Небывалый поход
Князья и изгои. Часть 3
Итак, в 1100 году наконец то окончательно улеглась кровавая пурга бесконечных усобиц, раздуваемых на Руси князьями – изгоями.
Наступил так давно вожделенный, так давно не виданный на Руси внутренний мир.
Теперь, когда нет войны между князьями, надо было объединёнными силами нанести удар по внешнему врагу. По половцам.
Соседство со степью всегда было проклятьем Руси.
Дикое поле, вон оно, прямо за околицей начинается. И постоянно из его глубин , даже не приходит, но молниеносно вырывается на Русь смерть и разорение.
Ни одна страна Европы не знала такого жуткого соседства. Ни одна из них не была вынуждена вести непрерывную войну на уничтожение.
Мир с Диким полем невозможен. Сам образ жизни заставляет степняка идти в набеги. Он не может иначе.
И тут уж бой идёт в полную силу. Без всяких компромиссов. Только или мы их, или они нас.
В этих то условиях и выковался наш русский характер, который присущ нам до сих пор. Характер жестокий, нетерпимый, крайне агрессивный не только к чужим, но и к своим.
Были бы русские иными – не выжила бы нация.
На момент начала нашего рассказа о великих походах Руси в Дикое поле, половцы вот уже полвека терзали Русь.
Никогда досель, из Дикого поля не наваливались на нашу землю столь сильные и опасные враги.
И все эти полвека Русь почти не знала побед над половцами. Только Битву на Трубеже могли наши предки записать себе в актив. За пятьдесят то лет – маловато.
Мономаху, да наверно и не только ему, было ясно, что если Русь и дальше будет отсиживаться в глухой обороне, только отвечая, пусть порой и весомо, ударом на удар, она погибнет.
Надо было отодвигать линию борьбы от Русских земель на территорию противника. Идти вглубь Дикого поля. Давить змей и топтать змеёнышей прямо у них в логове.
Но как же решиться на такое? Идти в Дикое поле дело для русских небывалое.
Походы Святослава Игоревича давно забылись, да и были то не такие походы, как требовался сейчас. У Святослава – лихой набег викингов на хазарские остатки.
Да и то, без помощи печенегов ещё неизвестно, что тогда у Святослава вышло бы.
А здесь не набег небольших отрядов, а полномасштабный поход всех русских ратей. И не на добивание уничтоженного печенегами Каганата, а на орды сильного, уверенного в себе врага.
Как идти? Какими силами?: Какими путями? Как снабжаться по дороге? Когда выступать: весной или под осень?
Все эти вопросы требовали ответов. И ответов точных, ибо неверный ответ хотя бы на один из этих и десятки подобных вопросов означал поражение.
А поражение там, в глубине Дикого поля это совсем не то же самое, что проигранная битва здесь, на Русской земле.
Здесь то можно убежать, спастись. А там не убежишь и не спасёшься.
Всем русским было предельно ясно: если решиться на такое дело как поход в Дикую Степь, то либо всем возвращаться оттуда с победой, либо не вернётся вообще никто.
Или-или. На такие ставки русские пока ещё не играли.
Тут задумаешься, а надо ли?
А может всё же как ни то миром получится, а? Ведь получилось же на Руси между собой замириться, так может оно и с половцами так.
И хотя понятно тебе будет, что нет надежды на мир. Что не могут половцы без набегов. Но картина крайне тяжёлого, смертельно опасного похода вглубь степи подсознательно подтолкнёт к мысли:
«А давай ка попробуем всё же миром»
Тут ещё от половцев пришли послы и попросили собраться князей на переговоры с ханами. О мире.
Видать, после поражения на Стугне, половцы поняли, что они перестали быть для русских непобедимыми и перспективы встретиться в своих кочевьях с объединённой русской ратью половцев не радовала.
В сентября 1101 года у города Саков состоялся съезд русских князей и самых крупных половецких ханов.
После череды взаимных упрёков мир был всё же заключён.
Несомненно многие русские князья были довольны таким исходом. Но только не Мономах..
Княживший в Переяславле, он как никто другой изучил половцев и понимал: не нужен им никакой мир. С голоду они поумирают если мир будет.
Поэтому Мономах не прекращает агитацию среди князей за поход в степь. Однако понимания не находит.
Да и половцы ведут себя на удивление тихо. То есть вообще исчезают. И в этом 1101 и в следующем 1102 году степь как будто вымерла. Вообще пустая стояла.
Могло даже показаться, что и правда теперь мир вечный будет. Или, может, сгинули куда нибудь половцы. Пошли в поход дальний, да и сгинули.
Так ли или не так думали русские князья, но целый год о половцах и впрямь не было ни слуху, ни духу.
Что, конечно, никак не способствовало успеху воинственной агитации Мономаха.
Осенью 1102 года Мономах поехал за какой то надобностью в Киев. И вот когда они беседовали, а может и пировали со Святополком, в горницу вдруг ворвался гонец из Переяславля.
И сказал:
«Княже, иди в Переяславль, половцы вошли в твою землю, ограбили волость по реке Суле»
« Ага» должно быть воскликнул Мономах «А я, что говорил»
Святополк тут же сажает киевскую дружину «на конь» и они вместе с Мономахом спешат на реку Сула. Может удастся ещё перехватить половцев.
Но не удалось. Они застали только разорённую волость. Половцы ушли.
Нет худа без добра. Зато теперь все могли убедиться наглядно – мир с половцами невозможен.
В марте 1103 года снова собираются русские князья на съезд. Он состоялся под Киевом, у Долобского озера.
Мономах описал князьям сложившуюся ситуацию и вновь стал настаивать на общерусском походе в степь.
Никто, в принципе, не возражал. Зашёл лишь спор о том когда идти: весной или осенью.
Святополк выступал за осень. Аргументы он приводил самые разумные: весной надо не воевать, а пахать. Упустишь день – весь год голодом сидеть будешь.
Мономах возразил ему известными словами:
«Дивлюсь я одному, как вы поселян жалеете и лошадей их, а того не подумаете, что станет поселянин весной пашню пахать на лошади, и приедет половчанин, ударит его самого стрелой, возьмёт и лошадь и жену и детей, да и гумно зажжёт. Об этом вы не подумали?»
Мономах был прав конечно. И князья, и их бояре, которые, разумеется, тоже принимали участие в княжеском съезде, согласились с ним.
Было решено:
«Пойдём на половцев, либо живы будем, либо мертвы»
Так как время не ждало, в поход решили выступать немедленно. Общим местом сбора для русских полков был назначен Переславль.
К концу марта туда стянулись силы практически со всей Руси. Даже из Полоцка подошёл с полком сын Всеслава-Оборотня, Давид. Впервые с 1060 года полоцкий полк принял участие в общерусском деле.
Из князей не смог приехать только Олег Черниговский. Он заболел
В поход русское войско двинулось как только Днепр очистился ото льда. Конница шла левым берегом, раскинув далеко в степь паутину дозоров. Пехота сплавлялась на ладьях.
У острова Хортица кончался водный путь для русской рати. Здесь из ладей выгрузили пехоту и припасы.
Припасов, очевидно, было немало ибо рассчитывать в голодной весенней степи на обильные корма не приходилось.
Несколько дней русское войско стояло станом у Хортицы. Велась последняя подготовка перед маршем вглубь Дикого поля.
Наконец, впервые со времён Святослава Игоревича, русские двинулись в степь.
Конечно, это не ускользнуло от внимания половцев. Донецкие и Приднепровские ханы спешно собрались на совет.
Там мнения разделились. Хан Урус-оба предлагал немедленно послать к русским послов, просить о мире.
Доводы он приводил самые разумные. Говорил, что такого войска русские ещё не собирали. Они сейчас сильны как никогда. А вот половцы и, особенно, их кони крайне слабы после зимы. Как воевать на тощих конях?
Но разум не возобладал. Старых, опытных ханов в Донецкой орде после разгрома на Стугне почти не осталось. А молодые рвались в бой.
«Если ты боишься русских» кричали они Урус-обе «То мы не боимся. Изобьём этих, а потом пойдём в их землю, возьмём их города. Кто тогда защитит Русь от нас?»
В чём то они были правы. Разгром здесь, в степи , практически всех русских войск означал бы, что путь половцам открыт до самого Новгорода. Защищаться на Руси, и впрямь, больше было бы некому.
На ханском совете решено было биться. Объединенные силы Донецких и Приднепровских орд выступили навстречу русскому войску, упорно продвигающемуся глубже и глубже в Дикое поле.
Передовой отряд половцев возглавил, прославившийся в разгроме венгров на реке Вагре, Алтунопа.
Но он был слишком неосторожен. Очевидно, в родной степи Алтунопа чувствовал себя излишне самоуверенно. Его отряд попал в засаду, организованную русским сторожевым полком и был вырублен подчистую.
4 апреля 1103 года, русские, после краткого ночного отдыха вновь двинулись вперёд. Но в этот день их марш был недолог.
Как только они стали подходить к реке Сутень (сейчас это Запорожская область) примчались гонцы от Сторожевого полка: «Орда идёт!»
(Примерное место битвы)
Мономах тут же начал выстраивать войско для боя. В центр сбили плотным строем пешую рать. На флангах встали конные дружины.
Половцы не заставили себя ждать. Летописец пишет:
«И двинулись полки половецкие, как лес, конца им не было видно. И Русь пошла им навстречу»
Началась битва! И вот тут то стало понятно: как безмерно прав был Мономах, настаивая на весеннем походе.
Сила половцев была в скорости и маневренности их коней.
Наскочить, обстрелять, отскочить, повторить.
Броситься в притворное бегство. Развернуться и ударить.
Обойти с фланга и тыла. Быть в постоянном движении.
Вот тактика степной конницы.
Но сейчас, весной применить её было невозможно. Исхудавшие за зиму степные кони, да ещё и на влажной весенней почве маневрировать не могли.
Поэтому половцам оставалось рассчитывать только на большой численный перевес. Пустив залпом стрелы, они навалились всей массой на центр русского войска.
Мономах дал им увязнуть в пехотных рядах, а потом двинул в сечу конные фланговые дружины.
Русские кони зимой стоят в конюшнях, а не шарятся по степи в поисках травы из под снега как степные лошадки, поэтому даже весной готовы к бою. Фланговые удары русской конницы решили дело.
Летописец:
«И бог вселил ужас великий в половцев, и страх напал на них и трепет и сами они впали в оцепенение и у коней их точно сковало ноги»
Вот про коней тут – очень точно. На первый удар сил у половецких лошадей ещё хватило, на на длинный бой, а потом и на бегство, конечно же не осталось.
Поэтому сбежать не смог никто. Двадцать ханов зарубили русские в этой битве! Если уж ханы не спаслись, то о прочих и говорить то нечего.
Только одного хана взяли в плен живым. Звали его Белдюз. Святополк велел отдать Белдюза Мономаху.
Хан просил Мономаха о пощаде. Сулил огромный выкуп. Но Мономах заранее решил – пленных в этом походе не будет! Всех половцев под нож! От стариков до младенцев: всех!
Поэтому он сказал Белдюзу:
«Зачем ты не учил сыновей и родичей своих не ходить на Русскую землю? Так будь же кровь твоя на голове твоей»
По сигналу Мономаха, несколько дружинников тут же, на его глазах, порубили хана на куски.
Победа была полнейшей! Но Мономах не дал войску праздновать. Он знал, что где то поблизости должны быть и вежи половецкие. Там семьи половцев, там скот, там иная добыча. Так, что кровавый день ещё не закончился.
Русские врываются в половецкие вежи и устраивают там резню всех подряд.
Сколько в то день было убито половцев не ведомо никому. Но десятки тысяч, это уж точно.
И добыча была богатейшей. Бесчисленные стада, овец, верблюдов, много иного добра. Освобождённые рабы.
Так, что Мономах имел все основания сказать на этом парящем от крови и разрубленного парного человеческого мяса поле:
«Сей день, его же сотворил Господь, возрадуемся и возвеселимся. Господь избавил нас от врагов. Покорил их нам. Сокрушили мы главы змиевы и дали мир людям русским»
Так закончился первый русский поход в Дикую степь. Войска возвращались домой нагруженные добычей до отвала, оставляя за собой полностью опустевшие левобережные половецкие кочевья.
И как первый знак великой победы и наступления новых времён, снова был восстановлен и заселён русскими город Юрьев, брошенный, как мы помним, во врем я последнего крупного нашествия половцев на Русь.
Русь возвращалась на юг!
Но уничтожены были только левобережные половцы. А орда Боняка была цела и невредима. Залитая от края до края половецкой кровью степь звала к мести. И Причерноморские половцы решили: смерть русским собакам!