1111 год
О великой но забытой победе русского оружия
Князья и изгои. Часть 3
Долго Боняк ждать себя не заставил. Уже в следующем 1104 году его отряды по правому берегу Днепра вторглись в земли Мономаха, разграбили город Заруб и окрестные волости. Посланные Мономахом дружины никого не застали.
В следующем году половцы опять вторгаются на Русь с юга и грабят окрестности города Зареченска. На этот раз воеводы Мономаха, посланные князем на половцев, применили военную хитрость. Они не бросились прямо к разграбляемому Зареченску, а сделав крюк, обошли его и переняли половцам дороги в родные кочевья.
Чтобы спастись, половцы сами были вынуждены бросить награбленное и полон, и налегке улизнуть домой.
Так, умелым маневром, непрямыми действиями русские воеводы добились успеха, не обнажая мечей.
Вот только, должно быть, не очень порадовала эта победа Мономаха.
Во первых он понимал, что победы над половцами на русской земле, означает опять переход Руси к обороне. А это значит – снова двигаться к общему поражению. Обороной ни войны ни битвы не выигрываются. Они ей проигрываются.
Мономах был убеждён – надо снова идти вглубь степи. Снова давить врагов в их логове.
А во вторых и Мономах и другие русские князья прекрасно понимали, что вот эти набеги – они мелочь. Силы Боняка неизмеримо крупнее задействованных им в этих походах. Значит надо ждать крупного нашествия.
И русские ждали. А из степи разведка доносила очень тревожные вести. К Лукоморским половцам Боняка пришла Черноморская орда хана Шарукана. Кстати этот Шарукан дед знаменитого по «Слову о полку Игореве» хана Кончака
Опустевшие половецкие степи взывали к мести и мстить за уничтоженных сородичей половцы готовились основательно.
В начале лета 1107 года крупный отряд половцев хана Боняка вновь вторгается в Переяславское княжество. Доходит почти да самого стольного Мономахова города. Захватывает княжеские табуны и угоняет их в степь.
Удар был силён, ущерб был велик. Мномахова дружина осталась почти без коней.
Боняк, конечно, волчара был матёрый, опытный. И этот ход с княжескими табунами делает честь его полководческому мастерству. Но, заодно, этим самым он позволил русским понять: крупного вторжения надо ждать вот-вот. Уже этим летом, не позже.
И русские князья, все те, кто ходил в 1103 году в степной поход, да ещё и выздоровевший Олег Святославич, спешно стягивают свои дружины в Переславское княжество.
Они угадали. На этот раз очень точно угадали и время и место где надо ждать нашествия. Именно летом того же года и именно по правому берегу Днепра орды Боняка и Шарукана лавиной вкатываются на Русь.
Они берут в кольцор город Лубен на реке Сула. (этот город сейчас тоже существует. Он находится в Полтавской области Украины).
С налёта город взять не удалось, отбились горожане. Ханы обкладывают Лубен плотным кольцом и распускают часть отрядов грабить окрестности.
Шарукан и Боняк полагают, что времени у них в достатке. Пока ещё русские договорятся и соберут силы.
Им неведомо, что эти силы уже давно собраны у Переславля и уже на полном ходу движутся к Лубену.
Всё произошло 12 августа. Русские ударили внезапно и, по словам летописца «с криком великим».
Половцы не успели не только построится, но даже, часть из них не смогла сесть на коней. Очевидно, не предполагая скорого подхода русских, половцы расседлали коней и позволили им пастись свободно, набираясь сил для дальнейшего похода.
Вообщем, началась не битва, а резня.
В самом начале боя Мономах направил отряд отборных дружинников на шатры ханов Боняка и Шарукана. Очень хотелось прихлопнуть тут их обоих.
Но не получилось. Очевидно, ханские нукеры сумели сдержать удар русского отряда на какое то время, дав ханам возможность оторваться от погони.
А русское войско гонит и рубит половцев без остановки от реки Сулы до реки Хорол. Это почти тридцать вёрст.
У самого Хорола удалось настигнуть и ханов, которые замешкались на бродах.
Зарубили хана Таза, брата Бонякова, захватили живьём хана Сугру и его брата. Почти схватили Шарукана, но тот опять ушёл.
За Хорол русские уже не пошли. Устали и люди и кони. Да и догонять было уже особо некого. Большая часть вторгнувшихся орд осталась на русском берегу Хорола. В порубленном и потоптанном виде. Пленных в тот раз, по уже укоренившейся привычке, Мономах тоже приказал не брать.
Опять победа.
Но всем понятно: победа над половцами на Русской земле – это полпобеды. Сейчас они залижут раны в глубинах Дикого поля и выйдут к границам Руси опять. Сильнее и злее прежнего.
А вскоре, предположение, что Боняк с Шаруканом ни разу не успокоились, подтвердилось.
К русским границам подошли две небольшие половецкие орды. Возглавляли их два хана. Летопись их величает всё время : «хан Аепа и другой Аепа». Ну, а как их ещё назовёшь, коли они тёзки и всё время вместе кочуют?
Так и мы будем их называть.
Так вот хан Аепа и другой Аепа, насмотревшись на погромы, что год за годом учиняют русские половцам, сообразили, что времена изменились. Русь теперь не как раньше, привлекательная и, как правило, слабо защищённая добыча. Нет, теперь, когда русские князья помирились между собой – на Руси поселилась половецкая смерть.
Поэтому хан Аепа и другой Аепа решили больше не воевать с русскими, не ходить в самоубийственные походы со старым Шаруканом и спятившим от ненависти к русским Боняком, а примириться с Русью по настоящему. Поселиться на её границах. Ну и быть ей союзниками.
С этой целью они, прикочевав поближе к Черниговскому княжеству, обратились к старому другу половцев князю Олегу Святославичу, с просьбой свести их в мир с остальными русскими князьями.
Олег охотно согласился. Он связывается с Мономахом. Излагает ему предложения половцев и находит полное понимание. Мономах счёл такой союз крайне разумным и полезным для Руси.
И вот в степь направляется делегация русских князей. Мономах, Олег и его брат Давид Святославич с сыновьями.
Было решено, скрепит союз брачными узами. Поэтому там в степи и сыграли две свадебки. Юрий Владимирович, известный нам по прозвищу Долгорукий, женился на дочери хана Аепы, а Святослав Олегович на дочери другого Аепы.
После чего был заключен договор о вечном мире и союзе. Орда Аепы откочевала на границы Переславского княжества, а орда другого Аепы на границы Черниговского княжества.
Так вот, именно от Аепы и другого Аепы русские князья узнали последние степные новости. А они таковы: Шарукан и Боняк с остатками своих орд засели на Дону в Приазовье. Оба кипят лютой злобой и собирают со всей степи воинов, чтобы снова идти на Русь.
«Да кто бы сомневался?» наверно с досадой подумал Мономах.
Однако надо было вновь готовиться к походу в Степь. Самим пойти на Дон и там додавить Боняка с Шаруканом. Не дать им собраться с силами.
Это для всех было очевидно. Оставался тот же вопрос: когда именно выступать?
Слов нет, прошлый раз выступили весной и правильно сделали. На исхудалых за зиму конях половец, не половец, а пол-половца. Хорошо бы опять весной.
Но, ведь и Святополк в тот раз был прав – идти весной, это рисковать посевной компанией. Не велика будет радость – если половцев побьём, а сами потом с голоду опухнем.
На этот раз предстоит гораздно дальше углубиться в степь. Так, что риск не вернуться до посева увеличивается.
Так как же быть? Летом идти?
Так это прямое самоубийство. Летом, у себя в степи да на сытых конях половцы легко уничтожат русские войска.
Ну, а как же тогда?
А, что если зимой ? – решает вдруг Мономах.
На первый взгляд идея кажется ещё более самоубийственной, чем летний поход. Сунуться среди зимы в заваленную снегом, морозную, непрерывно продуваемую ледяным ветром степь это для русичей смерть верная. Тут и половцев не понадобится.
Как кони пройдут по сугробам? А пехота. По грудь в снегу. Там ведь зимой никаких дорог и вовсе нету.
«Кони не пройдут» думает Мономах « А вот лыжи пройдут»
В зиму 1109 года Мономах решает провести стратегическую разведку. Отряд, под командованием воеводы Дмитра Иворовича на лыжах и санях уходит в степь.
На санях, которые тянут на себе лыжники, свалены тёплые шатры, тяжёлое вооружение: копья, щиты и запасы еды.
Степь была пуста. Даже половецких разъездов русичам не встречалось. Поэтому шли резво Тронулись в путь они в середине декабря, а уже в начале января подошли к Северному Донцу.
Здесь, сторожа, идущие впереди основных русских сил, сообщили, что впереди половецкое стойбище.
Это раскинул свои вежи сын Шаруана – молодой Сырчан. Русские остановились. Сняли с саней оружие и доспехи. Оборужились и в одно прекрасное метельное утро, под прикрытием пурги обрушились на половцев.
Внезапность принесла полный успех. Половцы были разбиты. Кто из них не успел бежать – зарезаны.
А добычей русских стали более тысячи половецких кибиток со всем содержимым.
Но главную ценность этого похода составляла не победа и не добыча, а доказательство возможности зимних походов в степь.
Поэтому, этой же зимой сильная русская рать выступила в степь. В поход шли полки Мономаха, Святополка и Давида Святославича.
Олег Святославич опять отказался идти, сославшись на нездоровье. Это было правдой. Неутомимый в борьбе за трон, бывший изгой, сильно сдал и физически и морально, когда добился вожделённой цели.
Но силы собрались немалые и без Олеговых полков. Выступили в конце января Однако . сразу же оказалось, что поход был недостаточно продуман. Если припасы для небольшого отряда Дмитра, ещё можно было везти на санях, запряжённых только лыжниками, то запасы для крупного войска потребовали уже конного обоза.
К тому же январь в степи выдался гораздно свирепей декабря. Морозы стояли страшные. Плюс вечный ледяной ветер.
В русском войске тут же начался массовый падёж обозных коней. Стали один за другим замерзать насмерть люди.
Пришлось, не пройдя и полпути, спешно поворачивать обратно.
Поход закончился крупной неудачей. Войско, без всяких боёв, понесло серьёзные потери и добравшись до дому, разбрелось по тёплым избам, матеря своих премудрых воевод на чём свет стоит.
Однако, для умного человека, даже неудача идёт на пользу. Мономах учёл ошибки январского похода. Заключались они в том, что войско выступило слишком рано. В самую стужу.
Значит надо по другому. Идти надо всё равно зимой, тут вариантов нет, но под самый её конец. Когда морозы уже существенно спадут.
Так, поняв свои ошибки и учтя их, Мономах приступил к подготовке очередного похода в Дикое поле.
Который и состоялся, «думой и похотением Мономаха», на следующий 1111 год.
Решено было выступать в конце февраля. Местом сбора русских сил, как и в прошлый раз, был избран стольный град Мономаха , Переяславль – Русский.
К концу февраля там собралась объединённая русская армия.
В поход пошли Мономах, с сыновьями: Вячеславом, Ярополком и Юрием
Святополк с сыном Ярославом
Давид Святославич с сыновьями Святославом, Всеволодом и Ростиславом.
Сыновья, опять не явившегося по болезни Олега, : Всеволод, Игорь и Святослав.
Для идеологической и моральной поддержки огромного русского войска Митрополит Киевский и всея Руси Никифор выделил большое количество епископов, попов, с хоругвями, иконами, парадными ризами и прочей утварью, необходимой для массовых богослужений.
Участие священников в походе 1111 года было столь солидное и роль они, как мы увидим в дальнейшем, сыграли настолько важную, что некоторые современные исследователи даже именуют этот знаменитый русский поход «Крестовым походом Мономаха»
С этим трудно согласиться. Крестовые походы, как известно, были двух сортов: на освобождение Гроба Господня и на крещение язычников.
В данном случае, разумеется о Гробе Господнем речи быть не могло, а крестить там в степи, как мы с вами увидим, русские никого не собирались.
Но, как бы то ни было, а 26 февраля 1111 года русское войско несколькими колоннами грозно двинулось на юг.
Впереди каждой колонны шли в золотых ризах отряды священников, с хоругвями, иконами, крестами.
Они хором пели псалмы.
Зрелище, очевидно, было потрясающее и, несомненно, очень ободряюще действовало на воинов.
На пятый день войско переправилось через реку Сулла.
На шестой день подолшли к реке Хорол
На седьмой форсировали Псел
На десятый день похода русская армия перешла реку Ворксла. Отсюда, собственно и начиналось Дикое поле.
Позади были десять дней пути и
Снега уже начали таять, поэтому на Ворксле русские задержались, переделывая сани в телеги.
Здесь же был отслужен большой молебен и воздвигнут крест.
Затем русское войско двинулось в глубь Дикого поля, держа путь на юг. Их целью был Дон и половецкая столица город Шарукань.
Через шесть дней, покрыв расстояние в сто пятьдесят километров, русские вышли к Северному Донцу.
Они достигли пределов до которых добрались в прошлом, столь победоносном походе 1103 года.
По этому поводу вновь был устроен привал на несколько дней. Проведён молебен и воздвигнут крест.
Теперь русским предстоял путь в неведомые пока для них глубины Дикого поля.
Выступая с Донца русские воины облачились в доспехи. С этого дня нападения следовало ожидать ежечасно.
Характерная деталь – русские «вздели брони» только на двадцать третий день похода, углубившись в Дикое поле на две сотни километров.
Доспехи в те времена надевали или непосредственно перед битвой или в обстановке, когда нападения можно было ждать в любой момент.
Ещё каких то восемь-девять лет назад русские дружинники даже к границе с Диким полем не рискнули бы подъехать без доспехов.
А теперь только углубившись в степь на много-много дней пути, ощутили какую то опасность.
Потому, что все прилегающие к русским границам степи буквально обезлюдели после предыдущих русских походов, сопровождающихся, как бы сказали сейчас, тотальным геноцидом половецкого народа.
Как только русское войско, уже закованное в броню и ощетинившееся оружием, тронулось дальше, к Дону, сторожа стали доносить о появлении половецких разъездов.
Чем дальше двигались русские, тем чаще и чаще встречались разъезды половцев. Как комары в тайге они вертелись вокруг русской рати, всё густеющим и густеющим роем.
Русские, не обращая на них особого внимания, упрямо шли вперёд.
Наконец, на третий день, взглядам русских открылась половецкая столица – Шарукань.
Ныне на её месте находится город Харьков.
Шарукань представляла из себя скопище деревянных построек, окружённое земляным валом. Здесь жили половцы, которые по старости или увечью уже не могли кочевать, а так же русские: рабы, бывшие рабы и добровольные переселенцы с Руси.
Да – да, были и тогда и позднее такие среди русичей, которые бежали в степь к половцам, а позднее в Золотую Орду.
Какие причины их на это толкали? Да самые разные, наверно. Мало ли причин по которым человек предпочитает эмигрировать.
Что же касается бывших рабов, то их было гораздно больше чем можно себе представить.
Тут вот в чём дело. Те русские полоняники, которых по разным причинам не выкупали назад русские князья и не продали в рабство далеко на Юг, оставались рабами у половцев.
Но, так как половцы пребывали в родо-племянной стадии развития, то и рабство у них было патриархального типа.
То есть раб считался не бесправным говорящим орудием труда, как в более цивилизованной Византии, например, а просто неполноправным младшим членом рода.
Так как невысокий уровень прибавочного продукта не позволял содержать много рабов, то рабы становились скорее обузой, чем источником дохода. Поэтому очень быстро раб получал свободу.
Однако, так как добраться из глубин Дикого Поля до Руси у освобождённых было очень мало шансов, то они оседали в Шарукане.
Занимались там земледелием, различными ремёслами, мелкой торговлей или как то по иному выживали. Некоторые вполне себе неплохо жили даже.
Вот такой состав населения был в половецкой столице к тому моменту, как окольчуженная змея русского войска обвила его своим кольцом.
Мономаху конечно было известно о наличии в Шарукане крупной русской диаспоры. Поэтому он поступил в высшей степени оригинально, для того времени. Использовал для овладения город не военную силу, а идеологическое оружие.
Вместо воинов к городу двинулись ряды священников в сверкающих ризах. На ходу они, как вспоминает очевидец, пели тропари и кондаки честного креста и канун богородицы.
Подойдя к валу, часть священников продолжила усиленно петь и молиться, а другая часть вступила в переговоры с защитниками.
Попы интересовались: веруют ли ещё в Христа во граде сём и, если веруют, то чем докажут.
Вот это всё продолжалось ни много, ни мало, а пять дней.
Священникам всё же удалось сагитировать православную диаспору Шарукани. В городе был устроен силами православных шаруканцев короткий «майдан». После чего ворота были открыты и русским воинам устроена торжественная встреча.
В знак покорности князьям были торжественно преподнесены рыба и вино.
Говоря современным российским языком: 19 марта 1111 года пятая колонна Запада (точнее Северо-Запада) свергла легитимную власть и отдала исконно половецкие земли захватчикам с Запада.
И, правильно сделала, конечно. Шарукань западники не тронули, а, отдохнув там сутки, продолжили поход, мухи в Шарукане не обидев.
Зато в следующем городе Сугрове, что был в восьмидесяти восьми верстах от Шарукани, русские уже всех людей перерезали как мух. Дело в том, что Сугров не сдался, а решил сопротивляться пришельцам, в надежде, что вот-вот подойдут ханы со своими ордами.
Ну не сдался, значит, сам напросился. Не стало больше города Сугрова на земле.
Кстати в Украине и сейчас есть Сугров. Но это совсем не тот Сугров. Это всего-навсего небольшое село в Львовской области.
А тот Сугров , его в Харьковской области археологи откопали. Там после того как Мономах прошёл, больше и не жил никто. Качественно уничтожили.
Как же нам к этому относится? А, прежде всего, как же принять это? Мы, благодаря книгам и кинофильмам, легко представляем себе, допустим, тевтонских псов-рыцарей, кидающих грудных детей в огонь. А как представить себе на месте тевтонцев русских воинов?! Да против этого восстаёт всё наше естество, воспитанное на совсем иных примерах!
Но надо, преодолевая болезненный разрыв шаблонов и треск стереотипов, сделать над собой усилие и представить себе это.
Ибо так было! И бежать от этого – проявлять трусость и неуважение к своим предкам.
Думаю вот как к этому надо относиться.
То, что делали русские воины в своих походах против половцев, это необходимое зло.
Здесь оба слова ключевые. Это было необходимо. Но это было злом. И необходимость ничуть не делает это зло добрее.
Зло не может быть одобрено. Зло не может быть оправдано. Зло может быть только прощено. Если оно необходимое.
Оставив дымящиеся от пожаров и воняющие свежей кровью и порубленной плотью развалины Сугрова за спиной русское войско движется дальше. К Дону.
Чем дальше, тем больше беспокоило Мономаха таинственное отсутствие половецких ратей. Где они? Спрятаться, что ли решили? Или заманивать и заманивать русских дальше и дальше на юг?
Этого бы не хотелось, но и уйти, не разгромив орды Боняка и Шарукана, невозможно. Тогда весь этот поход, считай впустую. Что толку от сожжённых городов и захваченного добра, если уцелеет армия противника? Да никакого толка.
Поэтому всё дальше и дальше уходят по сторонам от основных русских сил, сторожевые разъезды.
Половцы нашлись сами. Один из разъездов наткнулся на огромное войско, идущее с юга, от реки Сольницы.
Русские попробовали бежать, но в степи от степняков не уйдёшь. Их нагнали. Но убивать не стали, а вручили послание для Мономаха.
И вот это послание половецких ханов в руках князя. Там написано:
«Мы уже близко к тебе и знаем дороги твои. Здесь, на Дону ты выпьешь смертную чашу»
Это была пятница 24 марта 1111 года.
Русское войско стало выстраиваться для битвы. В центр встали киевляне во главе с Великим князем Святополком. На левом фланге встали черниговские, новгород-северские и смоленские полки Святославичей. По правую руку позицию заняли Мономашичи.
Сам Мономах со своей закалённой в множестве битв дружиной встал резервом за правым флангом.
То, что именно Мономах командовал в той битве резервным полком совсем не случайно. В Средние века возглавлять резерв (когда он вообще выделялся) ставили самых опытных в войске воевод.
Дело в том, что когда начиналась общая сеча и рукопашная свалка, то командир резервного полка фактически становился главнокомандующим. Ведь главнокомандующий это тот кто руководит сражением и своими решениями влияет на его ход.
А в те времена единственным рычагом, способный хоть как то повлиять на ход борьбы, резервный полк и был. Ведь теми, кто уже вступил в бой, кто рубиться изо всех сил, управлять то невозможно. Они никаких команд уже не слышат и никаких сигналов не видят.
Поэтому единственное тактическое решение, которое могло быть принято после начала рукопашной схватки, это когда и в каком месте вводить в бой резервный полк.
При такой скудности рычагов управления и тактических приёмов, разумеется доверяли их только самому опытному командиру.
Вот в тот день им был Мономах.
Половцы не заставили себя ждать. Их было столько, сколько даже опытные воины ещё не видели.
Медленно, как будто специально поставив целью как можно больше подавить русских морально, накапливались и накапливались они на другом краю поля боя. Строились. Потом перестраивались. Взрывались время от времени истошным многоголосым визгом.
И только когда стали спускаться сумерки, половцы пошли в атаку. Они обрушились сразу на весь фронт русской армии.
Завязалась «сеча люта»
Долгое время бой шёл на равных. Уступать никто и не думал. Наконец, на втором часу сечи, половцы стали одолевать в центре. Киевские полки дрогнули и стали подаваться назад. Возникла реальная опасность, что сейчас половцы опрокинут и обратят в бегство русский центр и вся русская армия окажется разрезанной на две части.
А это значило поражение и гибель!
Вот туда, в центр и повёл Мономах свой резерв. Удар переславского полка поправил дело. Половцы были отброшены от центра, а затем и русские фланговые полки стали одолевать.
Уже в полной темноте половцы отступили.
Поле битвы осталось за русскими. Но кампания ещё не была выиграна.
Следующий день русские стоят на месте. Хоронят погибших, отдыхают, приводят себя в порядок.
Половцев нигде видно не было. 26 марта русское войско снова выступает вперёд. Очень скоро сторожа доносят, что крупные силы половцев обнаружены опять на реке Салнице.
Весь день и часть ночи 26 марта русские войска движутся к Сальнице. На подходе к реке был устроен короткий привал.
А рано утром 27 марта русские выстраиваются в боевой порядок и движутся на врага.
Когда, наконец, появились половцы, то русским показалось, что 24 марта они дрались только с передовым половецким полком. Настолько огромными были силы противника.
Слово летописцу:
«Настал же понедельник страстной недели, паки половцы собраша полки своя многое множество, и выступили яко лес великий и тьмами тьмы. И обступили полки русские»
То есть превосходство в силах у половцев было столь огромным, что русское войско было окружено ими со всех сторон прямо сразу же.
Русские построились в круг. Князья съехались между собой. Обнялись, расцеловались и сказали:
«Здесь помирать нам, станем же крепко»
Половцы атаковали одновременно со всех сторон. Грянула битва, какую ещё не видело Дикое Поле.
Летописец:
« Когда полки русские столкнулись с полками половецкими то точно гром раздался, брань была лютая и много падало с обоих сторон»
Безумное кровавое месиво кипело на берегах Салницы до самого вечера. И русские одолели!
Половцы обратились в бегство.
Они бежали даже не с этого поля. Они бежали вообще из своих степей. Подальше, как можно подальше от Руси!
Старый Шарукан погиб в этом сражении. Его сыновья Сырчан и Сурбан ушли куда подальше и осмелились вернуться в Донские степи только когда стало известно о смерти Мономаха.
А третий сын Шарукана Атрак с сорока тысячной ордой ушёл из родных кочевий навсегда. В Грузию.
Там половцы поступили на службу к знаменитому грузинскому царю Давиду Строителю и стали костяком его армии.
В 1121 году во время Диагорской битвы Давид Строитель наголову разбил крупное войско сельджуков и тем самым положил конец господству сельджуков в Грузии.
Основные силы грузинской армии в той битве составляли половцы хана Атрака.
Вернёмся на Дон в 1111 год.
Когда на следующий день, после битвы на Салнице русские войска выходят на берег Дона, Мономах въезжает на коне в воду, слезает с седла, зачёрпывает своим золочёным шлемом донской воды и под ликующие крики воинов выпивает её.
Победа была полной! Страшный враг, которого неоднократно видели русские под стенами Киева, Переславля, Чернигова, враг, казавшийся непобедимым, враг от которого бегали целые русские города, сокрушён.
И где! Не в русских землях. И не на границе. А в самой глубине Дикого поля. В самом сердце своих владений.
Когда на следующий год Мономах пошлёт своего сына Ярополка с войском в степь, русские дойдут до самого Дона и не встретят не души. Дикое поле опустело!
( Продолжение следует)