«…Поединок… до гибели или ранения…»

27 января 2017 года исполняется 180 лет с того горького для России дня, когда одетый в кольчугу киллер Дантес по-европейски подло убил Русского гения Александра Сергеевича Пушкина. К этой дате приурочена очередная книга серии "Любовные драмы". Представляем из неё несколько глав. 

«…Поединок… до гибели или ранения…»

                      

          1.  УБИЙСТВО  ПУШКИНА - подлая месть «надменных потомков»

 

       Над головой Русского гения нависли чёрные тучи зла и ненависти. Чем успешнее развивалось его творчество, тем поспешнее готовилась расправа.

       Тёмные силы Европы не могли простить нам своего позора на полях России в 1812 году. Несметные полчища «двунадесяти язык», профессиональные грабители и бандиты, объединённые «французским Гитлером» Наполеоном, пополнявшим своими походами музей грабежа Лувр, алчной шакальей стаей ворвались на просторы Русской Земли в июне 1812 года. Вошло около шестисот тысяч человек. Кроме того, постоянно прибывали всё новые и новые подкрепления из Европы, взамен тех, что были зарыты Русскими героями на полях сражений. Не менее миллиона пересекли границу России с запада на восток. Назад вернулось около 20 тысяч, да и то с Петербургского направления. На центральном направлении уцелели лишь сам Наполеон, бежавший под защитой верных войск, да единицы из обезумевших от страха, голода и холода корпусов. Корпус Мюрата – весь целиком – уместился после Березины в крестьянской избе.

       И Запад решил отомстить России. Отомстить в год 25-летия своего позора. Отомстить убийством Русской славы, Русского гения – Александра Сергеевича Пушкина, ставшего верным и надёжным соратником ненавидимого тёмными силами Запада Императора Николая Первого.

       Прежде всего, взялись за организацию травли поэта.

       Бенкендорф, близкий к самым тёмным слоям «велико» светской черни, пытался найти, отчасти, и по её заданию, поводы для преследований Пушкина, но не находил их. Сексоты и соглядатаи доносили: «Поэт Пушкин ведёт себя отменно хорошо в политическом отношении. Он непритворно любит Государя».

       И Пушкин сам подтверждал такое своё отношение. Известна выдержка из его письма к жене, Наталье Николаевне, посвящённая трём Царям:   

       «Видел я трёх Царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня не жаловал; третий, хоть и упёк меня в камер-пажи под старость лет, но променять его на четвёртого не желаю: добра от добра не ищут».

       «Велико» светская чернь не хотела мириться с тем, что Пушкин потерян, как бунтарь, как разрушитель государства, что он превратился в соратника Императора, в Русского государственника и политического мыслителя, принявшего идею Православия, Самодержавия, Народности.

       Как водится, посыпались клеветы и наветы, по масонскому принципу «клевещи, клевещи – что-нибудь да останется». Всем был известен высокий моральный облик Государя Императора Николая Павловича. Что бы возбудить в нём недовольство Пушкиным, от имени поэта стали сочинять всякого рода пошленькие вирши, графоманские эпиграммы, мерзкие анекдоты и целые произведения развратного и антихристианского толка. К числу подобных относится и известная «Гаврилиада», авторство которой не только приписали Пушкину, но и включили, да и что там говорить, до сих пор включают в избранные издания и собрания его сочинений.

       Узнав об этом пасквиле, Пушкин поспешил заверить Государя, что поэмы той не писал и готов доказать это. Николай Первый повелел ответить поэту следующее:

       «Зная лично Пушкина, я его слову верю. Но желаю, чтобы он помог правительству открыть, кто мог сочинить подобную мерзость и обидеть Пушкина, выпуская оную под его именем?».

       Во лжи и клевете особенно преуспевал некто Булгарин, весьма яркий представитель «велико» светской черни. Его журнал «Северная пчела» старалась больнее ужалить поэта, скомпрометировать его в глазах высоконравственного Государя, что бы поссорить единомышленников и соратников. Но и этот заговор провалился. Николай Павлович, прочитав несколько номеров журнала, пометил на полях, что «низкие и подлые оскорбления обесчестивают не того, к кому относятся, а того, кто их написал».

        Государь приказал Бенкендорфу вызвать на беседу в тайную полицию Булгарина и запретить печатать подобные пасквили, а если не поймёт, вообще закрыть пасквильную «пчелу».

        Но напрасно Государь верил Бенкендорфу. Этот активный член Ордена русской интеллигенции лишь разыгрывал преданность престолу, а на деле был одним из самых лютых врагов Самодержавия, Православия, России и Русского Народа. Русское общество, в значительной степени состоящее из подобных бенкендорфов, было уже серьёзно, почти безнадёжно больным. Недаром, ощущая это, супруга Николая Павлович Александра Фёдоровна с горечью писала в одном из писем:

        «Я чувствую, что все, кто окружают моего мужа, неискренни, и никто не исполняет своего долга ради долга и ради России. Все служат ему из-за карьеры и личной выгоды, и я мучаюсь и плачу целыми днями, так как чувствую, что мой муж очень молод и неопытен, чем все пользуются».

       Да и сам Государь Император Николай Павлович чувствовал это. Недаром он как-то заметил, что «если честный человек честно ведёт дело с мошенниками, он всегда остаётся в дураках».

       Клеветнические выпады в его адрес были не менее жестокими и омерзительными, нежели в адрес Пушкина. И в этом Царь и поэт были как бы товарищами по несчастью. В письме к цесаревичу от 11 декабря 1827 года, то есть через два года после восшествия на престол, Государь признавался:

       «Никто не чувствует больше, чем я, потребность быть судимым со снисходительностью, но пусть же те, которые меня судят, имеют справедливость принять в соображение необычайный способ, каким я оказался перенесённым с недавно полученного поста дивизионного генерала, на тот пост, который я теперь занимаю».

       Пушкин искренне вставал на защиту Императора, всегда оставаясь в числе очень и очень немногих его соратников.

       Попытка оклеветать Пушкина и посеять раздор между поэтом и Государем сорвалась. Ну а поскольку принцип «клевещи, клевещи – что-нибудь да останется», оказался не действенным, «велико» светская чернь, сплетавшаяся подобно навозным червям в навозном салоне мадам Нессельроде, «австрийского министра Русских иностранных дел», получила из Европы указание физически устранить поэта. Действовать предполагалось совместно с залётными иноземными тварями, примчавшимся в Россию «на ловлю счастья и чинов». «Велико» светскую чернь пугало то, что Пушкин всё в большей степени становился трибуном «Православия, Самодержавия и Народности».

        Черни оставалось только найти бессовестного убийцу из числа инородцев, ибо ни один честный человек в России не посмел бы поднять руку на Русского гения, а бесчестный доморощенный ублюдок, каковых, увы, уже было немало, просто бы побоялся это сделать. На роль киллера выбрали хорошо подготовленного стрелка Дантеса.

       Уже не столь прочный как в Московском Государстве трон Русских Царей в XIX веке обступала жадная толпа «надменных потомков», по меткому определению Михаила Юрьевича Лермонтова, «известной подлостью прославленных отцов». Лермонтов ни в коей мере не имел в виду Царствующую Династию, как это, порой, пытались выдумать потомки «велико» светской черни и выкормыши Ордена русской интеллигенции. Он имел в виду лицемерных и лживых сановников, игравших роль верных слуг престола, а на деле всеми силами старавшихся разрушить Самодержавие.

       Кого только не было средь тех навозных червей, что разрыхляли монолит государственной власти, подтачивая его тайно и неуклонно.

       Князь А.Я. Лобанов-Ростовский в своих записках назвал высший свет, который сам себя наименовал «высшим» и назначил в «высшие», ханжеским обществом людей мнивших себя Русской аристократией. Увы, люди с дефицитом серого мозгового вещества часто мнят себя великими, часто подделываются под аристократию, ибо им мало того, что они уже и без того паразитируют на теле России, приуготовляя ей гибель. Им хочется к роскоши, как правило, достигнутой плутовством, присовокупить ещё и какие-то моральные титулы. Ныне, к примеру, так называемые новые русские, которых точнее назвать псевдо русскими, придумали, что они – элита. И кругом пестрят объявления – элитные посёлки, элитные дома, элитные рестораны и прочая, и прочая, и прочая…И невдомёк им, что мало самим себя назвать элитой, важно, чтобы народ воспринял эти сливки общества элитой, но как же их можно назвать элитой, если, по сути, по своему нравственному и моральному состоянию, они представляют собой лишь самую мерзкую навозную чернь, столь немилосердно осуждённую и высмеянную Александром Сергеевичем Пушкиным.

       У этой черни свои кумиры, свои обожаемые лидеры, свои обожаемые графоманы, именуемые самою чернью писателями, даже свой язык: «не тормози – сникерсни», который не понимают даже созданные их зарубежными союзниками компьютеры, или «после обильного пиара, сходи в самет и сделай брифинг», или «оттянись со вкусом». Их язык звучит в телесериалах, где в уста сотрудников правопорядка вложен бандитский лексикон, который даже цитировать стыдно. Впрочем и смысла нет цитировать, ибо люди, принадлежащие к истинно культурному слою Русского народа, а не возомнившие себя некоей элитой, почти ежедневно слышат все эти мерзости, обильно изливающиеся из поганых ящиков, и возмущаются ими.

       Милиция в телесериалах завёт себя ментами, оружие – стволами, деньги – баблом и прочее, далее уже совсем неприличное льётся из уст героев сериалов. И на всём этом воспитывается подрастающее поколение, воспитываются мальчишки, впитывая с жижей телесериалов не чудеса чудные и прекрасные Великого Русского Языка, блестяще использованного в своих произведениях Пушкиным и воспетого Тургеневым, а то, что, тужась от умственных запоров перед компьютерами, наделали «гениальные» кумиры псевдорусской интеллигенции.   

       Всё это – несомненные достижения и успехи выкормышей так называемого ордена русской интеллигенции. Ведь ново–, а точнее псевдо-русские являются истинными интеллигентами. Да, да – я не оговорился. Ведь что такое интеллигенция? Давайте разберёмся.

       Религиозный мыслитель Русского зарубежья Георгий Петрович Федотов писал, что интеллигенция это специфическая группа, «объединяемая идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей» – это «псевдоним для некоего типа личности…, людей определенного склада мысли и определенных политических взглядов». Недаром Константин Петрович Победоносцев в своё время писал Вячеславу Константиновичу Плеве: «Ради Бога, исключите слова «русская интеллигенция». Ведь такого слова «интеллигенция» по-русски нет. Бог знает, кто его выдумал, и Бог знает, что оно означает…»

       Министр Внутренних Дел В.К. Плеве пришёл к выводу о нетождественности интеллигенции с понятием «образованная часть населения», о том, что это «прослойка между народом и дворянством, лишённая присущего народу хорошего вкуса». Он писал: «Та часть нашей общественности, в общежитии именуемая русской интеллигенцией, имеет одну, преимущественно ей присущую особенность: она принципиально и притом восторженно воспринимает всякую идею, всякий факт, даже слух, направленные к дискредитированию государственной, а также духовно-православной власти, ко всему же остальному в жизни страны она индифферентна».

       Вот такое племя боролось с правдой о прошлом Отечества Российского, вот такое племя боролось с настоящим, порою, не отдавая себе отчета, что ждёт его в будущем. Ущербность ума не позволяла предвидеть свою судьбу, которая оказалась ужасной и кровавой.

       Военный историк Генерального штаба генерал-майор Е.И. Мартынов, так же как и Плеве, убитый бомбистом-интеллигентом, писал: «Попробуйте задать нашим интеллигентам вопросы: что такое война, патриотизм, армия, воинская доблесть? 90 из 100 ответят вам: война – преступление, патриотизм – пережиток старины, армия – главный тормоз прогресса, военная специальность – позорное ремесло, воинская доблесть – проявление глупости и зверства».

        Думаю, аналогии, напрашивающиеся из двух последних цитат, читатели проведут сами. Слишком ещё ярки воспоминания о пережитом страной в эпоху развала и мракобесия, в эпоху ельцинизма, в эпоху зарождающегося звериного, криминального капитализма. Всё это вершили потомки тех, кто извращал великое прошлое Отечества Российского, кто подменял понятия о чести, долге и доблести, кто в 1905 году поздравлял телеграммами японского императора с победой над Россией, а в годы Первой мировой призывал к поражению собственной страны. Эти, по словам А. Бушкова, «ненавидящие свою страну, не знающие и не понимающие своего народа, отвергающие как «устаревшие» все национальные и религиозные ценности, вечно гоняющиеся за миражами, одержимые желанием переделать мир по своим схемам, ничего общего не имеющим с реальной жизнью, без всякого на то основания полагающие себя солью земли интеллигенты разожгли в России революционный пожар».

        И добавим: многие из них сгорели в нём дотла. Но, разжигая пожар, они действовали всеми возможными методами, основываясь на пресловутой «свободе совести», как мы уже установили, – свободе от всякой совести.

        Мыслители Русского зарубежья убедительно доказали, что «русская интеллигенция находится за пределами Русского образованного класса», что «это политическое образование, по своему характеру, напоминает тайные масонские ордена».

       Михаил Леонтьевич Магницкий (1778–1855) раскрыл тайны зарождения Ордена русской интеллигенции, ставшего после запрещения в 1826 году Государем Императором Николаем Первым масонства, идеологическим и духовным заместителем тайных обществ. Он писал: «При сём положении классического иллюминатства, на что ещё тайные общества, приёмы, присяги, испытания? Содержимая на иждивении самого правительства ложа сия (О.Р.И.), под именем просвещения образует в своём смысле от 20 до 30 тысяч ежегодно такого нового поколения, которое через два или три года готово действовать пером и шпагою, а в течение каждого десятилетия усиливает несколькими стами тысяч тот грозный и невидимый легион иллюминатов, которого члены, действуя в его видах и совокупно и отдельно, и даже попадаясь правительству на самих злодеяниях, ничего показать и открыть не могут, ибо точно ни к какому тайному обществу не принадлежат и никаких особенных вождей не знают. Каждый такой воспитанник через 10 или 15 лет по выходе его из университета, может командовать полком или иметь влияние на дела высших государственных мест и сословий». («Русская старина», 1989, № 3, с.615-616).

       М.Л. Магницкий в 1831 году обратил внимание Николая Первого на «особый язык» масонского ордена иллюминатов, идеологемы которого помогали распознать и таких очень с виду неявных членов О.Р.И. Вам знакомы эти слова: «дух времени», «царство разума», «свобода совести», «права человека». Антипод «свободы» – «фанатизм» и обскурантизм». Он же предложил делить масонство на политическое, духовное, академическое и народное.

       Свобода совести как бы освобождала от Православной совести, следуя которой человек шёл Путем Правды, высшей Божьей Правды. Свобода позволяла идти иным путём – говоря словами Иоанна Грозного, путём утоления «многомятежных человеческих хотений». 

       «Свобода совести»? Что это? Вдумайтесь. Это свобода от совести. Такое просится объяснение. Свобода от совести позволяла исполнять предначертания тёмных сил, направленные против Православной Державы, против народа и его Праведной веры. Задача этих сил – повернуть Державу на путь к катастрофе, нарушив её исторически сложившийся уклад жизни, подменив духовные ценности. Исторически сложившийся уклад каждого народа, по меткому определению Константина Петровича Победоносцева, драгоценен тем, что не придуман, а создан самой жизнью, и потому замена его чужим или выдуманным укладом жизни неминуемо приводит к сильнейшим катастрофам. А этапы этого пути таковы. Ложные идеи и действия правителей на основе ложных идей, создают почву для изменения психологии руководящего слоя. Усвоив чуждые национальному духу или, что ещё хуже, ложные вообще в своей основе политические и социальные идеи, государственные деятели сходят с единственно правильной для данного народа исторической дороги, обычно уже проверенной веками. Измена народным идеалам, нарушая гармонию между народным духом и конкретными историческими условиями, взрастившими этот дух, со временем всегда приводит к катастрофе.

       Об этом нам говорят со страниц своих трудов консервативные мыслители прошлого, об этом предупреждают современные мыслители. Белорусский писатель и мыслитель нашего времени Эдуард Мартинович Скобелев в книге «Катастрофа» пишет: «Гибель народа начинается с утраты идеала. Даже и самый прекрасный идеал будет отвергнут, если он опаскужен и извращён. Вот отчего попечение о чистоте идеала – первая заповедь подлинно национальной жизни». Поперёк движения, согласованного с этой заповедью, и стояли западники, которые составляли Орден русской интеллигенции.

       Орден русской интеллигенции зародился в первые годы царствования Императора Николая Первого именно потому, что при этом Государе масонские ложи лишились возможности действовать спокойно и безопасно, разрушая Державу. Всё усугублялось тем, что в период правления Императора, которого мы знаем под именем Александра Первого, масоны ничего не таились и не страшились, ибо при нём было гораздо опаснее быть Русским патриотом, нежели масоном, ну прямо как при Горбачёве и Ельцине сотрудником КГБ или позже ФСБ было быть опаснее, нежели шпионом, особенно американским.

       Легко представить себе, сколь многотрудно было затягивать гайки после долгих лет распущенности, вольнодумства, издевательства над национальной культурой, над патриархальным укладом, даже над верой. Ведь дошло до того, что даже сама вера Православной именоваться права была лишена и называлась Греко-латинским вероисповеданием.

       Но и после запрещения масонства положение поправлялось с трудом, ведь престол окружали прежние, зачастую даже вовсе не люди, а нелюди, да и общество, так называемое, светское, состояло из особей с тёмными душонками.

       Внучка Михаила Илларионовича Кутузова Д.М. Фикельмон писала Вяземскому: «Я ненавижу это суетное, легкомысленное, несправедливое, равнодушное создание, которое называют обществом… Оно тяготеет над нами, его духовное влияние так могуче, что оно немедля перерабатывает нас в общую форму… Мы пляшем мазурку на все революционные арии последнего времени».

       В книге «История русского масонства» Борис Башилов резонно ставит вопрос: «Имели ли политические салоны Кочубея, Хитрово и Нессельроде какое-нибудь отношение к недавно запрещённому масонству? Кочубей, начиная с дней юности, был масоном… Политический же салон жены министра иностранных дел Нессельроде тоже был местом встреч бывших масонов. Великий князь Михаил Павлович называл графиню Нессельроде – «господин Робеспьер».

       В доме Нессельроде говорить по-русски считалось дурным тоном. Тырнова-Вильямс вспоминала: «Дом Русского министра иностранных дел был центром так называемой немецкой придворной партии, к которой причисляли и Бенкендорфа, тоже приятеля обоих Нессельродов. Для этих людей барон Геккерн был свой человек, а Пушкин – чужой».

       Именно Геккерн и Бенкендорф, выкормыши тех омерзительных, враждебных России и всему Русскому салонов и составляли клеветы на Государя и на Пушкина, именно они замышляли и убийство Пушкина и устранение Николая Павловича.

       Бенкендорф в то время возглавлял созданное по его же предложению так называемое Третье отделение. Оно было создано, якобы, для борьбы с революционными идеями. На деле же Бенкендорф старательно травил Пушкина, приписывая ему несуществующие грехи. И одновременно покрывал истинных врагов Самодержавия и России, таких как Герцен, Бакунин, Белинский, Булгарин. В доверие к Государю Императору Николаю Павловичу он втёрся с помощью бессовестного подлога.. Разбирая бумаги минувшего царствования, он, якобы, нашёл свою докладную, датированную 1821 годом, в которой раскрывались цели и задачи тайных обществ по свержению Самодержавия. Разумеется, бумагу эту он написал уже после разгрома декабристов и следствия по их делу и положил на стол Государю, пояснив, что вот каков я, докладывал, мол, но мер не приняли. И Николай, привыкший верить людям и просто не способный по своему характеру и воспитанию предположить такую подлость, поверил, что Бенкендорф верный слуга Престола. А преданных людей катастрофически не хватало. В правительстве были не только приспособленцы и карьеристы, но, зачастую, и открытые враги России, как, к примеру, тот же Нессельроде.

       Известный исследователь масонства В.Ф. Иванов в книге «Русская интеллигенция и масонство: от Петра I до наших дней» писал: «По вступлении на престол (Государя Императора Николая Первого – Н.Ш.) образовалось новое правительство. Масоны меняют свою тактику. Они тихо и незаметно окружают Императора своими людьми. Противники масонства путём интриги устраняются. Уходят в отставку граф Аракчеев, министр народного просвещения адмирал Шишков. Потерял всякое значение и архимандрит Фотий, но зато приблизились и заняли высокие посты ярые масоны: князь Волконский, министр Императорского двора, впоследствии светлейший князь и генерал-фельдмаршал; граф Чернышёв, военный министр (с 1827 по 1852 годы), позднее светлейший князь; Бенкендорф, шеф жандармов; Перовский, министр внутренних дел; статс-секретарь Панин, министр юстиции; генерал-адъютант Киселёв, министр государственных имуществ; Адлерберг, главноначальствующий над почтовым департаментом, позднее министр Императорского двора; светлейший князь Меншиков (проваливший в 1854 году оборону Крыма) – управляющий морским министерством. Сохранил своё значение, а в начале играл даже видную роль и бывший сотрудник Александра I граф В.П. Кочубей».

       Но как же тогда устояла Россия, если Государя окружали одни предатели и мерзавцы, жаждавшие её гибели? В книге В.Ф. Иванова мы находим ответ на этот вопрос:

       «Кроме преступников-масонов, у Государя были и верные слуги. Аракчеева, по проискам масонов, убрали. Но с падением Аракчеева не пали аракчеевские традиции и остались лица, в своё время выдвинутые Аракчеевым, пользовавшиеся его доверием. Таковы Дибич и Кляйнмихель, Паскевич, граф А.Ф. Орлов, брат декабриста М. Орлова. Граф А.Ф. Орлов в 1820 году при восстании семёновцев проявил верность и твёрдость. 14 декабря Орлов первый привёл свой полк, первый же двинулся в атаку против мятежников и вообще со своей энергией и решимостью много способствовал быстрому усмирению возмутившихся».

       Разгром декабристов и запрещение масонства заставили мечтателей о разорении России несколько поубавить свой пыл. На престоле твёрдо стоял Император-витязь, который не подавал надежд на скорую и лёгкую победу. Началась тщательная и осторожная подготовка к очередному государственному перевороту. Бенкендорф не случайно истребовал себе пост шефа жандармов. В его задачу входила борьба с революционными идеями, с вольнодумством, но именно с этим он и не вёл борьбу, умышленно закрывая глаза на всё антигосударственное. Он вёл борьбу с Пушкиным, потому что Пушкин представлял для масонства особую опасность. Ведь он с каждым годом всё более утверждался в роли народного вождя всей России, причём вождя, пламенно защищавшего Государя Императора.

       Орден русской интеллигенции открыл жестокую борьбу против Пушкина. В.Ф. Иванов писал: «Вдохновители гнусной кампании против Пушкина были граф и графиня Нессельроде, которые были связаны с главным палачом поэта Бенкендорфом. Граф Карл Нессельроде, ближайший и интимнейший друг Геккерна, как известно, гомосексуалиста, был немцем, ненавистником Русских, человеком ограниченного ума, но ловким интриганом, которого в России называли «австрийским министром Русских иностранных дел»… Графиня Нессельроде играла виднейшую роль в свете и при дворе. Она была представительницей космополитического, алигархического ареопага (собрание авторитетнейших лиц, как им казалось самим – ред.), который свои заседания имел в Сен-Жерменском предместье Парижа, в салоне княгини Миттерних в Вене и графини Нессельроде в Доме Министерства иностранных дел в Петербурге. Она ненавидела Пушкина, и он платил её тем же. Пушкин не пропускал случая клеймить эпиграмматическими выходками и анекдотами свою надменную антагонистку, едва умевшую говорить по-русски. Женщина эта (скорее подобие женщины) паче всего не могла простить Пушкину его эпиграммы на отца, графа Гурьева, масона, бывшего министра финансов в царствование Императора Александра Первого, зарекомендовавшего себя корыстолюбием и служебными преступлениями:           

 

…Встарь Голицын мудрость весил,

Гурьев грабил весь народ.

 

       Графиня Нессельроде подталкивала Геккерна, злобно шипела, сплетничала и подогревала скандал. Из салона Нессельроде, чтобы очернить и тем скорее погубить поэта, шла гнуснейшая клевета о жестоком обращении Пушкина с женой, рассказывали о том, как он бьёт Наталию Николаевну (преждевременные роды жены поэта объяснялись ими же тем, что Пушкин бил её ногами по животу). Она же распускала слухи, что Пушкин тратит большие средства на светские удовольствия и балы, а в это время родные поэта бедствуют и обращаются за помощью, что будто бы у Пушкина связь с сестрой Наталии Николаевны – Александриной, а у Наталии Николаевны – с Царём и Дантесом и так далее».

       Таковой была надменная Нессельроде, мнившая себя аристократкой – на деле же самая характерная представительница великосветской дурно воспитанной черни, да к тому же весьма уродливая дочь, известной подлостью прославленного отца своего – Гурьева. Очень точно охарактеризовал Михаил Юрьевич Лермонтов в стихотворении «На смерть поэта» отвратительное сообщество черни.

       Эта шайка навозных червей, именующая себя русской интеллигенцией, стремилась всеми силами поссорить Александра Сергеевича Пушкина с Государем Императором Николаем Павловичем. Главными организаторами клеветы на поэта и Императора, а затем и убийства поэта и отравления Государя, были князья Долгоруков, Гагарин, Уваров и прочие.

       Крупнейший Русский исследователь масонства Василий Федорович Иванов в книге «Русская интеллигенция и масонство. От Петра Первого до наших дней», разоблачая шайку убийц Пушкина, писал:

       «Связанные общими вкусами, общими эротическими забавами, связанные «нежными узами» взаимной мужской влюблённости, молодые люди – все «высокой» аристократической марки – под руководством старого развратного канальи Геккерна легко и безпечно составили злобный умысел на честь и жизнь Пушкина.

       Выше этого кружка «астов» находились подстрекатели, интеллектуальные убийцы – «надменные потомки известной подлостью прославленных отцов» – вроде Нессельроде, Строгановых, Белосельских-Белозерских».

       Пушкин боролся с ними один на один.

 

                 «Семья «заставляет Искру скрежетать зубами…»

      

        В последние годы много пишут о невиновности Натальи Николаевны, которой, однако же, Русская поэтесса Марина Цветаева дала уничтожающую характеристику. Да и Анна Ахматова высказывала не раз своё нелицеприятное отношение к супруге поэта. Конечно, написано о Натальей Николаевне много. От оценок тех, кто её знал в детстве, до тех, кто видел на балах, которые она любила, чем, конечно, тревожила Пушкина.

       

        Не будем повторять сплетни и перечислять рассказы о встречах Натальи Николаевны с Дантесом, которые, порой, устраивала её родная сестра Екатерина, влюблённая в этого ублюдка и сожительствовавшая с ним до брака. Дело даже не в спорах о том было или не было близости между Дантесом и женой Пушкина. Скорее всего, даже наверняка, её и не было. Дело в соотносительном уровне самого Пушкина, Русского гения, и семьи его жены.

        Короткая, но очень ёмкая и уничтожающая характеристика дана этой пошловатой интеллигентской семейке Александрой Осиповной Смирновой-Россет:

       «Натали неохотно читала всё, что он (Пушкин) пишет, семья её так мало способна ценить Пушкина, что несколько более довольна с тех пор, как Государь сделал его историографом Империи и в особенности камер-юнкером.

       Они воображают, что это дало ему положение. Этот взгляд на вещи заставляет Искру (так Александра Осиповна называла Пушкина – ред.) скрежетать зубами и в то же время забавляет его. Ему говорили в семье жены: «Наконец-то вы как все! У вас есть официальное положение, впоследствии вы будете камергером, так как Государь к вам благоволит».

        Секрет успеха врагов Пушкина заключался в том, что они, будучи омерзительными по своей натуре человекообразными особями, смогли опереться на подобную им серость в окружении Пушкина. Именно серость – иначе не назовёшь. Да ещё и мягко сказано.

        Не нам судить Наталию Николаевну, супругу Пушкина. И всё же… Как она могла – нет, речь не об измене, измена не доказана – как она могла вообще не только разговаривать, а просто смотреть в сторону полного ничтожества Дантеса, человекообразной особи, не имеющей духовных качеств человека. Вот когда вспоминаются слова Льва Толстого: «Многие русские писатели чувствовали бы себя лучше, если бы у них были такие жены, как у Достоевского». О, если бы женщина, подобная Анне Григорьевне, была рядом с Пушкиным… Но об этом многим, очень многим писателям приходилось, да, наверное, приходится ныне только мечтать…

 

         Император, которого десятилетиями клеймили в нашей литературе, на самом деле был неизмеримо, несопоставимо выше всех, кто окружал Пушкина. Именно Николай Павлович по достоинству оценил Русского гения, сумел возвести на высоту необыкновенную, но вовсе не по чинам. Государь более других понимал, что не существует такого чина, который бы соответствовал величию национального Русского поэта.

       А семья жены радовалась не блистательным произведениям Пушкина, а придворному чину – чину, который мог получить и стяжатель, и обманщик, и любой червяк из великосветской черни.

       Все эти «велико» светские черви остались в истории лишь едва различимыми тёмными пятнами, плесенью, разъедающей светлое полотно картины великого прошлого России. Геккрены, Нессельроды, Дантесы и прочая нечисть вспоминаются с презрением, а многие их партнёры по «взаимной мужской влюблённости» и вовсе стёрты из памяти человечества, как не нужный мусор.

       Но Пушкин будет жить в веках, причём он будет жить не только в России – его имя известно и высоко почитаемо во всём мире, во всяком случае, в тех его уголках, где живут Сыны Человеческие, а не копошатся нелюди, подобные убившей его «велико» светской черни.

       Жена поэта открыла дорогу врагам Пушкина к его убийству вовсе не изменой, которой, как мы уже говорили, скорее всего, не было. Она облегчила им задачу тем, что сама не сумела оценить Пушкина по достоинству – помешало интеллигентское воспитание. Именно воспитание, а не образование. Лариса Черкашина пишет по этому поводу: «Архивные страницы хранят много доселе неизвестного о юных годах супруги великого поэта. В них – записи по русской истории, большая работа по мифологии. Знания 10-летней девочки по географии просто поразительны: подробно описывая, например, Китай, она упоминает все его провинции, рассказывает о государственном устройстве. В тетрадях – старинные пословицы, высказывания философов 18 века, собственные замечания и наблюдения. В основном по-французски. Но есть и целая тетрадь на русском, посвященная основам стихосложения с цитатами русских поэтов того времени. Знание и понимание поэзии поражают! А ведь девочке было тогда от 8 до 14-15 лет».
         Сохранились и документы, свидетельствующие о том, что она даже выступила против воли матери, когда та стала сомневаться относительно Пушкина. Пушкин сразу понял, в чём было дело. Он писал, что «госпожа Гончарова боится отдать свою дочь за человека, который имел бы несчастье быть на дурном счету у Государя». А ведь это было совсем не так. Пушкина ведь и ненавидели за то, что он встал по одну сторону баррикад с Николаем Павловичем в борьбе за Русскую Православную Державу.

         Да ведь и Наталия Николаевна понимала неправоту матери. 5 мая 1830 года перед самой помолвкой она обратилась за поддержкой к своему дедушке Афанасию Николаевичу Гончарову: «Я с прискорбием узнала те худые мнения, которые Вам о нём (Пушкине – НФ.) внушают, и умоляю Вас по любви Вашей ко мне не верить оным, потому что они суть не что иное, как лишь низкая клевета!»

      Но что же стряслось? Почему она допустила, что создались причины для сплетен? Почему Пушкин в последние годы был в дурном настроении, ощущая тягостное одиночество?

         Как она могла не то что иметь какие-то дружеские отношения, а просто разговаривать с полным ничтожеством? По её положению жены Русского гения это европейское нечто должно было оставаться пустым местом, и даже до разговора с ним она не имела морального права опускаться – не стала бы ведь беседовать и кокетничать с крысой или червяком. Даже самым безобидным общением она роняла честь жены Русского гения и бросала на него тень. Она не имела права даже смотреть в сторону пошленького навозного червя Дантеса Геккерна.

        Во многом повинна в смерти поэта сестра Натальи Николаевны Екатерина, раболепствующая пред сим западным червём, подстраивавшая неожиданные для жены поэта встречи в своём доме. Для чего она это делала? Скорее всего, не по заданию враждебным сил, а из желания заслужить благосклонность своего ничтожного возлюбленного, ничтожество которого она не хотела, а может быть, по скудоумия, просто не в состоянии была оценить.

       Пушкина раздражало волокитство Дантеса, бесило то, что презренный сожитель развратного Геккерна смеет приближаться к его жене – к женщине, которую он любил. Наталья Николаевна так и не сумела осознать свою роль.

       Шайке убийц вовсе не нужно было, чтобы Дантес обязательно соблазнил жену Пушкина. Ей довольно было и того, что Наталья Николаевна не отвергала его ухаживаний. А далее уже всё вершилось с помощью самой отвратительной клеветы.

      

       Государь знал об охоте, организованной на Пушкина, и взял слово с поэта, что тот никогда не будет драться на дуэли. Но враги учли все варианты развития событий – они распространили столь омерзительную клевету, что Пушкин не выдержал. Честь для Русского гения была превыше всего.  

       Геккерн, как патологический трус, от дуэли уклонился. Пушкин вызвал Дантеса.

       Но даже после того, как поединок был предрешён, Пушкина ещё можно было спасти. И это попытался сделать только один единственный человек в России – Государь Император Николай Первый!

        Получив сведения о готовящейся дуэли, Император вызвал Бенкендорфа и строжайше приказал предотвратить дуэль: направить к назначенному месту наряды полиции, арестовать дуэлянтов и привезти их к нему в кабинет.

        Но Бенкендорф вместо того, чтобы немедля выполнить приказ Николая Первого, поспешил в салон Нессельроде, где встретился с княгиней Белосельской.

       – Что делать? – вопрошал он в отчаянии. – Я не могу не выполнить приказ Императора. – Это может мне стоить очень дорого!...

       – А вы его исполните! – весело сказала княгиня. – Пошлите наряды полиции не на Чёрную речку, а, скажем, в Екатерингоф… Поясните, будто получили сведения, что дуэль состоится там, – и, сжав костлявые, обтянутые кожей отвратительного цвета кулачки, уже жестоко прошипела: – Пушкин должен умереть!.. Должен… А вы будете вознаграждены нами…

        Салон Нессельроде ещё и потому ненавидел Пушкина, что жена его была признанной красавицей, а в салоне Нессельроде были одни сущие уроды и уродицы, словно со всей Европы там собрались грязь и мерзость – ведь, как известно, Бог шельму метит.

        Как знать, остался бы жив наш Русский гений, если б Дантес дал промах.

        Писатель Дмитрий Мережковский отметил: «Борьба приняла особенно мучительные формы, когда дух пошлости вошел в его собственный дом в лице родственников жены. У Наталии Гончаровой была наружность Мадонны Перуджино и душа, созданная, чтобы услаждать долю петербургского чиновника тридцатых годов. Пушкин чувствовал, что приближается к развязке, к последнему действию трагедии.

        Незадолго перед смертью он говорил Смирновой, собиравшейся за границу: «увезите меня в одном из ваших чемоданов, ваш же боярин Николай меня соблазняет. Не далее как вчера он советовал мне поговорить с государем, сообщить ему о всех моих невзгодах, просить заграничного отпуска. Но всё семейство поднимет гвалт. Я смотрю на Неву, и мне безумно хочется доплыть до Кронштадта, вскарабкаться на пароход... Если бы я это сделал, что бы сказали? Сказали бы: он корчит из себя Байрона. Мне кажется, что мне сильнее хочется уехать очень, очень далеко, чем в ранней молодости, когда я просидел два года в Михайловском, один на один с Ариной, вместо всякого общества. Впрочем, у меня есть предчувствия, я думаю, что уже недолго проживу. Со времени кончины моей матери я много думаю о смерти, я уже в первой молодости много думал о ней».

         Проситься за границу Русский гений, Русский по духу и мировоззрению поэт мог только в положении, которое действительно стало для него безвыходным. Светская чернь травить умеет. Превратившись в орден русской интеллигенции, она впоследствии значительно усовершенствовала эти свои низменные, недостойные Homo sapiens – человека разумного и не просто… а человека Русского мира, Русской цивилизации. Но заявляя так, я помню слова великого Достоевского: «Русские без Бога – дрянь». Но Пушкин был с Богом в сердце. Это уже доказано многими исследователями, и в книге уже упоминалось об этом в предыдущих главах.

        С Богом в сердце был и Государь. Известно, что, узнав о ранении поэта, Император Николай Павлович не скрывал своего гнева и негодования.

        – Я всё знаю, – жёстко выговаривал он Бенкендорфу. – Полиция не выполнила моего приказа и своего долга. Вы – убийца!

        – Я думал… Я посылал наряды в Екатерингоф, – лепетал жестокосердный, а оттого ещё более трусливый Бенкендорф, – Я думал, что дуэль там…

       – Вы не могли не знать, что дуэль была назначена на Чёрной речке. Вы обязаны были повсюду разослать наряды!

 

       Пушкин чувствовал приближение неотвратимой развязки. Он просился за границу! Можно себе представить, как допекла его «велико»светская чернь дома! Ведь он не любил Запад, не любил за пресловутую демократию, о котором в 1836 году писал в своём журнале «Современник»:

       «С некоторого времени Северо-Американские Штаты обращают на себя в Европе внимание людей наиболее мыслящих. Не политические происшествия тому виною: Америка спокойно совершает своё поприще, доныне безопасная и цветущая, сильная миром, упроченным ей географическим её положением, гордая своими учреждениями.

        Но несколько глубоких умов в недавнее время занялись исследованием нравов и постановлений американских, и их наблюдения возбудили снова вопросы, которые полагали давно уже решенными.

Уважение к сему новому народу и к его уложению, плоду новейшего просвещения, сильно поколебалось. С изумлением увидели демократию в её отвратительном цинизме, в её жестоких предрассудках, в её нестерпимом тиранстве.

        Всё благородное, бескорыстное, всё возвышающее душу человеческую – подавленное неумолимым эгоизмом и страстию к довольству (comfort); большинство, нагло притесняющее общество; рабство негров посреди образованности и свободы; родословные гонения в народе, не имеющем дворянства; со стороны избирателей алчность и зависть; со стороны управляющих робость и подобострастие; талант, из уважения к равенству, принуждённый к добровольному остракизму; богач, надевающий оборванный кафтан, дабы на улице не оскорбить надменной нищеты, им втайне презираемой: такова картина Американских Штатов, недавно выставленная перед нами».

.       В книге «Россия перед вторым Пришествием», вышедшей несколькими изданиями уже после развала СССР, помещены пророчества современного старца, озвученные в 1990 году: «Горе возлюбившим Вавилон Запада и роскошь его и высоту его на краю Запада, небоскрёбы его… В один час придёт Суд на него и погибель его, – только дым от него будет до неба…».

        А ведь Пушкин предвидел гибель Запада и предсказывал «век сияния Руси»
       Вавилон… Он считается одним из главных отрицательных образов Апокалипсиса – «великая блудница», которая по словам современного священника Андрея Горбунова, «растлила землю любодейством своим, яростным вином блудодеяния своего напоила всех живущих на земле, все народы… Вавилон, город великий, царствующий над земными царями, мать блудницам и мерзостям земным». Многие нынешние православные духовные деятели полагают, что новый Вавилон – это Соединенные Штаты Америки, а ещё точнее – Нью-Йорк. Одним словом нынешний Вавилон это в первую очередь США, а в целом – вся американизированная «современная западная цивилизация. Это теперь… Но Пушкин раскусил «мертвечину США», тогда это были Североамериканские соединённые штаты, ещё в первой половине XIXвека.
       11 сентября 2001 годы мы были свидетелями пришедшей «в один час» гибели небоскрёбов, от которых остался лишь дым, восходящий к небу. А не было ли то событие последним предупреждением Всевышнего Соединённым Штатам Америки?
       Известный современный церковный деятель протоиерей Александр Шаргунов, отозвался на это событие статье в журнале «Русский Дом»: «Нью-Йорк не раз называли Новым Вавилоном. Вавилон, по толкованию Святых Отцов, с одной стороны – «блудница», с другой – реальный город, построенный по последнему слову техники. Это всё та же внешняя «христианская цивилизация», которая имеет чисто внешние достижения в науке и технике при стремительно возрастающем духовно-нравственном распаде и которую антихрист доведёт до предела…
       Перед нами приоткрывается, не открывается во всей полноте, но только приоткрывается 18-я глава Апокалипсиса. Пожар, о котором говорится в этой главе, должен быть чем-то необыкновенным, так что стоящие вдали видят дым от пожара. Три раза в этой главе повторяется выражение: «В один час погибло такое богатство!» Буквально в течение одного часа произошло крушение башен Всемирного торгового центра на глазах у всех…
       Очевидно, приближается исполнение всего остального, о чём говорит Апокалипсис… Один Бог знает, когда произойдёт окончательное падение Вавилона, города великого. Но то, что произошло сегодня, – может быть, последнее предупреждение».
       Священник далее поясняет: «Библейский образ Вавилона ёмок и многогранен. Слово «Вавилон» буквально означает «смешение». Современные толкователи находят, что исторический Вавилон – этот первый в истории человечества мегаполис – прообразовал такие явления, как мировое масонство, США (как конгломерат, смешение рас и народов, утративших свои расовые, национальные, культурные корни), «общечеловечество», управляемое в соответствии с «новым мировым порядком». Вавилон немыслим без блуда телесного и духовного, поэтому и апокалипсический Вавилон неотделим от понятия «великой блудницы». Архиепископ Аверкий (Таушев) писал: «Некоторые современные толкователи полагают, что Вавилон действительно будет каким-то громадным городом, мировым центром, столицею царства антихриста, который будет отличаться богатством и вместе с тем крайней развращенностью нравов, чем вообще всегда отличались большие города».
       Далее священник Андрей Горбунов приводит в подтверждение своих слов цитату из статьи известного священнослужителя, протоиерея Валентина Асмуса, «История есть суд Божий», опубликованной в газете «Завтра»  после начала военной агрессии США против Ирака: «Символическое столкновение: новый Вавилон, плутократическая Великая Блудница, матерь блудниц (Откр. 17, 1, 5) всей своей чудовищной сатанинской мощью обрушивается на землю древнего Вавилона… Речь идёт об установлении сатанинского, антихристова духовного диктата. Американская обезьяна (подчеловек в квадрате многократно ухудшенный вариант современного западноевропейского подчеловека) хочет претворить всё человечество в свой образ и подобие, силой навязывает всем свою ублюдочную идеологию (под видом мифологических «общечеловеческих ценностей»), свою дегенеративную культуру. И, кажется, нет силы, способной остановить это апокалипсическое сползание в бездну…
       В страшные дни новой мировой схватки христианам всех стран остается молиться о скорейшей погибели Америки – средоточия мирового зла. Не нужно придумывать слова этих молитв – достаточно взять указатель к Библии и собрать все, что сказано о Вавилоне. Горе тебе, Вавилон, город крепкий! Пал Вавилон великий». 

"Пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице..."

 
       Священник Андрей Горбунов указал далее: Апокалипсическая блудница (США) «сидит на семи горах» – т. е. руководит «большой семёркой», о которой сказано в 17 главе Откровения: «Семь голов [зверя] суть семь гор, на которых сидит жена».
       Однако, этот исторический период, когда миром правит «большая семёрка» («семь голов» апокалиптического зверя, которые суть «семь царей» – глав государств), при ведущей роли США, очевидно, подходит к концу. В последнее время говорилось уже об «обострении противоречий» между США и Европой, о «расколе» внутри «большой семёрки», о «кризисе отношений» между Европой и Соединенными Штатами, который всё больше приобретает, по мнению экспертов-международников, «фундаментально-глобальный характер».
       Интересно, что эти пророчества совпадают с предсказаниями известной ясновидящей Малахат Назаровой, опубликованными в № 1 журнала «Чудеса и приключения» за 2006 год. Эта ясновидящая, как указал Валерий Цеюков, который вёл с ней беседу, точно предрекла в своё «и развал СССР, и Карабахский конфликт, и войну в Чечне, и «Норд-Ост», и Беслан» и события 11 сентября 2001 года в США и страшное цунами в Индийском океане. На вопрос о судьбе США, Малахат Назарова ответила:
       «Эту страну ждут крупные перемены, серьёзные природные катаклизмы. Их будет девять. Четыре из них – крупные, с многочисленными человеческими жертвами. Произойдут они в ближайшие год-полтора».
       Валерий Цеюков спросил и о Третьей мировой войне. Ясновидящяя ответила: «Если конфликты между странами, такие, например, как между США и Ираном, удастся погасить, то никакой войны мирового масштаба не будет. К тому же разрушительные стихийные бедствия отвлекут мысли многих государственных деятелей от войны. Им будет некогда вынашивать планы вторжения в другие государства. Необходимо будет срочно восстанавливать всё, что разрушила стихия».
       Существуют также пророчества о том, что США в период правления 44 -го президента женщины распадутся на три государства и потеряют былое значение в мире. Россия же вновь объединит все 15 союзных республик.
       Что ж, ещё в древности, во «Влесовой книге» говорилось о благоприятных для нашего народу временах, когда к нам повернётся «Сварожий круг». В связи с этим, интересно предсказание Малахат Назаровой о том, климат в Москве поменяется, будет тепло, как в Дубае, а «воздух будет чистым и здоровым, лекарством для лёгких».
       Ну а США надлежит испытать все ужасы, о которых говорится в Священном Писании. И поделом. 
       Священник Андрей Горбунов приводит предсказания о том, что США падут под ударами международной закулисы, то есть будут уничтожены теми, кто создавал их и направлял вершить зло во всём мире. «Сейчас они ещё продолжают пользоваться находящейся под их контролем Америкой – как орудием для достижения своих целей, но скоро они устранят ее (во всяком случае, она перестанет быть «преобладающим царством». Старец Таврион называл Америку лающим псом, а старец Антоний (точнее, старец, названный Антонием в книге «Духовные беседы и наставления старца Антония») – дубиной в руках мирового сионизма (хозяина «лающего пса»).
       По словам священника Андрея Горбунова, «ещё св. Андрей Кесарийский весьма недоумевал по поводу предсказания Апокалипсиса о том, что сами же слуги сатаны (десять царей), борющиеся против Христа, разрушат богопротивный Вавилон».
       «Для меня кажется удивительным, – писал Андрей Кесарийский в «Толковании на Апокалипсис», – как враг и мститель – диавол поможет управляемым десяти рогам ополчиться и вооружиться на любящего благо и добродетели Христа, Бога нашего, а также опустошить отступивший от божественных заповедей и подчинившийся его прельщениям многолюдный город, и, подобно зверю, насытиться его кровью».
       Интересны и дальнейшие рассуждения автора статьи. В 17 главе Апокалипсиса сказано, что десять рогов зверя «возненавидят блудницу, и разорят её, и обнажат, и плоть её съедят, и сожгут её в огне; потому что Бог положил им на сердце исполнить волю Его [т. е. Бог для наказания грешников попустил осуществление планов главарей закулисы по разрушению Нью-Вавилона (США)], исполнить одну волю, и отдать царство их зверю, доколе не исполнятся слова Божии», – т. е. после непродолжительного (три с половиной года, по толкованиям Святых отцов) царствования антихриста наступят предреченные словом Божиим кончина мира и Страшный суд. Выражение «положил Бог на сердце» на языке Священного Писания означает именно попущение Божие, подобно тому, как в Ветхом Завете сказано, что «Господь ожесточил сердце фараона» (Исх. 9, 12). Итак, Апокалипсис говорит о том, что разрушение США (и, в частности, Нью-Йорка – начиная с провокации 11 сентября 2001 года, которая развязала мировой закулисе руки для тотальной войны с целью установления «нового мирового порядка») происходит по решению высшего органа закулисы («Верховного совета мира»), стремящегося к мировому господству. В качестве удобного прикрытия этой цели выдвинута «необходимость» противостояния мифическому (точнее, созданному и финансируемому теми же структурами закулисы) «международному терроризму», т. е.  необходимость борьбы за «мир и безопасность», о чем предсказал апостол Павел. Америка же, по некоторым пророчествам, исчезнет, как континент… В 18 главе Апокалипсиса, содержащей описание гибели Нью-Вавилона (или «суда над великой блудницей»), можно увидеть указания на некоторые характерные черты «американизма»: «Повержен будет Вавилон, великий город, и уже не будет его; и голоса играющих на гуслях и поющих, и играющих на свирелях и трубящих трубами в тебе уже не слышно будет». - Это, видимо, об американской музыкальной индустрии: джаз, рок-, поп-музыка и т. д. «Не будет уже в тебе никакого художника, никакого художества» («Художество», в данном случае, – это ремесло, а «художник» – ремесленник, производитель товаров. То есть не будет уже всей огромной американской системы, производящей многообразные и многочисленные товары и оказывающей услуги. «И шума жерновов не слышно уже будет в тебе». – Это о производстве продуктов питания.
      Далее священник размышляет над пророчеством 18-й главы Апокалипсиса, в которой говорится о наказании Вавилона, и приводит в дополнение предсказания, содержащиеся в книге «Духовные беседы и наставления старца Антония» (часть 1). Там указывается на всевозможные технические катастрофы, которые станут порождением созданной человеком индутрии, разрушающей землю.
       Старец Антоний указал: «Система существования, по сути, сатанистская, ибо абсолютно противоречит законам Божьим, начнёт ломаться. Будут падать самолеты, тонуть корабли, взрываться атомные станции, химические заводы. И всё это будет на фоне страшных природных явлений, которые будут происходить по всей земле, но особенно сильно – в Америке. Это ураганы невиданной силы, землетрясения, жесточайшие засухи и, наоборот, потопообразные ливни. Будет стерт с лица земли жуткий монстр, современный Содом – Нью-Йорк. Не останется без возмездия и Гоморра – Лос-Анджелес… Наиболее страшными последствиями разъяренная природа грозит городам, ибо они полностью оторвались от неё. Одно разрушение вавилонской башни, современного дома, и сотни погребенных без покаяния и причастия, сотни погибших душ».
      Во 2 части «Духовных бесед и наставлений старца Антония» помещено предсказание о суде над Америкой: «Видел я своё видение о событиях, имеющих предшествовать концу мира, – современный Содом, Нью-Йорк, в огне… Печь адская, развалины и неисчислимые жертвы… Но жертвы ли? Жертва всегда чиста. Там же гибли осквернённые, не сохранившие своей чистоты, отвергшие истину и ввергшие себя в пучину человеческих, считай – бесовских – суемудрений. Они, пытающиеся создать новое подобие Вавилонской башни, этакого процветающего государства без Бога, вне Его Закона, и будут первыми жертвами его. Жертвами своих правителей, к тому же. В качестве одной из ступеней к мировому господству власти принесут на алтарь Ваалов жизни своих соотечественников. Эти власти, состоящие из людей, исповедующих иудаизм, выродившийся в сатанизм, в ожидании лжемессии-антихриста пойдут на всё, чтобы вызвать войны и трагедии мирового значения. Но огонь и разрушение от него – ещё не конец, а только начало. Ибо первоначальный огонь и разрушение вавилонских башен нового времени взрывом – дело рук человеческих, хоть и по попущению Божию. Это злодеяние, как особо тяжкий грех, вызовет и природные негоразды. Взрыв в море произведёт огромную волну, которая зальёт новозаветный Содом. Гоморра же будет уже вскоре подвергаться разрушению от страшных морских бурь, от воды».
       Интересное замечание делает священник Андрей Горбунов в конце публикации: Автор книги «Духовные беседы и наставления  старца Антония», ныне покойный священник Александр Краснов (эта фамилия – псевдоним), сообщил однажды автору настоящей статьи, что предсказания старца, названного в книге Антонием, – например, предсказания о гибели нью-йоркских небоскребов («вавилонских башен») и об урагане и наводнении в Новом Орлеане, – были, на самом деле, более конкретными, более детальными, но отец Александр не решился тогда, при написании книги, изложить их со всеми подробностями».
       Но что же Россия? Что будет с Россией, когда начнутся все эти беды Запада? Кроме наиболее почитаемых нами преподобного Авеля-прорицателя и святого преподобного Серафима Саровского, святого праведного Иоанна Кронштадтского и преподобного Лаврентия Черниговского, о судьбе России пророчествовали многие старцы и старицы. Проведём некоторый краткий обзор таких пророчеств.
       Схимонахиня Нила, ушедшая из жизни в 1999 году, на вопрос, не поздно ли сегодня возводить новые храмы, когда близятся последние времена, отвечала: «Уже поздно. Но Господь продлил время для России». Говаривала она частенько и о том, что Господь может отложить исполнение пророчеств. Это зависит от молитвенного настроя верующих, от чистоты всенародного покаяния, от уровня духовности нашей жизни. Схимонахиня учила: «Работа в руках, а молитва в устах! Молитва прежде всего… Мир держится молитвой. Если хотя бы на час молитва прекратиться, то мир перестанет существовать. И особенно нужна молитва ночная, она более других угодна Богу. Самый великий и трудный подвиг – молиться за людей… Всё, что посылается, надо делать перед оком Божиим, с памятью о Божией Матери, с обращённостью к Ним. Не внешние труды нужны, а более всего – очищение сердца. Не позволять себе никакого лукавства, быть открытым с людьми. И ничего о себе не думать».
       Когда одна монахиня, приехавшая к матушке Ниле из Сибири, рассказала о том, как было страшно в самолёте из-за неполадок двигателя, та сказала ей: «Больше в самолётах не летайте, ненадёжно это сейчас, а дальше ещё опаснее будет. Лучше поездом».
       Мы почти ежедневно слышим о разного рода катастрофах то в Турции, то в Египте, которые случаются с нашими туристами, слышим о гибели людей. А, между тем, Богоугодны ли подобные путешествия? Разве мы уже познакомились со всеми святыми местами, да и вообще со всеми достопримечательностями родной земли?
       Схимонахиня Нила не благословляла даже поездки на Святую Землю, говоря: «Сколько в России святых мест, где вы не бывали! Преподобный Сергий не ходил на Святую землю, а его молитвами наша Русская Земля освятилась. Царство Божие внутри нас есть – и господь должен жить в нас. Поэтому и Иерусалим должен быть в сердце, внутри нас. Господь не заповедал ездить на Святую Землю…».
       Ополчалась матушка и на мужикоподобную женскую моду: «Нельзя женщинам надевать мужскую одежду, а мужчинам – женскую. За это отвечать придётся перед Господом. Сами не носите и других останавливайте. И знайте, женщины, носящие брюки, во время грядущей войны будут призваны в армию – и не многие вернутся…»
       Она ещё не застала полного уродства, заключающегося в полуспущенных штанах, которые теперь носят некоторые наши неумные американообразные обезьяны. Девушек стройных, у которых, как говорят, ноги от ушей растут, эти брюки делают коротконожками – таков оптический эффект. Ну а у тех, у кого фигура и без того не имеет идеальной пропорции, превращаются в каракатиц, с вываленным для демонстрации, зачастую, мягко говоря, очень некрасивым задним местом. Студенты на лекциях придумали против этого безобразия оригинальную шутку. Набирают мелких монеток и забрасывают за оттопыренный край брюк. Поскольку за счёт уродливого покроя брюки не плотно прилегают к телу, монетки делают своё дело – они с грохотом сыплются на пол, когда такая «модница» встаёт, или заставляют ерзать и чесаться, выковыривая из задней части тела презренный металл.
       Но, увы, у тех, кто серьёзно и опасно болен западничеством и американизмом, разум повреждается с колоссальной быстротой, а потому достучаться до сердца такой особи, произошедшей от того существа, о коем говорил Дарвин, очень и очень сложно.
       Пророчества схимонахини Нилы не всегда бывали оптимистичными – говорила она и трудных временах для верующих, и о скорбях, и о голоде, но говорила не для того, чтобы испугать, а напротив, чтобы укрепить в вере: «Всё могу в укрепляющем мя Господе. И ничего не страшитесь, дети, не надо бояться того, что будет или может быть, или даже должно случиться по пророчеству людей Божиих. Господь сильнее всех и всего, Он подаст помощь в испытаниях, даст силу потерпеть и смирит, когда нужно. Лишь бы мы были послушны святой его воле. Просите Заступницу усердно, и Она не оставит вас.
       Преподобный Лаврентий Черниговский предрекал: «Наступает последнее время, когда и духовенство увлечется мирским суетным богатством. Они будут иметь машины и дачи, будут посещать курортные места, а молитва Исусова отнимется! Они и забудут о ней! Потом они сами пойдут не той дорогой, которой нужно идти, а людей малодушных поведут за собой! Но вы будьте мудры и рассудительны. Красивые их слова слушайте, а делам их не следуйте!
И вам я говорю и очень сожалею об этом, что вы будете покупать дома, убивать время на уборку больших красивых монастырских помещений. А на молитву у вас не будет хватать времени, хотя давали обет не стяжательства!
Спастись в последнее время не трудно, но мудро. Кто преодолеет все эти искушения, тот и спасется! Тот и будет в числе первых. Прежние будут как светильники, а последние – как солнце. Вам и обители приготовлены другие. А вы слушайте да на ус мотайте!»
       Батюшка заповедал: молиться и поститься. В Праздники Великие и в Воскресенья ни в коем случае не работать: хоть град с неба, а пускай всё на месте стоит. Среду и пятницу, и все посты Батюшка велел соблюдать строго. Многим благословлял поститься в понедельник наравне со средой и пятницей и некоторым не вкушать мясной пищи, говоря: «Царство Божие не брашно и не питие».
       Схиархимандрит Феофан вспоминал, что преподобный Лаврентий Черниговской с улыбкой радостной говорил:
       «Русские люди будут каяться в смертных грехах, что попустили жидовскому нечестию в России, не защитили Помазанника Божия Царя, церкви Православные и монастыри, сонм мучеников и исповедников святых и всё русское святое. Презрели благочестие и возлюбили бесовское нечестие. И что много лет восхваляли и ублажали, и ходили на поклонение разрушителя страны – советско-безбожного идола. Батюшка сказал, что когда Ленина бесы втащили в ад, тогда бесам было большое ликование, торжество в аде…
       Россия вместе со всеми славянскими народами и землями составит могучее Царство. Окормлять его будет Царь Православный Божий Помазанник. В России исчезнут все расколы и ереси. Гонения на Церковь Православную не будет. Господь Святую Русь помилует за то, что в ней было страшное предантихристово время. Просиял великий полк Мучеников и Исповедников, начиная с самого высшего духовного и гражданского чина митрополита и царя, священника и монаха, младенца и даже грудного дитя и кончая мирским человеком. Все они умоляют Господа Бога Царя Сил, Царя Царствующих а Пресвятой Троице славимого Отца и Сына и Святаго Духа. Нужно твердо знать, что Россия – жребий Царица Небесныя и Она о Ней заботится и ходатайствует о Ней сугубо. Весь сонм Святых русских с Богородицей просят пощадить Россию. В России будет процветание Веры и прежнее ликование (только на малое время, ибо придет Страшный Судия судить живых и мертвых). Русского Православного Царя будет бояться даже сам антихрист. А другие все страны, кроме России и славянских земель, будут под властью антихриста и испытают все ужасы и муки, написанные в Священном Писании. Россия, кайся, прославляй, ликуя, Бога и пой Ему: Алилуя».
       А что же Россия? Святой преподобный Серафим Саровский предрекал: «Россия претерпит много бед и путем великих страданий вновь обретет великую славу…» Авель прорицал: «Россия процветет аки крин небесный». Иеромонах Анатолий Младший еще в феврале 1917 года писал, что «явлено будет великое чудо Божие… И все щепки и обломки, волею Божией и силой Его, соберутся и соединятся и воссоздастся корабль Россия в своей красе и пойдет своим путем, Богом предназначенным…» Иеромонах Нектарий в 1920 году писал: «Россия воспрянет и будет материально не богата, но духом  богата…» и прибавлял: «Если в России сохранится хоть немного верных православных, Бог её помилует, а у нас такие праведники есть». Схимонах Антоний (Чернов) указывал, что «Русское государство будет меньшим, чем Империя».

       Впрочем, я несколько отклонился от главной темы, чтобы донести информацию и силе пророчеств и их неотвратимом исполнении. И потом, горести и печали завершающих глав, посвящённых убийству Пушкина киллером, явившимся с Запада, должны же быть хоть как-то компенсированы точными данными о неотвратимости возмездия злодеям.

      Ну а пророчества Александра Сергеевича Пушкина о «веке сияния Руси», безусловно, исполнятся.

 

«…Поединок… до гибели или ранения…»

                                                                                           

       Тут бы справедливо уточнить: «до гибели или ранения ПУШКИНА!!!». Именно Пушкина! Дантес был надёжно защищён. Его сразить было невозможно. Дуэль именно и задумывалась для того, чтобы устранить Пушкина путём, либо его убийства, либо смертельного ранения, которое приведёт к смерти… Ну а теперь обо всём этом подробно…

       Кто организовал убийство Пушкина? Русские? Нет… Во главе шайки ублюдков стояли супруги Нессельроде, Бенкендорф, Геккерн и прочие, им подобные нелюди. В киллеры был избран француз Дантес, «вышедший замуж» за Геккерна. Для «лечения» в случае ранения назначен Аренд.

       Даже секундантом был инородец, Данзас Константин Карлович – лицеист, то есть человек, уже с лицейской скамьи настроенный враждебно ко всему Русскому. В словаре «Брокгауза и Эфрона» говорится, что он обладал хладнокровием. С его слов была составлена брошюра «Последние дни жизни и кончина А.С. Пушкина». Свидетель… Единственный свидетель со стороны поэта, да и тот лицеист. Он был предан суду и приговорён к двухмесячному содержанию на гауптвахте. В условиях, когда Бенкендорф был в числе организаторов убийства, и то вынуждены были признать Данзаса виновным. Правда, вместо виселицы – всего два месяца гауптвахты, а потом ссылка на Кавказ, туда же, куда был направлен Лермонтов. И там опять убийство поэта! Как знать, не приложил ли и там руку этот Карлович.

       Какова же роль Данзаса? Он, де, несчастный, пишут интеллигенты. На его глазах был убит друг… Нет, господа. На его глазах был убит не просто друг. На его глазах Запад расправился с Русским гением, с Солнцем Русской поэзии. Да только ли поэзии?! Блистательна была проза Пушкина, великолепны его исторические произведения, уникальны его пророчества, которые и по сей день вызывают много споров. Причина споров – страх врагов России перед тем, что заповедал поэт. Пряча головы, подобно страусам, они твердят, что Пушкин никаких пророчеств не оставлял, что всё это глупости, словно тем самым можно изменить предначертания свыше.

      Так кто же таков Дантес? Француз, сын эльзасского помещика гомосексуалист Дантес в конце 1833 года прибывает в Россию «делать карьеру». В 1834 году он – корнет, в январе 1836 года – поручик кавалергардского полка. В мае 1836 года он «выходит замуж» за голландского посланника Луи Геккерна. В 1835 году он, которому не нужны женщины, ибо он сам полуженщина, нацеливается на жену Пушкина, хотя имеет успех у многих представительниц «велико» светской черни, для коих, в связи со смещением мировоззрения и миросозерцания, лишь тот хорош, кто иноземец, тем паче француз.

       А вот мнение Михаила Давидова, высказанное в статье «Дуэль и смерть А.С. Пушкина глазами современного хирурга», опубликованного в номере первом журнал «Урал» за 2006 год:

       «На службе поручик Дантес не проявлял большого усердия. По данным полкового архива, Дантес «оказался не только весьма слабым по фронту, но и весьма недисциплинированным офицером». Из полкового приказа от 19 ноября 1836 г. явствует, что он «неоднократно подвергался выговорам за неисполнение своих обязанностей, за что уже и был несколько раз наряжаем без очереди дежурным при дивизионе». За три года службы в полку поручик Дантес получил 44 взыскания!

       С 1834 г. Дантес стал появляться в обществе с голландским посланником бароном Луи Геккерном, хитрым и искусным дипломатом, мастером интриг, которого не очень любили в Петербурге. Разница в возрасте между Дантесом и Геккерном была сравнительно небольшой (Луи Геккерн был 1792 года рождения). Поэтому многие были удивлены, когда в мае 1836 г. Геккерн усыновил Дантеса. Жорж Дантес принял имя, титул и герб барона Геккерна и стал наследником всего его имущества. Секрет этого усыновления объясняется гомосексуальной связью «отца» и «сына». Однополчанин и друг Дантеса князь А.В. Трубецкой впоследствии вспоминал о сослуживце: «За ним водились шалости, но совершенно невинные и свойственные молодежи, кроме одной, о которой, впрочем, мы узнали гораздо позднее. Не знаю, как сказать: он ли жил с Геккерном или Геккерн жил с ним». На гомосексуальную связь между Луи Геккерном и Дантесом также намекал в своем донесении Меттерниху австрийский посол в России граф Фикельмон».

       Враги России понимали, кто такой Пушкин, они боятся его гения, уничтожающего их. Неужели не понимал этого секундант? Как он мог, как посмел хладнокровно сопровождать Русского национального гения к месту казни? Быть может, потому и был хладнокровен, что не был Русским и не имел способностей оценить величия творчества Пушкина? Для того, чтобы наверняка убить, выбрали такое расстояние, чтобы промахнуться было невозможно. Тем более Дантес был хорошо подготовленным стрелком. И всё же он не убил, а ранил! Видно, поджилки тряслись, потому и не сумел убить наповал сразу, хотя убивал на лету голубей.      

        Киллер, хоть и недомужчинка, но стрелял метко. Тут всё продумано.

        А секундант? Единственный человек на дуэли, который должен отстаивать интересы Пушкина. Кто он?

 

        Данзас согласился быть секундантом, то есть свидетелем убийства. Да, по негласному кодексу чести вроде бы это обычно и не возбранялось, хотя дуэлянты и свидетели по закону должны были подвергаться суровым наказаниям, вплоть до повешения. Но неужели Данзас не понимал, что случай необычный? Неужели он не видел, что готовится не просто дуэль – готовится подлое убийство, что выбраны жесточайшие условия, когда дуэль практически не может окончиться бескровно.

       Неужели он не понимал, что убийство, которое замыслили ещё в 1727 году, готовили специально, ведь близился 25-летний юбилей позора Франции в России. Сам Данзас благополучно прожил 70 лет… Пушкин погиб на 38 году жизни.

        Сразу возникает вопрос: почему Данзас, если он действительно был другом Александра Сергеевича, почему отвёз Пушкина на Чёрную речку, а не в Зимний Дворец к Императору? Почему он молча созерцал, как готовится убийство, почему, если был храбр, если действительно любил Россию и Пушкина, что очень сомнительно, не принял удар на себя, почему не разрядил пистолет в Дантеса? Просто Данзас не был другом Пушкина. Разве что завистником… Да и он, как лицеист-инородец не мог оценить гений Пушкина… И вот недавно я нашёл доказательное подтверждение своим выводам о Данзасе.

       Доцент Пермской медицинской академии Михаил Иванович Давидов, долгие годы занимавшийся изучением обстоятельств гибели Пушкина, Лермонтова и других русских писателей, опубликовал в 1-м номере журнала «Урал» за 2006 год историческое исследование: «Дуэль и смерть А.С. Пушкина глазами современного хирурга». В материале приведены факты о поведении Данзаса, как секунданта:

       «Следует заметить, что секундант Пушкина Данзас никогда не был другом Александра Сергеевича и даже внутренне был чужд ему. Он не пытался ни расстроить поединок, как это сделали, к примеру, в ноябре 1836 г. Жуковский и другие друзья поэта, ни смягчить его условия. Вместе с секундантом противника Д’Аршиаком он пунктуально занялся организацией дуэли a outrance, то есть до смертельного исхода. То, что Данзас не расстроил дуэль и не сохранил таким образом жизнь великому поэту России, ему не могли простить до последних своих дней товарищи по Лицею. Ссыльный декабрист Иван Пущин негодовал: «Если бы я был на месте Данзаса, то роковая пуля встретила бы мою грудь...».

       Тут автор, подойдя к описанию дуэли добросовестнейшим, по сравнению со многими другими исследователи, образом на основе документов доказал то, что как будто бы и вытекало из хода событий, но… всё путала настоятельная просьба самого Пушкина простить Данзаса…

       Но читаем далее о том, как вёл себя лицеист и инородец Данзас, который даже не попытался хоть как-то облегчить условия поединка, поистине смертельного.

       «1. Противники становятся на расстоянии 20 шагов друг от друга и 5 шагов (для каждого) от барьеров, расстояние между которыми равняется 10 шагам.

       2. Вооруженные пистолетами противники, по данному знаку, идя один на другого, но ни в коем случае не переступая барьера, могут стрелять.

       3. Сверх того, принимается, что после выстрела противникам не дозволяется менять место, для того чтобы выстреливший первым огню своего противника подвергся на том же самом расстоянии.

       4. Когда обе стороны сделают по выстрелу, то, в случае безрезультатности, поединок возобновляется как бы в первый раз: противники становятся на то же расстояние в 20 шагов, сохраняются те же барьеры и те же правила.

       5. Секунданты являются непременными посредниками во всяком объяснении между противниками на месте боя.

       6. Секунданты, нижеподписавшиеся и облеченные всеми полномочиями, обеспечивают, каждый за свою сторону, своей честью строгое соблюдение изложенных здесь условий».

       Поединок был, как видим, полностью подстроен под Дантеса, который заранее всё продумал, вплоть для упреждающего выстрела ещё на подходе к барьеру. В случае его промаха, Пушкину пришлось бы стрелять с дистанции, на которой он находился в момент выстрела киллера, хоть и одетого в надёжную кольчугу, но всё же и в этом положении опасавшегося за свою драгоценную жизнь. А как иначе мог действовать «жена Геккрена»? По-европейски, не иначе…

        Поединок должен был продолжаться до гибели или ранения, столь тяжёлого, при котором уже невозможно было отвечать.

       Далее автор указал:

       «Использовались гладкоствольные, крупнокалиберные дуэльные пистолеты системы Лепажа, с круглой свинцовой пулей диаметром 1,2 см и массой 17,6 г. Сохранились и экспонируются в музеях14 запасная пуля, взятая из жилетного кармана раненого Пушкина, и пистолеты, на которых стрелялись Пушкин с Дантесом. Это оружие характеризовалось кучным, точным боем, и с расстояния 10 шагов (около 6,5 м) таким отличным стрелкам, как Пушкин и Дантес, промахнуться было практически невозможно. Большое значение имел выбор тактики ведения боя, в частности, учитывая характер оружия, небольшое расстояние между дуэлянтами и превосходную стрелковую подготовку обоих, явное преимущество получал противник, выстреливший первым. Дантесу, вероятно, была известна манера ведения боя Пушкиным, который в предыдущих дуэлях никогда не стрелял первым.

       Шёл 5-й час вечера… По сигналу Данзаса… соперники начали сближаться. Пушкин стремительно вышел к барьеру и, несколько повернувшись туловищем, начал целиться в сердце Дантеса. Однако попасть в движущуюся мишень сложнее, и, очевидно, Пушкин ждал окончания подхода соперника к барьеру, чтобы затем сразу сделать выстрел. Хладнокровный Дантес неожиданно выстрелил с ходу, не дойдя 1 шага до барьера, то есть с расстояния 11 шагов (около 7 метров). Целиться в стоявшего на месте Пушкина ему было удобно. К тому же Александр Сергеевич ещё не закончил классический полуоборот, принятый при дуэлях с целью уменьшения площади прицела для противника, его рука с пистолетом была вытянута вперёд, и поэтому правый бок и низ живота были совершенно не защищены…»

        Далее уже известно, что Пушкин нашёл в себе силы произвести выстрел, но пуля не пробила кольчугу, хотя и сбила с ног Дантеса.

        Автор писал ещё до обнародования сведений о применении Дантесом кольчуги, но, тем не менее, высказал предположение, что был какой-то защитный предмет, помешавший гибели Дантеса:

       «В связи с изложенным, зная непорядочность Геккернов, можно ли допустить, что вместо пуговицы был какой-то иной, защищающий тело, предмет? По кодексу дуэльных поединков, стреляющиеся на пистолетах не имели права надевать крахмальное белье, верхнее платье их не должно было состоять из плотных тканей, полагалось снимать с себя медали, медальоны, пояса, помочи, вынуть из карманов кошельки, ключи, бумажники и вообще все, что могло задержать пулю. Свой вопрос оставим открытым».

       Ну и далее о том, что «один только Пушкин вёл себя достойно на дуэли.

       Несмотря на ранение, вызвавшее кровотечение «Секунданты пассивно наблюдали за раненым, отмечая бледность лица, кистей рук, «расширенный взгляд» (расширение зрачков). Через несколько минут раненый сам пришел в сознание. Врача на дуэль не приглашали, перевязочные средства и медикаменты не захватили. Первая помощь поэтому не была оказана, перевязка не сделана. Это была серьёзная ошибка секунданта, оправдать которую нельзя».

        Конечно же, это была не ошибка. С одной стороны, стороны киллера, уверенность, что врач Дантесу не понадобится, ну а Пушкину врача предоставлять не нужно, поскольку поставлена задача его убить. С другой, со стороны Пушкина, полное равнодушие Данзаса к судьбе Пушкина. Он даже не позаботился о враче.

       И далее, цитирую:

       «Придя в сознание, Пушкин не мог передвигаться самостоятельно (шок, массивная кровопотеря). Носилок и щита не было. Больного с поврежденным тазом подняли с земли и вначале волоком «тащили» к саням (!), затем уложили на шинель и понесли. Однако это оказалось не под силу. Вместе с извозчиками секунданты разобрали забор из тонких жердей и подогнали сани. На всем пути от места дуэли до саней на снегу протянулся кровавый след. Раненого поэта посадили в сани и повезли по тряской, ухабистой дороге. Подобная транспортировка усугубляла явления шока. Лишь через полверсты повстречали карету, подготовленную перед дуэлью для Дантеса, и, не сказав Александру Сергеевичу о её принадлежности, перенесли в неё раненого. Опять недопустимая небрежность Данзаса: для соперника карета была приготовлена, а для лучшего российского поэта – нет. Дантес, отдавая карету, сделал гнусное предложение в обмен скрыть его участие в дуэли, но Данзас не согласился на это». И здесь, как говорится, «торчали уши Европы», хамской, бесчестной и циничной во все времена…

       И снова странное решение Данзаса. Давидов пишет:

       «Уже в темноте, в 18 часов, смертельно раненного поэта привезли домой. Это была очередная ошибка Данзаса. Раненого нужно было госпитализировать.. .»

                   «…Иностранные лекари… залечили… Пушкина».

 

      Итак, безжалостный выстрел прогремел… Что же дальше? Какое ранение получил Пушкин? Почему он ушёл из жизни?

       Казалось бы, нам давным-давно, ещё со школьной скамьи, внушили, что рана Пушкина была смертельной, и домой его везли умирать…

       Но отчего тогда было издано огромное количество книг, доказывающих, что спасти нашего великого поэта было невозможно? Почему не было книг, скажем, о том, что нельзя было спасти «храбрейшего из храбрых» блистательного графа Милорадовича, смертельно раненого на Сенатской площади таким же как Дантес гомосексуалистом и подонком Каховским? Потому что там действительно рана была смертельной и лечение – бессмысленным. И никто не выкрикивал, мол, его «иноземцы-лекари залечили».

       Или почему не говорили о том, что врачи-убийцы доделали дело убийц Михаила Юрьевича Лермонтова? Там тоже было всё предельно ясно.

       А вот по поводу характера ранения Пушкина тут же возникли сомнения. К примеру, наш современник Борис Моисеевич Шубин в книге «Дополнение к портретам» приводит несколько строк из доклада тайного агента Третьего Отделения Дубельту: «…двое каких-то закричали, что иностранные лекари нарочно залечили господина Пушкина».

       Значит, сомнения были у многих, если подобные заявления попали в архив.

       Василий Андреевич Жуковский вспоминал:

        «Всё население Петербурга, а в особенности… мужичье… страстно жаждало отомстить Дантесу. Никто, от мала до велика, не желал согласиться, что Дантес не был убийцей. Хотели расправиться даже с хирургами, которые лечили Пушкина, доказывая, что тут заговор и измена, что один иностранец ранил Пушкина, а другим иностранцам поручили его лечить».

       Кстати Шубин в «Дополнения к портрету» признаёт жизнеспособность Пушкинского организма. Он пишет:

        «Если верно, что продолжительность жизни в известной степени запрограммирована в генах, то Александру Сергеевичу досталась неплохая наследственность:

        его знаменитый прадед Абрам Петрович Ганнибал умер на 92 году жизни,

        оба его деда, бабушка по линии отца и мать прожили более 60 лет,

        а бабушка Мария Алексеевна Ганнибал и отец – по 73 года;

        сестра Ольга, родившаяся на полтора года раньше Александра Сергеевича, пережила его на 30 с лишним лет…

        Хорошая наследственность, воспринятая Александром Сергеевичем, была передана его детям:

       старшая дочь Мария Александровна прожила 87 лет,

       старший сын Александр Александрович, особенно напоминавший внешностью отца, успел отметить 81-ю годовщину,

       младшая дочь Наталья прожила 76 лет,

       и Григорий Александрович – 70 лет.

       Таким образом, – заключил Шубин, – мы можем предположить, что дантесовская пуля настигла поэта на середине его естественного жизненного пути…»

       Это очень важное исследование, и выводы, весьма важные. Они доказывают, что враги Пушкина не могли рассчитывать на то, что Русский гений в скором времени может оставить этот мир, а, следовательно, с тревогой предполагали, что он только ещё на взлёте своего творчества и немало послужит делу возрождения Православия, Самодержавия, Народности, борьбу за которые провозгласил Государь Император Николай Первый.

       Мы уже убедились в том, что врагам России достать Пушкина оказалось непросто. Поэт был под защитой самого Императора. Но уже раз достали, неужели не приложили все старания, чтобы довести до завершения начатое дело?

       Пассивное «лечение» это ведь тоже убийство и это метод, равно, как и заведомо неправильное лечение, безусловно, далеко не новый. Известны весьма серьёзные подозрения, что Императрицу Екатерину Великую её лейб-медик, тоже инородец, умышленно «лечил» так, чтобы тромб оборвался, и она умерла.

       Можно привести примеры, связанные со странной смертью Иоанна Грозного, который стал болеть сразу после того, как английская королева Елизавета прислала ему своих медиков. Теперь уже путем исследований останков доказано, что и мать Иоанна Грозного, правительница Елена Васильевна Глинская, и супруга его Анастасия, и сын Иоанн, и сам Царь отравлены сулемой. При весьма странных обстоятельствах ушёл из жизни и Государь Император Николай Первый.

 

       Но вернёмся к раненому. Первым, как известно, прибыл профессор акушерства В.Б. Шольц, который взял по пути Карла Задлера (1801-1877) доктора медицины, главного врача придворного конюшенного госпиталя, предназначенного для службы царского двора (офицеров и нижних чинов). Осмотрев рану, он сделал относительно неё вывод: «Пока ещё ничего нельзя сказать».

      Ну а каков вывод вскоре явившегося на сцену Арендта? Все врачи, которые присутствовали в доме Пушкина, считали его мнение наиглавнейшим. Кто же таков Арендт? Чтобы выяснить, чьим слугой он был, достаточно взять «Исторический словарь российских масонов…», изданный Олегом Платоновым. Там свидетельствуется, что Арендт был масоном третьей степени. Не случайно масонская клика Гекернов – Нессельроде –  Бенкендорфов поручила ему то, что недоделал злобный, жестокосердный, но трусливый Дантес.

 

       Тотчас после гибели Пушкина светская чернь завопила на все лады: сам, мол, виноват поэт, да ещё виноват Император. Говорят: «на воре шапка горит». Горели шапки на головах вороватых инородцев, оттого и визжали эти навозные черви.

       Не потому ли потом представители ордена русской интеллигенции ни с того ни с сего стали доказывать, что Арендт, де, молодец, что лечил правильно, что спасти Пушкина было нельзя, что и у них на головах пылали шапки – нет, не от стыда, а от страха.

       И вот как раз эти яростные вопли и заставляют взглянуть, с какой целью раздаются они? Не для того ли, что бы заболтать правду. Если б молчали, скорее б сохранили свою гнусную тайну.

       О Данзасе, словно умышленно, забывают. Никаких документов о ходе лечения раны Пушкина никто не оставляет.

       Итак, убивали руками Дантеса ненавидевшие Пушкина и Россию Нессельроде, Бенкендорф, Геккерн, лечили руками Арендта и Шольца всё те же лица… Участвовал в лечении ещё и Спасский, которому, как известно, Пушкин тоже не очень не доверял.

       Не удивительно, что потом понадобилось привлекать к доказательствам, что Пушкина лечили правильно, знаменитых хирургов Н. Бурденко, С. Юдина, А. Заблудовского, И. Кассирского, причём уже в очень далёкий от смерти поэта советский период. Они пользовались теми сведениями, которые специально подработали для истории Арендт и его компания. В первую очередь масон третьей степени посвящения Арендт, который, даже если бы и хотел – что вряд ли, – не мог ослушаться геккерновской комарильи.

     В 1970 году неожиданно разразился оправдательными публикациями некий Ш.И. Удерман. А основание? Описание раны, составленной врагами Пушкина.

      Ах, да, ведь у нас свобода слова! Обычно, она достигается таким образом. Промелькнула махонькая публикация в каком-нибудь малотиражном издании, где убедительно и неопровержимо доказывается тот или иной факт. Это беспокоит носителей свободы слова, и они дают команду «фас» изданиям с колоссальными тиражами. И появляются фальшивки, «разоблачающие» скромную, но правдивую публикацию. Вот вам и свобода слова. Сталин давно уже разъяснил это в статье по поводу Проекта новой Конституции СССР. Он писал:

       «Наконец, ещё одна особенность новой Конституции. Буржуазные конституции обычно ограничиваются фиксированием прав граждан, не заботясь об условиях осуществления этих прав, о возможностях их осуществления, о средствах их осуществления.

       Говорят о равенстве граждан, но забывают, что не может быть действительного равенства между хозяином и рабочим, между помещиком и крестьянином, если у первых имеются богатства и политический вес в обществе, а вторые лишены того и другого, если первые являются эксплуататорами, а вторые – эксплуатируемыми.

       Или ещё: говорят о свободе слова, собраний, печати, но забывают, что все эти свободы могут превратиться для рабочего класса в пустой звук, если он лишён возможности иметь в своём распоряжении подходящие помещения для собраний, хорошие типографии, достаточное количество печатной бумаги и т.д.»

         Полагаю, что нечего удивляться сотням публикаций с фальшивыми доказательствами невиновности Арендта. Они опровергают публикации научные, но из-за малых тиражей незаметные, авторы которых отнюдь не принадлежат к пресловутому Ордену русской интеллигенции. А орден этот пакостит и по сей день.

       Неужели не ясно, что характер ранения, путь, который проложила «интеллигентская» пуля, были известны лишь Арендту и Шольцу, ведь только они и осматривали раненого поэта. Аренд был польского рода, то есть потомком тех зверополяков, которые жестоко, до людоедства, истребляли Русский Народ в годину смутного времени. Тех зверополяков, что разрушали и оскверняли православные святыни, что сожгли Москву, что устраивали резню на московских улицах и в предместьях столицы.

       И уж совсем непонятно звучит такая вот фраза из книги Б.Н. Шубина: «Звание Арендта – придворный лейб-медик – не должно вас смущать, – пытается убедить он читателей. – Нельзя считать, что приставка «лейб» всегда равнозначна низким нравственным качествам врача».

       Надо же, иногда, оказывается, среди лейб-медиков – отравителей Русских Государей и многих великих людей Русских, попадались и те, кто не имели низких нравственных качеств. До этих фраз Шубина никак в голову не приходило думать о том, что лейб-медик – обязательно подонок. Желание Шубина выгородить именно Арендта, изъяв его из шеренги убийц, настраивает на определённые размышления.

       Вместо того, чтобы исследовать путь пули, блуждавшей по телу поэта, путь, зафиксированный лишь Арендтом, не лучше ли исследовать движение самого потомка зверополяков по Русской жизни и подивиться его блестящей карьере. Сын лекаря, осевшего в Казани, заканчивает Петербургскую медико-хирургическую академию, участвует в кампаниях против Наполеона и остаётся во Франции в качестве главного врача оккупационного корпуса. Ну а Франция – гнездо вольтерьянства, одно из главных гнёзд масонства. Известно, что строевые офицеры и те попали под влияние тайных обществ и воспылали желанием совершить революцию в России, а уж потомок зверополяков, люто ненавидевших России, и подавно.

       Недаром в 1821 году, когда Арендт вернулся в Россию, комитет министров произвёл его без всяких экзаменов, то есть в нарушении порядка, в доктора медицины и хирургии. Нужно знать, кто входил в тогдашний комитет министров. Первые скрипки играли в нём Нессельроде и другие выдающиеся масоны.

        В тот трагический для России день, когда коварная Европа разрядила руками Дантеса свой пистолет, сразив Русского гения, Император Николай Павлович отметил в своём дневнике:

       «Арендт пишет, что Пушкин проживёт ещё несколько часов. Я теряю в нём самого замечательного человека России».

       Арендт уже всё решил, и нам неведомо, какими методами он собирался исполнить то, о чём писал. Но он спешил, спешил потому, что Государь мог в любую минуту прислать другого медика, если, конечно, таковые в России были – медицина всё ещё оставалась прерогативой инородцев.

       Но Арендт ошибся. Пушкину неожиданно стало лучше – могучий организм поэта боролся и, если бы медики оказали помощь в этой борьбе, Россия не потеряла своего духовного вождя.

       Сегодня нередко можно слышать возражения медиков, мол, что вы говорите – рана была смертельной. На вопрос же, откуда это известно, все ссылаются на… Арендта! А мы уже разобрались, кто такой Арендт. То, что было нужно ему, то он и изложил, описывая рану.

        Интересен ещё один момент, просочившийся в печать. Шольц, который, возможно, и не был связан с убийцами, впоследствии осуждал Арендта за то, что тот уже после первого осмотра заявил Пушкину о неизбежности смерти. Шольц говорил, что Пушкин, поначалу, не хотел верить, что умрёт, но Арендт убеждал его в этом.

       А ведь известно – и ныне очень много публикаций на эту тему, – что внутри каждого тела скрыт уникальный, неведомый нам пока механизм самоисцеления. Возможно, нам подарил его Бог!

       Что же касается заявления Арендта Пушкину, «честного заявления», что он умрёт, то есть удивительные примеры и чудодейственных исцелений и безвременных смертей. Вот один такой пример…

       «Родились три девочки. Роды принимала акушерка, в пятницу 13-го. И она стала утверждать, что все дети, рожденные в этот день, подвержены порче. «Первая, – сказала она, – умрёт до своего 16-летия. Вторая – до 21 года. Третья – до 23 лет». И, как выяснилось позже, первая девочка умерла за день до своего 16-летия, вторая – до 21 года. А третья, зная, что случилось с двумя предыдущими, за день до своего 23-го дня рождения попала в больницу с гипервентиляционным синдромом и спрашивала врачей: «Я ведь выживу?». Той же ночью её обнаружили мертвой».

      И напротив. Возможны удивительные исцеления, потому что, согласно исследованиям врачей «наши тела имеют свою собственную врожденную систему по самообслуживанию и ремонту»(Врачи подтверждают: от любой болезни... pandoraopen.ru›…vrachi…bolezni…izbavitsya…mysli).

       И вот что удивительно. Шольц написал, что не надо было заявлять столь категорично, ибо вера зачастую спасает и не в таких положениях, что Пушкин мог выжить.

       Значит, Арендт лгал о том, что рана изначально была смертельной. Слова Шольца свидетельствуют о том, что Пушкин мог выжить! Значит, Аренд постарался сделать так, чтобы она стала смертельной. Ведь и в публикациях иногда проскальзывает, что Пушкин был ранен не в область живота, а в бедро. Это уж Аренд настаивал на таком характере ранения, который не оставляет надежд. Интересно замечание Шольца о том, что вера, порой, спасает и безнадёжно больного, и вполне могла спасти Пушкина. Добавим к тому, что «любой больной человек может выздороветь только в том случае, если в победу над болезнью верит не только он сам, но и его родные, и его лечащий врач (пусть лучше врёт, чем говорит горькую правду). Это тоже доказывают исследования».

       Заметьте, при советской власти, при которой со всеми её недостатками, всё же на деле выполнялся девиз «человек человеку друг, товарищ и брат», считали важным скрывать от больного самые опасные заболевания, а особенно их наиболее вероятный исход. При античеловечной демократии, где девиз не по оглашению – по оглашению-то как раз всё в расписываемых СМИ преимуществах, – а по умолчанию, в реальности: «человек человеку волк», стремятся не просто сообщать, а, якобы, из добрых побуждений, запугивать больных, находя тому самые веские причины. А причина одна – нынешняя медицина, особенно терапия, в большинстве случаев является коммерческим предприятием по сопровождению человека, попавшего ей в лапы, до гроба.

 

       Теперь представим себе другой исход. Арендт приходит к раненому Пушкину и излечивает его. Что ему в этом случае скажут его хозяева из салона Нессельроде, старания которых окажутся напрасными? Может ли масон невысокого градуса действовать наперекор своим тайным хозяевам? Так думать просто смешно. Арендт обязан был выполнить задачу, и он её выполнил.

       Арендт убедил Пушкина в том, что жить ему осталось совсем недолго…

Неужели он не знал истины, известной каждому лекарю, если это не достойный Лекарь, а не врач-рвач, как любит говорить Михаил Задорнов – врач от слова врать. А между тем, иногда для пользы дела, надо и солгать! В уже цитируемом выше материале указано: «Когда людям говорят, что им дают эффективное лекарство, но вместо этого вводят инъекции физраствора или дают пилюли с обычным сахаром, это часто оказывается даже более эффективно, чем настоящая хирургия».

       Ну а мы уже разобрали примеры когда «мысли влияют на нашу физиологию» и что «с помощью одной только силы мысли мы в состоянии вылечиться от любой болезни».

        Пушкин написал Государю письмо, в котором просил прощения за то, что не сдержал слова и дрался на дуэли. Государь ответил: «Если судьба нас уже более в сём мире не сведёт, то прими моё и совершенное прощение, и последний совет: умереть христианином. Что касается жены и твоих детей, ты можешь быть спокоен – я беру на себя устроить их судьбу».

       После смерти Пушкина Император заплатил около ста тысяч рублей по долгам поэта и выдал жене его десять тысяч рублей серебром. Он приказал также издать за счёт государства полное собрание сочинений поэта.

       Об убийце же Император писал:

       «Рука, державшая пистолет, направленный в нашего великого поэта, принадлежала человеку, совершенно неспособному оценить того, в кого он целил. Эта рука не дрогнула от сознания величия того гения, голос которого он заставил замолкнуть».

       С чувством брезгливости отдал Император приказ:

        «…Рядового Геккерна (Дантеса), как нерусского подданного, выслать с жандармами за границу, отобрав офицерский патент».

       Как созвучны с мнением Императора слова Лермонтова, написавшего в знаменитом своём стихотворении, что убийца «не мог понять в сей миг кровавый, на что он руку поднимал».

       Малограмотный интриган, неуч, ферт, в котором мужские начала были притушены ласками «усыновившего» его Геккерна, вполне возможно, и не понимал величия Пушкина, как зачастую киллер не понимает, да и не хочет понимать, кто тот, в кого он стреляет. Но величие Русского гения вполне осознавали те, кто направлял руку геккернского сожителя.

       Император потребовал наказания Данзаса. Но наказание оказалось символичным – два месяца гауптвахты, а затем отправка на Кавказ. Кстати, когда Лермонтов в 1841 году получил назначение туда же, Данзас добивался перевода его в свой батальон. Зачем? Это наводит на мысли.

       Лермонтову светская чернь не простила разоблачения убийц Пушкина. За ним охотились. И он погиб, якобы, на дуэли, хотя дуэль и в этом случае явилась удобным прикрытием убийства.

       Узнав о гибели Лермонтова, Император Николай Первый с горечью сказал:

       «Как жаль, что погиб тот, кто мог нам заменить Пушкина!».

       Автор «Истории русского масонства» Борис Башилов с удивительной точностью подметил:

       «Со смертью Пушкина Россия потеряла духовного вождя, который мог увести её с навязанного Петром Первым ложного пути подражания европейской культуре. Но Пушкин был намеренно убит врагами того национального направления, которое он выражал, и после его смерти, – на смену запрещённому масонству поднялся его духовный отпрыск – Орден русской интеллигенции. Интеллигенция сделала символом своей веры – все европейские философские и политические течения, и с яростным фанатизмом повела своих членов на дальнейший штурм Православия и Самодержавия».

       Русский религиозный философ Георгий Петрович Федотов отметил, что «с весьма малой погрешностью можно утверждать – русская интеллигенция рождается в год смерти Пушкина».

       После этого все Русские традиции, оставшиеся без могучей защиты Пушкина, стали оплёвываться с ещё большей силой, и ничто Русское не заслуживало ни любви, ни уважения, ни понимания долгие годы.                    

       И недаром замечательный Русский исследователь старины Иван Егорович Забелин писал в XIX веке:

       «Как известно, мы очень усердно только отрицаем и обличаем нашу историю и о каких–либо характерах и идеалах не смеем и помышлять. Идеального в своей истории мы не допускаем… Вся наша история есть тёмное царство невежества, варварства, суесвятства, рабства и так дальше. Лицемерить нечего: так думает большинство образованных Русских людей… Но не за это ли самое большинство русской образованности несёт, может быть, очень справедливый укор, что оно не имеет почвы под собою, что не чувствует в себе своего исторического национального сознания, а потому и умственно и нравственно носится попутными ветрами во всякую сторону».           

       Да, увы, так было и чем всё закончилось, теперь каждому известно.  

       Великая контрреволюция, начатая Императором Николаем Первым против сокрушительной для страны петровской революции чужебесия, лишилась своего идеолога и трибуна.

        Рукой Дантеса, направляемой Нессельродами, Бенкендорфом и Геккерном, был нанесён серьёзный удар Русскому Православию, Русскому Самодержавию, Русским национальным традициям, Русскому возрождению и Великой Русской национальной контрреволюции, начатой Величайшим в истории Отечества Государем Николаем Павловичем 14 декабря 1825 года на Сенатской площади.

        И как с горьким сарказмом заметил один из современных публицистов, рукой денацианализированного Дантеса Чебурашкина, направляемой крокодилом Геккерном, был нанесён жестокий удар по так и не родившимся наследникам Золотого Петушка и Царевны Лебедь, Серого Волка и Кота Учёного, удар по всем тем обаятельным пушкинским героям, убитым вместе с поэтом и потому так и на ставшим известными нам и любимыми нами.

       Но врагам России не удалось сломить Русский дух, возрождённый Пушкиным. Философ Василий Розанов справедливо заметил, что «Россия, большинство Русских людей… спокойно и до конца может питаться и жить одним Пушкиным, то есть Пушкин может быть таким же духовным родителем для России, как для Греции Гомер». И напрасно враги России считают, что дело Императора Николая первого и Русского гения Пушкина погибло. Великая контрреволюция продолжается, хотя и с переменным успехом. Лишь слабые ростки питали её в лице немногочисленных славянофилов в XIX веке, но интеллигенты и западники получили от марксизма и троцкизма урок. Революция смела их, готовивших эту самую революцию с безжалостной жестокостью.

           Николай Михайлович Смирнов как бы повёл итог в своих воспоминаниях:

«Дантес был предан военному суду и разжалован в солдаты. На его плечи накинули солдатскую шинель, и фельдъегерь отвёз его за границу как подданного нерусского. Барон Гекерен, голландский посланник, должен был оставить своё место. Государь отказал ему в обыкновенной последней аудиенции, и семь осьмых общества прервали с ним тотчас знакомство. Сия неожиданная развязка убила в нём его обыкновенное нахальство, но не могла истребить все его подлые страсти, его барышничество: перед отъездом он публиковал о продаже всей своей движимости, и его дом превратился в магазин, среди которого он сидел, продавая сам вещи и записывая продажу. Многие воспользовались сим случаем, чтобы сделать ему оскорбления. Например, он сидел на стуле, на котором выставлена была цена; один офицер, подойдя к нему, заплатил ему за стул и взял его из-под него…».

И о Дантесе: «…небо наказало даже его преступную руку. Однажды на охоте он протянул её, показывая что-то своему товарищу, как вдруг выстрел, и пуля попала прямо в руку».

«Такой подлой твари как Дантес, земля ещё не носила», – сказал один из современников, узнав о судебном иске Дантеса к семье Гончаровых, причём иск, который распространялся и на семью Пушкиных. Этот подонок пытался взыскать в свою пользу наследство покойной жены. Причём у него хватило чисто европейской наглости писать Императору Николаю Iс просьбой оказания содействия о взыскании средств с детей Пушкина! К счастью, в 1858 году опека над детьми А. С. Пушкина приняла решение об отклонении претензии.

       Впрочем, Франция высоко оценила киллера. Конечно не напрямую за убийство поэта, Дантес получил звание офицера Почётного легиона, а позже был повышен в звании до командора. Кроме того он стал пожизненным сенатором Франции! Такова она, Европа, причём, во все времена.

      Ну а преступления французского киллера убийством Русского гения не ограничивались.

      Одна из трёх дочерей Дантеса и Екатерины Николаевны (урождённой Гончаровой) Леония-Шарлотта была увлечена точными науками и сама, по учебникам, прошла курс Политехнического института. Мало того, она освоила русский язык настолько, что могла свободно разговаривать на нём, как и на французском. С восхищение читала в подлиннике произведения Пушкина, который был супругом её родной тётушки Натальи Николаевны. И не только произведения Александра Сергеевича, но и всё, что тогда писали о дуэли, многим показавшейся весьма странной. Конечно, свидетелей было маловато, но, хорошо подготовив убийство, враги Пушкина и России упустили важный момент – не составили заранее фальшивку о её ходе. Да и вряд ли могли, ведь для того, чтобы она была достоверной, необходимо было привлечь не только медиков, которые там уж постарались выписать то, что надо, а физиков, оружейников, специалистов, которые могли бы разобраться с баллистической траекторией полёта пули. Дочь Дюма любившая отца и возмущавшаяся тем, что его обвиняют в убийстве, считала: какой же убийца? На дуэли оба противника в равной степени могут быть убитым или убившим.

Но технические знания позволили ей провести расчёты. И тогда она всё поняла, и сама назвала отца убийцей. Она-то уж смогла оценить ситуацию и понять, что тяжёлая пуля, выпущенная из пистолета двенадцатого калибра, не могла не убить человека при том попадании, которое было на дуэли. Пушкин получил тяжелейшее ранение, Дантес же отделался лёгкой контузией. Кстати и согласие на ответный выстрел раненного Пушкина, выставляемый кое-кем, как благородство, свидетельствует о том, что Дантесу бояться было нечего. Бронежилет был надёжен. Ну а придуманная пуговица защитить не могла – это Леония-Шарлотта определила с помощью всё тех же расчётов.

        Но она не учла одного. Её отец – недомужчинка Дантес, не имел ни стыда, ни совести, да и вообще не обладал человеческими качествами. Выслушав обвинения, он упёк дочь в сумасшедший дом, благо от матушки её, Екатерины Николаевны, он уж давно освободился, похоронив её в 1843 году, в возрасте 34 лет!!!

      Ну а дочь… На дочь и так уже смотрели с некоторой подозрительностью, как и на всех женщин, увлекающихся точными науками. Этим и воспользовался профессиональный убийца, удостоенный высших отличий Франции. В доказательство повреждения ума дочери привёл, среди прочих выдумок, то, что дочь поклонялась всему русскому, и главное, якобы, отбивала поклоны и читала молитвы перед портретом Пушкина, поставленного в её комнате вместо иконы. Портрет висел на стене действительно. Да и много ли надо, чтобы упечь неугодную личность в сумасшедший дом? Для того ведь ни судов, ни адвокатов не надобно. А вот Дантесу необходимо было уничтожить все записи и расчёты дочери, полностью изобличающие его.

        Власти Франции, наградившие своего киллера за убийство русского гения, легко приняли все подлоги, связанные с обвинением в сумасшествии. Там и уморили Леонию-Шарлотту на основе уже в ту пору достаточно развитых «европейских ценностей» и «прав человека».

      Но у Дантеса не было Отечества. Такие «всегда многим служат», разумеется, за деньги. В Википедии сообщаются любопытные данные и о службе России. Возможно, жизнь себе Дантес выторговал, предложив услуги секретного характера: «Многие годы Дантес был связан с русским посольством в Париже и являлся его осведомителем: посол Киселёв писал канцлеру Нессельроде 28 мая 1852 года:

«Господин Дантес думает, и я разделяю его мнение, что Президент (Луи-Наполеон) кончит тем, что провозгласит империю».

1 (13) марта 1881 года, в воскресенье, князь Орлов в шифрованной телеграмме министру иностранных дел передал следующее:

«Барон Геккерн-д’Антес сообщает сведение, полученное им из Женевы, как он полагает, из верного источника: женевские нигилисты утверждают, что большой удар будет нанесён в понедельник».

 Речь шла о покушении на Императора Александра II».