Экзаменаторы святой ведьмы

Жанна де Арк: Ведьма Христова. Глава 5

 

Между тем, примерно через неделю после прибытия Жанны ко двору в Шиноне, Королевский Совет решил подвергнуть её допросу и испытанию комиссией опытных богословов.

Слово королевскому секретарю, историку и очевидцу событий Алену Шартье:

 

«…Король поступил, как следует мудрому государю. Он решил ни отринуть Деву ни привлечь прежде, чем не будет выяснено, кто она такая, несёт ли добро или зло, притворство или истину, красоту или уродство. На этом экзамене Дева должна была вступить в поединок с ученейшими мужами…»

 

Королевским советом было предписано, чтобы эта комиссия, тщательно и неторопливо, исследовала два вопроса касательно Жанны.

Первое:  каково нравственное и физическое здоровье Жанны. Здесь речь шла не только и не столько о новой проверке её девственности, сколько о полном состоянии здоровья Девы.

 

В те времена официально считалось, что болезни и телесные недостатки происходят исключительно из-за человеческих грехов. Следовательно, чем человек здоровей физически, тем он безгрешнее.

 

Второй вопрос, поставленный перед комиссией, обязывал её достоверно установить, действительно ли у Жанны были пророческие видения и, если они таки были, от Бога или от Сатаны они исходят.

Вопрос конечно, нетривиальный и в наше время мог бы поставить в тупик кого угодно, но в те времена подобные загадки умелые люди щёлкали как орешки.

Правда с Жанной выяснить этот вопрос оказалось очень непросто. Если судить совсем строго, то на его выяснение у Церкви ушло почти пять веков, в течении которых статус Жанны менялся от посланницы Божьей до «неведомой твари в женском облике», ведьмы и еретички, и обратно до посланницы Божьей и далее вплоть до канонизированной святой. На чём, пока, и остановились.

 

Разумеется, для проведения такого расследования, требовались если не самые лучшие, то одни из лучших умов тогдашнего времени.

 

На территории «Буржского королевства» таковых было в достатке. Они находились, в основном, в городе Пуатье, который был Столицей «Буржского королевства» и пользовался заслуженной славой второго, после Парижа, города Франции по уровню развития тогдашней науки.

К тому времени Пуатье, уже тысячу лет, был резиденцией Епископа Реймсского. Там же находились несколько древних аббатств, которые в Средневековой Европе выполняли функцию хранителей знаний и университет.

Университет Пуатье и ранее числился в знаменитых, а в то время его репутация ещё упрочилась за счёт нескольких профессоров Парижской Сорбонны, бежавших туда от англичан.

Таким образом, не составляло труда собрать комиссию из лучших богословов, юристов и медиков.

И такая комиссия была собрана. Правда, некоторые её члены, выразили недоумение, что цвет науки собирают ради исследования какой то крестьянки.

Но председатель комиссии, уже известный нам Епископ Реймсский и Канцлер Франции Реньо де Шартр, единственный из комиссии, уже видевший эту пастушку в Шиноне и общавшийся с ней, к тому времени уже прекрасно понимал, что Жанна какая то не вполне обычная крестьянка и успокоил коллег, пообещав, что ни скучно ни легко им не будет.

 

А стоит знать, что в любой комиссии, даже когда её члены формально равны, всегда есть члены которые «равней других». Разумеется, такие были и в комиссии Пуатье.

Ну, с её Председателем, как уже сказано, мы немного знакомы. Теперь давайте познакомимся с другими наиболее влиятельными лицами.

Их было трое. И все личности яркие и интересные. Особенно тот, которого я представлю вам последним.

 

А начнём мы с семидесятилетнего доминиканца, профессора теологии Сегена де Сегена. Сей мэтр был известен далеко за пределами Пуатье своей строгостью нравов и въедливостью при различных допросах и исповедях.

Этот суровый доминиканец, часто прогуливался по Пуатье, охотно беседуя с желающими поделиться с ним своими проблемами и испросить жизненного совета. Таковых находилось немало, но Сеген никогда никому из своей паствы в беседе не отказывал. И для каждого находил нужные слова.

 

Стариков, при беседе, он призывал радоваться, что их греховная пора молодости уже далеко позади и теперь, в почтенной старости, они уже не могут так интенсивно грешить, как раньше, а, наоборот, теперь им легче вести высокоморальный образ жизни, что, конечно, сильно уменьшит им наказание в потустороннем мире.

И, глядя на этот совет из нашего времени, мы вынуждены с удивлением признать абсолютную правоту старого доминиканца.

Ибо прекрасно видим своими глазами, что подавляющее большинство тех, кто ратует за моральный и благочестивый образ жизни, делают это потому, что больше не имеют достаточных физических сил, чтобы вести свой прежний аморальный и, как бы помягче сказать, не совсем благочестивый образ жизни во всей его полноте и прелести.

 

Жаловавшимся на жизненные невзгоды и телесные болезни, Сеген тоже предлагал радоваться, утверждая, что если в жизни человека вдруг исчезают беды и заботы, значит, Бог забыл о нём. А это плохо. Если же жизнь продолжает трепать человека, значит, Господь помнит о нём и до сих пор любит его.

На наш взгляд это как то не вполне логично и не очень- то служит рекламе Господа нашего, но зато психологически верно для утешения измученных невзгодами и страданиями людей.

 

С юными христианами, как с потенциальными греховодниками, Сеген вёл более суровые беседы, чем с теми, которые уже своё отгрешили.

 Он строго допрашивал молодых об их образе жизни и любил среди беседы ошарашить вопросом: на людей своего или противоположного пола они предпочитают смотреть. И если юная овечка его стада внезапно колебалась прежде чем дать ответ, то Сеген строго внушал ей, что в её душе заронено зерно зла и, пока оно не проросло, следует вытравить его постом, молитвами и слезами.

Из этого мы вынуждены сделать вывод, что почтенный профессор был гомофоб.

 

Но особенно силён он был на проповедях, собиравших огромные толпы верующих. По воспоминаниям современников, Сеген так яростно и живописно рассказывал о Страшном суде, что верующие были искренне счастливы, что за дверями храма бушует всего- то на всего жестокая и кровавая война, а не Суд Божий.

 

Исходя из всего изложенного, делаем вывод, что Сеген де Сеген был, выражаясь современным языком,  Главным психологом всего «Буржского королевства» и, как видим, очень и очень хорошим психологом.

 

Вторым, из предлагаемой вашему вниманию троицы, был знаменитый на всю Европу, доктор богословия, профессор Сорбонны Гильом Эмери.

В Сорбонне он считался живым воплощением теологии. Не было, наверно, ни одной священной книги, которую он бы не знал наизусть и ни одного богословского труда, который бы он не изучил.

Несмотря на лестные предложения оккупантов Гильом Эмери наотрез отказался от продолжения работы в Сорбонне и бежал из Парижа в Пуатье.

Похвальная твёрдость духа для тихого интеллигента –книжника, которую от таких людей не часто ожидаешь, но именно среди них, часто встречаешь.

В Пуатье мэтр Эмери и продолжил свои богословские труды.

Конечно пользы от них, как и от прочих богословских работ, человечеству сталось немного, с таким же успехом он мог бы и в бирюльки играть, но нельзя не отметить с положительной стороны его яркий патриотизм, который всегда должен быть уважаем, если немедленно влечёт за собой опасность для патриота.

В отличии от того патриотизма, выказывание которого  влечёт для патриота, и тоже достаточно быстро, какие нибудь жизненные блага и награды от государства и потому он должен вызывать не уважение, а подозрения и насмешки.

 

Гильом Эмери был, как видим, патриотом первого типа.

Странно, что встреча с другой яркой патриоткой – Жанной явилась для него опасностью не меньшей чем отказ от работы под англичанами.

Ибо Жанна, по непонятной причине (а, что нам в этой девушке вообще понятно?), именно Гильома Эмери выбрала основной мишенью для своих издевательств и насмешек.

Да так, что потрясённый профессор, позднее сказал, что даже англичане  разговаривали с ним куда как почтительней этой девчонки.

Впрочем, как и свойственно интеллигентам-книжникам, человек он был не злой и ни чем Жанне не повредил.

 

Ну и, наконец, как и обещалось, давайте познакомимся с третьим из влиятельнейших членов комиссии. Самым интересным.

Это настоятель собора святой Радегунды Гийом Ален.

По правде сказать, он был не очень то исправным священником.

Проповеди его были кратки, исповеди ещё короче и неизменно заканчивались прощением любого греха без всякой епитимьи.

Объяснял он своё легкое прощение любых грешников тем, что до совершенства Христа всем людям так далеко, что разница между великим святым и великим грешником практически не видна.

Постился он не больше, чем было необходимо, и дополнительным воздержанием себя не утруждал.

Но, несмотря на всё это, Ален пользовался невероятной любовью и почитанием среди простого народа. Это потому, что большую часть времени, он проводил не в храме, а среди простых людей. Прекрасно знал все их радости и беды, тяготы и скорби. Всегда был готов им помочь и словом и делом. Крестил, венчал, отпевал бедняков бесплатно.

Благодарное простонародье почитало отца Алиена за святого.

 

Но это в его дневной жизни. А свою ночную жизнь Гийом Ален проводил тоже среди выходцев из простого народа, правда, они были несколько специфического сорта. По ночам святой отец посещал разбойничьи шайки, притоны воров, мошенников и убийц.

Там он был тоже весьма и весьма уважаем.

Уважение преступного мира Пуатье к отцу Алену простиралось столь далеко, что если он говорил вернуть награбленное потерпевшему (правда делал он это только тогда, когда потерпевший был из простолюдинов) то преступники слушались его беспрекословно и возвращали всё до нитки.

Почему? Потому, что уважали его за святость? Или потому, что отец Ален …был главой преступного мира Пуатье?

Верным может быть в равной степени и первое и второе предположение, как и оба одновременно.

Такое было время. Такие были люди.

Смог же, примерно в те же годы, самый настоящий пират стать Римским Папой.

 

Как бы то ни было, а отец Ален является самым неоднозначным членом комиссии. И вот этот- то сильно двусмысленный и неоднозначный человек и стал в этой комиссии самым ярым сторонником Жанны.

И вновь мы видим, уже привычное нам, зрелище – Жанна просто как магнитом притягивает к себе именно подобных людей.

 

Кстати, пока мы с вами рассматривали некоторых членов следственной комиссии, Жанна уже прибыла в Пуатье. С ней немалая свита. Тут и её старые спутники, и целый штат дарованных дофином пажей и секретарей. Ну и конечно трое преданных, высокородных головорезов: Алансон, Жиль де Ре и ла Гир рядом с ней.

А следом за Жанной, как верёвкой привязанный, как зачарованный, в Пуатье переехал ВЕСЬ ДВОР из Шинона во главе с дофином Карлом.

И начались трёхнедельные испытания Жанны самыми высокими умами королевства.

                                                  (Продолжение следует)