Переговоры и разговоры
Жанна де Арк: Ведьма Христова. Глава 13
Кажется, в эту безумную ночь с 29 на 30 апреля кроме Жанны в Орлеане больше никто и не спал. Возбуждённые толпы горожан шатались туда сюда по городу. Орали религиозные гимны, жгли факелы, размахивали оружием.
Они готовы были прямо сейчас кинуться в бой на ненавистных годдонов, доставивших столько горя и страданий Орлеану.
Ведь победа обеспечена, не так ли? Если посланница Божья явилась в город и готова сражаться на их стороне, то кого же орлеанцам бояться? Когда Бог за нас – то кто на нас?
Наверно телохранителям Жанны пришлось в ту ночь изрядно понервничать. Кто их знает этих рехнувшихся от счастья гончаров да пекарей, шильников да портных и прочий плебейский сброд, рядом с которым благородному воину и стоять то зазорно? Вдруг попробуют среди ночи ворваться в дом Жанны и потребовать, чтобы та вела их в бой прямо сейчас?
Впрочем, к утру, наконец то, горожане немного утихомирились. Но ненадолго. С первыми лучами солнца Жанна проснулась и с небольшой свитой отправилась в церковь к заутрени.
Что вызвало новый взрыв экзальтированного восторга горожан. И откуда у них только силы брались так долго бесноваться?
Правда в самой церкви толпа затихла, благоговейно взирая на то как умеет молиться Жанна. Мы уже это описали чуть выше и знаем, а вот орлеанцы видели такое погружение в молитву впервые.
Пока Жанна молилась французы, вернее гасконцы, под командованием «Сатаны» Ля Гира, которому не сиделось на месте, сделали короткую вылазку на север от города и в лесу, примыкавшему к северной стене Орлеана, перерезали небольшой отряд англичан, рискнувших выйти за дровами.
Жанна, закончив своё общение с Высшими силами, приступила к общению с англичанами.
Она направляет второе послание английскому главнокомандующему. В нём она радует англичанина сообщением, о том, что она Жанна уже здесь, а значит конец англичанам максимально приблизился и второй раз просит убраться по хорошему.
Затем она требует вернуть ей её гонца, что отвёз первое послание и был арестован, обещая, что иначе она завтра же развешает на зубцах стен Орлеана всех английских пленников, которых она здесь обнаружила, в том числе пару знатных рыцарей. И приложила именной список этих потенциальных висельников.
Это ещё одна новинка от Жанны в военном деле. Позднее такой образ действий под названием «репрессалии» будет включён в Женевскую конвенцию о правилах войны. Репрессалии это те меры, которые можно применять, если противник нарушает правила войны. В частности можно взять и напоказ нарушить эти правила самому. Но это будет в двадцатом веке, а Жанна додумалось до репрессалий в пятнадцатом. И подействовало. Англичане отпустили гонца.
Но вместе с гонцом и послали ответ Жанне. В котором её ещё раз настоятельно советовали убираться домой и заняться прямым своим делом – пасти коров. А если она не послушается то, если верить цитате из письма в «Орлеанской хронике»:
«…они поймают грязную девку, сделают потаскухой и изжарят на костре…»
Очевидцы вспоминают, что Жанна, получив такое послание, пришла в ярость, побледнела от гнева и процедила:
«Пусть попробуют поймать»
Так закончился день 30 апреля 1429 года.
На следующее утро Жанна решила, наконец то, показаться и «полевым командирам» Орлеана.
Те, во главе с Дюнуа, собрались на совет в доме городского мэра по улице Розы – обычное место для военных советов в дни осады Орлеана.
Собственно никто туда Жанну не приглашал. Местные командиры Жанну ещё не узнали в нужной степени. А из её благородных поклонников в Орлеане присутствовал только Ля Гир. Двое других: Алансон и Жиль де Ре в это время двигались назад в Блуа во главе армии.
Так что, собравшиеся на улице Розы, рыцари не считали необходимым Жаннино присутствие.
Жанна считала по другому. Поэтому и появилась в зале где собрался совет. На ней был надет, как обычно, мужской костюм, но уже совсем не тот, который она носила раньше. Теперь Жанна красовалась в новеньком костюме красно-зелёной расцветки – цвета Орлеана. Ещё одна маленькая загадка этой девушки. Где она его взяла? Как бы ни были талантливы портные Орлеана, вряд ли бы они сумели его сшить для неё за одну ночь, да ещё и не сняв ни одной мерки.
Появившись в совете Жанна немедленно берёт заседание в свои руки и требует немедленно выплатить наёмникам задолженность по….ну так скажем, зарплате, что ли.
Оказывается, прошлым днём она не только молилась и вела переговоры с англичанами, но и собирала сведения о гарнизоне Орлеана. Ну и узнала, что солдатам не плачено уже три месяца. И это, разумеется, никак не улучшало их боевой дух.
До начала боёв оставалось всего ничего и Жанне нужны были бодрые и воодушевлённые бойцы. Вот она и требует: заплатить немедленно.
Дюнуа попробовал возразить. Сказал, что в казне нет денег. Вот уж чего Жанна не терпела, так это возражений
« Есть деньги, милый бастард» – заявила она – «Я привезла с собой шестьсот туринских золотых фунтов. Этого вполне достаточно. Где они? Возьмите их и заплатите»
Кажется эти шестьсот фунтов, на тот момент, были уже распределены по достойным карманам, в число коих дырявые карманы рядовых бойцов не попадали. Поэтому требование Жанны вызвало возмущение собравшихся.
Один из «полевых командиров» по имени де Гамаш подскочил и заорал, что дескать он благородный рыцарь и намерен подчиняться только благородным, а не «…девке, которая раньше невесть кем была…»
Такие заявления могли очень плохо кончиться для де Гамаша. В зале то присутствовал бешенный гасконец Ля Гир. Услышав какие неподобные слова ведёт какой то благородный гад о Божьей посланнице Ля Гир выхватил меч.
И быть бы де Гамашу без головы, не вмешайся в дело Орлеанский бастард.
Дюнуа тут же потребовал, чтобы де Гамаш просил у Девы прощения.
Тот встал перед Жанной на колени и пробормотал, что то. Это успокоило гасконца.
Когда угроза кровопролития исчезла, Жанна поинтересовалась, что совет обсуждал до её прихода.
Выяснилось, что говорили вот о чём. Ночью Дюнуа получил странное и тревожное известие. Дело в том, что в Блуа, к которому, по всем подсчётам уже подходила армия Жанны, чтобы переправиться там на северный берег и возвращаться в Орлеан, зачем то приехал дофин Карл вместе с малым двором.
На вопрос Жанны, что тут тревожного, Дюнуа объяснил : теперь армию могут задержать в Блуа, а то и вовсе не отпустить дальше.
Жанна искренне удивилась этому. И Дюнуа пришлось объяснить Деве то, что в этом зале, кроме неё, было известно почти всем.
А именно: при дворе есть влиятельные, очень влиятельные люди, которые вовсе не хотят победы Франции. Впрочем, победы Англии они тоже не хотят. А хотят они, чтобы эта война так и тянулась бесконечно. Без всяких там побед и поражений. Им просто выгодна ситуация вечной войны. Уж больно жирные рыбы плавают в мутной воде.
Дюнуа был абсолютно прав в своих опасениях. Такая партия при дворе действительно имелась. И во главе её стоял ни кто иной, как коннетабль Франции Ля Треймуль.
Мы уже имели сомнительную честь познакомиться с ним, когда были с Жанной в Шиноне при её появлении у дофина.
Сия титулованная скотина, захватив фактическую власть при дворе дофина Карла, спокойно торговала с англичанами, снабжая войска, осаждающие Орлеан различными припасами и очень неплохо себя при этом чувствовала.
Появление Жанны сначала слегка встревожило Ла Треймуля, а потом, когда он понаблюдал за этой девушкой и её сверхъестественными способностями, изрядно напугало коннетабля.
А если эта таинственная посланница и впрямь разобьёт англичан? А вдруг и правда ей удастся короновать Карла в Реймсе короной французских королей? Что же тогда? А вот, что – Ля Треймуль, для начала, лишается доходов от военных поставок англичанам.
Но это, вообщем то и мелочи, хотя неприятно, конечно.
Но вот, что стократ неприятнее, так это то, что соперник Ля Треймуля за влияние при дворе- Епископ Реймский де Шартр в случае победы Жанны обретает солидные доходы от своих, пока, что занятых англичанами земель и не менее солидный вес при дворе.
Чем такой расклад может для Ля Треймуля закончится?
Да ещё и эта Дева! Получись у неё все и именно она станет самым влиятельным лицом при дворе, а уж никак не Ля Треймуль ( он бедолага не знал, помыслить даже не мог, что Жанну вообще не будет интересовать ни сам двор ни его тёплые местечки).
Так вот, ввиду таких тревожных перспектив Ля Треймуль, очевидно, и решил, вредить миссии Жанна чем только возможно.
Досадная заминка с движением армии к Орлеану, вынужденное возвращение войска давали ему шанс покончить с Жанной раз и навсегда.
Всего то навсего надо было убедить дофина, что армию он доверил совсем не тому командующему. Она вон, даже провести то к месту боя её толком не сумела.
И таким образом, если и вовсе не лишить Жанну воинских сил, то уж задержать армию в Блуа сколь возможно долго. Что равносильно поражению, ведь Орлеан вот-вот падёт, это всем известно.
Надо только выиграть чуть-чуть времени.
Именно с этой целью, похоже, Ля Треймуль и убедил дофина ехать в Блуа встречать свою незадачливую армию.
Скажем сразу, ничего у него не вышло. Ибо вслед за двором в Блуа немедленно выехал и епископ Реймсский. Он был, хоть и несравненно беднее Ля Треймуля, но, всё же не глупее коннетабля. И перспективы, видные коннетаблю не менее ясно были видны и епископу. Только со знаком «плюс», а не «минус» разумеется. Поэтому он то спешил в Блуа как раз с целью, как можно быстрее выпихнуть оттуда армию обратно в Орлеан.
Армия вернулась в Блуа, вопреки надеждам Ля Треймуля, не в удручённом неудачным походом состоянии, а наоборот, в блестящем боевом виде. Возглавлявшие её командиры, особенно конечно Алансон и Жиль де Ре по прежнему пылали энтузиазмом и рвались в бой. Да тут ещё и епископ примчался, начал благословлять направо и налево святое воинство.
Вообщем, в той обстановке, коннетабль даже пробовать не стал. Положился на англичан. Да и то сказать: тем не впервые французов бить. Почему сейчас то, вдруг, иначе будет?
Но всего этого конечно не мог предвидеть бастард Дюнуа из осаждённого Орлеана. И потому его тревоги были вполне обоснованы и полностью разделялись остальными орлеанскими командирами.
До прихода Жанны на совет было уже решено, что сам Дюнуа немедленно выезжает в Блуа, чтобы воспрепятствовать, сколь возможно, надвигающемуся вредительству.
Жанна, выслушав всё это, беспокойство окружающих не разделила ничуть
«Мои голоса сказали, что армия прибудет вовремя» хладнокровно заявила она.
Однако окружающие тогда ещё не имели возможности убедиться, что эти таинственные «голоса» не ошибаются никогда. И настаивали на поездке Дюнуа. Жанна не стала возражать, и в эту же ночь с первого на второе мая Дюнуа спешно отбыл в Блуа.