уманская

«Анжелика» Светлейшего Князя…

           «Анжелика» Светлейшего Князя…

 

       Её называли «Уманской Анжеликой». Я бы назвал «Анжеликой» Светлейшего князя Потёмкина. Хотя и это не верно. У той, классической Анжелики, и книга, и фильм о которой необыкновенно популярны, был один Единственный Любимый, к которому она стремилась всю свою жизнь.

                

        У нашей «Анжелики» такого Единственного Любимого не было. Хотя, судя по всему, из всех мужчин, которые прошли через её жизнь, самым главным можно смело называть именно Григория Александровича Потёмкина.

       Классическая Анжелика была рода знатного.

       Наша «Анжелика» происходила по одной из версий из самой простой семьи. Хотя нельзя исключить, что она могла быть и непростого роду-племени.

       Классическую Анжелику не волновали интересы ни Франции, ни какого либо другого государства. Её занимали только её собственные чувства к Жофрею, и больше в жизни для неё ничего не имело никакого значения.

       Наша «Анжелика» была совсем непроста. И тайны её до сего времени до конца не разгаданы.

       Впрочем, как бы интересны эти тайны ни были, они лишь частично относятся к теме нашего повествования, а потом оставим их полную разгадку исследователям жизни этой необыкновенной женщины. А сами лишь кратко коснёмся наиболее достоверных моментов её биографии, которые понадобятся для повествования о её полностью так и не разгаданных отношениях с Потёмкиным.

       В Википедии сказано:

       «Существует две версии происхождения Софии. По версии самой Софии, она происходила из знатного рода Панталиса Маврокордато, который принадлежал к царской греческой семье, породнённой с византийскими императорами, и, якобы, являлась дочерью правнучки Панталиса и греческого магната Челиче.

      Согласно версии папского интернунция в Константинополе поляка Кароля Боскамп-Лясопольского, София родилась в 1760 году 1 января (11 января по новому стилю) в турецком городе Бурса и была дочерью небогатого торговца скотом грека Константина...»

       Впрочем, для темы нашего повествования это особого значение не имеет.       Обратим внимание лишь вот на такую деталь…

       Наша «Уманская Анжелика», по имени София, родилась в Греции, а закончила свою жизнь 24 ноября 1822 в Берлине.

       Она сменила немало подданств, жила в разных странах, но по-настоящему родной стала для неё, как считают некоторые биографы, без влияния Потёмкина именно Россия.

       Мало того, её сын, Иван (Ян) Витт, родившийся в 1781 году в Париже, ушёл из жизни 21 июня в 1840, в Крыму, в России. Всю свою жизнь он отдал военной службе в России. Мать записала его в лейб-гвардии Конный полк 17 сентября 1792 года корнетом, когда ему едва исполнилось 11лет. И дослужился до чина генерала от кавалерии. Причём служба его была особой – разведка! Его служба отмечена одиннадцатью высшими Российскими орденами и другими наградами.

        Его часто называют сыном знаменитой авантюристки Софии Глявоне и польско-литовского генералаВитта. Впрочем, когда он родился в 1881 году, отец был ещё майором, а его самого назвали Яном. Впоследствии он стал Иваном уже в России. Любопытно, что, узнав о его рождении, поздравить примчался сам польский король Станислав Август Понятовский, весьма и весьма благоволивший к матери новорожденного. В честь рождения Яна он даже произвёл деда его в чин генерал-лейтенанта.

         Но причём же здесь Потёмкин и его любовные приключения?

         Вот тут и начинается самое интересное.

         Ради того, чтобы описать очередное увлечение Светлейшего вряд ли стоило бы огород городить. Ну да, конечно, остальные его возлюбленные не были столь таинственны, хотя почти о каждой, известной нам, можно писать повесть.

        Но здесь случай особый. Здесь стоит внимательно разобраться, кем стала для Потёмкина София Витт после того, как была представлена ему. Опять же существуют различные вариант этого самого представления.

        Первый, причём наиболее загадочный, несмотря на кажущуюся простоту, таков.

        Супруг Софии Йозеф Витт прибыл в Петербург на ловлю счастья и чинов, поскольку у себя в Польше чинов высоких так и не добился, да и знатностью рода не мог похвастать. В 1779 году он, 39-летний сын коменданта польской Каменецкой крепости был ещё в чине майора, когда встретил оказавшуюся в Каменец-Подольске проездом по пути из Константинополя в Варшаву необыкновенно красивую гречанку Софию. Она назвалась дамой знатного происхождения, Софией де Челиче и заявила Йозефу Витту, что едет к своему жениху в Варшаву. Юзеф настолько потерял голову, сделал Софии предложение и уже 14 июня 1779 года тайно от родителей обвенчался с ней.

       Вскоре он понял, каково быть мужем такой красавицы. Они объехали всю Европу, и многие монархи склоняли головы перед красотой Софии. Вот тогда, очевидно, и задумал Витт сделать карьеру с помощью своей супруги. Тогда-то и отправился в Петербург. Ну а там его жену приметил Светлейший и тоже был ею очарован.

      Но Светлейший был человеком действий. Он решил забрать красавицу себе. Далее в различных источниках приводятся формы «изъятия» Софии у её законного супруга. Тот, в воздаяние за изъятие у него законной супруги, становится генералом и комендантом Херсонской крепости.

      Однако, сразу возникает вопрос, кто такой Витт, чтобы ехать в Петербург в надежде быть представленным самой Императрице Екатерине Второй? Конечно, можно предположить, что ходатайствовать за него мог перед Государыне польский король Станислав Августа Понятовский? Такое возможно, но о том нигде ни слова, а потому предположения наши вряд ли имеют право на жизнь.

      Сомнения вызывают и такие факты, распространённые в ряде источников:

       «В 1789 году София появляется под Очаковом в военном лагере главнокомандующего российской армии Григория Потёмкина, фаворита Екатерины II. Царица к тому времени уже охладела к князю Таврическому и прекрасная фанариотка пришлась малороссийскому наместнику по душе».

       Тут всё написано совершенно наобум. В лагере под Очаковом Потёмкин находился в 1788 году. 6 декабря Очаков был взят блистательным штурмом, а в 1789 году армия Потёмкина вела наступательные действия на Аккерман и Бендеры. Обе крепости пали без выстрела, как тогда говорили, «Потёмкин взял Бендеры ударом кулака по столу».

       А вот то, что знакомством Потёмкина с Софий Витт произошло во время путешествия Императрицы Екатерины Второй по Новороссии и Крыму, более похоже на правду. Тем более, и представить Императрице красавицу вполне мог при встрече в Каневе сам Станислав Август Понятовский.

        Во время путешествия Императрица Екатерина Великая встретилась с польским королём в Каневе потому, что в самом путешествии он принять участия не мог – польские законы не позволяли ему покидать границ королевства. Императрица Екатерина сама вынуждена была пересечь границу Польши со всей своей великолепной флотилией.

        Николай Дмитриевич Шильдер, представляя «Воспоминания князя Станислава Понятовского», писал:

        «Первая встреча Императрицы с королём произошла в присутствии весьма немногих свидетелей. Понятовский объясняет это тем обстоятельством, что оба они были так далеки от молодости, в которой знали друг друга, что могли бы испытывать неловкость, встретившись при многочисленном обществе. Зато обед, последовавший за свиданием, отличался многолюдством и сопровождался музыкою и пением. Когда король собрался уезжать и искал глазами свою шляпу, императрица заметила это и подала ему ее.

       – Однажды рискнув, можно остаться счастливым на всю жизнь, – находчиво ответил ей король.

       Как при прибытии, так и при отъезде короля, был произведён пушечный салют со всех пятидесяти судов, составлявших сопровождавшую императрицу флотилию. Между прочим Понятовский рассказывает, что поездка короля в Канев способствовала усилению в Польше симпатий к Пруссии. Так как Россия предполагала заключить на ближайшем сейме оборонительный и наступательный союз с Польшей, то противившаяся этому партия встречала со стороны короля холодный приём и, оскорбленная, обратилась к Пруссии, которой сделала подобное же предложение, обставив его разными слишком рискованными обещаниями, побудившими Пруссию принять его».

       Это, казалось бы, не относящееся к теме повествования замечание о реакции сейма на встречу Понятовского с Императрицей, вскоре понадобится для пояснения событий, непосредственно относящихся к драмам и приключениям любовного характера, но касающихся и Понятовского и Императрицы лишь косвенно.

       А. Вейдемейер в книге: «Двор и замечательные люди в России во второй половине XVIII столетия» так описал встречу Императрицы Екатерины с Понятовским в 1787 году во время знаменитого её путешествия по Новороссии и Крыму:

       «25 апреля Государыня приехала к польскому местечку Каневу; на польском берегу производилась пушечная стрельба, и с наших галер отвечали девятью выстрелами. Того же дня король прибыл на галеру «Днепр» с посланными за ним на собственной шлюпке Императрицы гофмейстером Александром Андреевичем Безбородко и гофмаршалом князем Фёдором Сергеевичем Борятинским.

        Станислав, не видевший Екатерину 23 года, по прибытии своём имел непродолжительный разговор наедине, после чего они переехали к обеденному столу на галеру «Десну»: к обеду были приглашены польские вельможи, сопровождавшие короля, и между ними польский при русском дворе министр де-Боли.

       Разговор был чрезвычайно весёлый. Современники описывают, что после обеда, когда король искал свою шляпу, Императрица приметила её прежде него и подала.

       – В другой раз, – сказал он, – по беспредельной благости покрываете мою голову.

       Станислав после обеда имел отдохновение на галере «Буг». В это время Екатерина  прислала ему звезду и орден Святого Апостола Андрея Первозванного, бриллиантами украшенные.

       После обеда Государыня с королём были восприемниками при крещении сына генерал-майора графа Тарновского. Вечер проведён был на галере «Днепр». В тот же день король возвратился восвояси при пушечной пальбе с галер».

       Павел Сумароков в книге «Обозрение царствования и свойств Екатерины Великой» приводит слова принца де Линя:

       «Король пожертвовал тремя месяцами времени, и тремя миллионами злотых, чтобы увидеться с Императрицей на три часа».

       Описывает он и фейерверки, устроенные Понятовским в честь Екатерины Великой:

        «…наступила ночь, вся гора на польской стороне, от вершины до её подошвы казалась в пламени, на ней стоял огромный вензель Екатерины, представлялся вулкан, и сто тысяч ракет соединялись в прекраснейший павильон…»

       На другой день, 26 апреля, Императрица отправилась далее к Кременчугу».

 

       В Википедии так говорится о знакомстве Софии Витт с Императрицей:

       «По одной из них знакомство состоялось в 1787 году, когда София Витт в составе свиты короля Понятовского была представлена российской императрице Екатерине II, во время монаршего путешествия в Крым».

       По просьбе Потёмкина, царица приняла её очень ласково и подарила драгоценные бриллиантовые сережки, а в придачу, вероятно, и имение в Белоруссии. На обратном пути Потёмкин виделся на Украине с командующим польской армии Юзефом Понятовским, через которого София передала привет королю. В ответ король написал своему племяннику: «Когда будешь иметь возможность, передай Виттовой, что я безгранично благодарен ей за все то, что она тебе сказала в мой адрес и что я всегда рассчитываю на её приязнь ко мне».

       Попробуем разгадать этот ребус. Скорее всего, представлял-то всё-таки Софию Витт Понятовский в Каневе. Напутано много, но информация явно не вымышленная, а просто собранная в кучу кое-как без учёта текущих событий того времени. А что касается бриллиантов и деревень, то они просто так не даются, хотя есть данные, что таковые дарованы всё-таки были.

       И тут, просматривая самые различные информации и публикации, я наткнулся на такой странный факт…

       Вот что отмечено в Википедии: «Знакомство (с Потёмкиным) состоялось зимой 1787-88 гг., когда, по слухам, София ездила в Петербург, чтобы отчитаться перед Императрицей о выполнении какого-то задания».

       Ну что ж, на встрече в Каневе Потёмкин не присутствовал. Он ждал Императрицу в управляемых им краях. Но что за задание могла получить от Российской Императрицы супруга польского коменданта?

        Документов по этому поводу никаких нет. И вряд ли они могут быть, ибо, судя отрывочным данным о грядущих деяниях Софии, она вполне могла выполнять задания разведывательного характера. Иначе как объяснить такую её поездку, описанную в Википедии:

       «В 1787 году София в компании польских магнатов посетила Константинополь. Среди туристов была и дочь короля, жена коронного маршала Урсула Мнишек. Софию в Константинополе встречали как царицу, греческие аристократы желали лично приветствовать успешную соотечественницу. Знаки внимания, оказываемые Софии, начали раздражать её спутников, особенно раздражалась Урсула Мнишек. Спутники Софии далее путешествовали уже без неё; вероятно, что в Константинополе им стали известны некоторые подробности её молодости. После этой поездки Софию в Варшаве ждал гораздо более прохладный приём».

       Есть над чем подумать…

       Известно, что Понятовский прибыл в Канев для встречи с Императрицей Екатериной в сопровождении большой свиты. София Витт была в этой свите. Ведь её сын вполне мог быть сыном Понятовского, причём такую информация по ряду причин – непрочное положение на престоле – разглашать не стоило. Значит, проявлять заботу о сыне целесообразнее всего было через его мать. Понятовский, наверняка знал о Софии Витт гораздо больше, чем все её биографы вместе взятые. А потому он мог не просто представить красавицу гречанку, а рекомендовать её Императрице как женщину незаурядную, способную выполнять незаурядные задания.

       Какими же могли быть эти задания?

       Вспомним грандиозный Греческий проект, который родился у светлейшего князя Потёмкина и Императрицы Екатерины.

       О возвращении Царьграда в лоно Православной Церкви Русские Государи думали давно.

       Биограф Потёмкина А.Г. Брикнер писал:

       «Уже в семидесятые годы (XVIII века – Н.Ш.) Екатерина с Потёмкиным были заняты так называемым «Греческим проектом», виновником которого считался князь… Потёмкин «заразил» Императрицу своими идеями об учреждении новой Византийской империи».

       Суть этого проекта изложена в письме Екатерины Великой к австрийскому императору Иосифу Второму. Письмо датировано 10 сентября 1782 года. В нём значилось:

       «Между тремя монархиями должно быть навсегда независимое государство. Это государство, в древности известное под именем Дакии, может быть образовано из провинций Молдавии, Валахии и Бесарабии под скипетром Государя, религии Греческой… Я твёрдо уверена, что, если наши успехи в этой войне (имелась в виду русско-турецкая война 1787-1791 гг. – Н.Ш.) дадут нам возможность избавить Европу от врага имени христианского изгнанием его из Константинополя, то, Ваше Величество, не откажетесь содействовать восстановлению монархии Греческой, под непременным условием с Моей стороны сохранять эту возобновлённую Монархию в полной независимости от Моей, и возвести на её престол младшего внука Моего, Великого Князя Константина, который даст обязательство не иметь претензий на Престол Российский, ибо две эти короны не должны быть соединены на одной главе».

       Ещё в 1779 году Императрица назвала второго своего внука Константином. Буквально на второй день после его рождения она писала своему европейскому корреспонденту барону Гримму:

        «Этот нежнее старшего, и едва на него пахнёт холодным воздухом, прячет носик в пелёнки; он любит тепло… ну, да мы знаем с вами то, что мы знаем!..»

       В кормилицы Великому Князю определили гречанку по имени Елена. В 1781 году, по инициативе Потёмкина, была выбита медаль, на которой «маленький Константин был изображён вместе с тремя христианскими добродетелями на берегу Босфора, причём: Надежда указывала ему на звезду с Востока, а Вера хотела, по-видимому, вести к храму Святой Софии».  

       С ранних лет Константина, наряду с древнегреческим, обучали и новогреческому языку.

       Но что же влекло Русскую Государыню и выдающегося её сподвижника в Константинополь? Протоиерей Сергей Булгаков в книге «У входа в Царьград» так охарактеризовал это священное место:

        «Здесь ключ к мировой истории, здесь Иустиниан, здесь Константин Великий, здесь: Иоанн Златоуст, Фотий, Византия, и её падение, здесь узел политических судеб мира, и доныне не распутанный, а ещё сильнее затянутый».

        И далее:

        «София есть Храм Вселенский и абсолютный, она принадлежит Вселенской Церкви и Вселенскому человечеству, и она принадлежит Вселенскому будущему Церкви».

       Генерал-фельдмаршал светлейший князь Григорий Александрович Потёмкин-Таврический, безусловно, понимал значение Константинополя, но знал он и о пророчествах, касающихся этого города, весьма распространённых в Турции, а особенно в Греции.

       Русский посол в Константинополе В.Я. Булгаков в 1783 году писал князю:

     «Есть здесь старинная книга, содержащая пророчества о жребии Турецкой империи, называемая Агафангелос. В течение прошедшей войны великой (русско-турецкая война 1768 – 1774 годов – Н.Ш.) она между греками наделала шум. Порта употребила все способы к искоренению её, и под суровою казнью запретила подданным своим иметь её и говорить о ней, так что, несмотря на мои старания, ныне не мог я достать печатного экземпляра, а достал только, да и то с трудом, список. Писана она, сказывают, таким таинственным слогом, что здесь нет человека, который бы мог её перевести, и самые учёные в Фанаре греки ответствовали мне, что один только преосвященный Евгений в состоянии её разуметь и на другой язык переложить… Может быть, действительно достоин он быть прочтён…  Ежели угодно будет Вашей светлости приказать оный список перевести, то осмелюсь всепокорнейше просить пожаловать приказать доставить мне копию; ибо я только по словесному некоторых мест переводу содержание сей, по здешнему мнению, бесценной, книги знаю».

       Книга, действительно, заслуживала всяческого внимания, ибо Потёмкин, как гениальный политик, считал необходимым учитывать в своей деятельности не только реалии современности, но и знания прошлого, а также и то, что предрекают духовные отцы, старцы и восточные мудрецы.

       Потёмкину удалось найти специалистов, сумевших сделать перевод. Обратимся к некоторым, наиболее интересным выдержкам из этой книги. В разделе «Видение Иеронима» указывается:

       «Константин нашёл, и Константин потерял Византийское государство, сын человеческий, считай от 1-го Константина до 12-го колена одних же имён и найдёшь счёт, в котором будет сие приключаться. Бог решился и, определённое Вышнею властью, необходимо исполнить. Совершится же на 452 и 453 году, в котором попадётся высокое государство в руки турецкие, домы будут разорены, священные храмы осквернятся, и верующие изгнаны будут до 800 лет неотлагаемо, и чтоб о сём Божеском правосудии узнал народ и разумел тягость Всемогущей Его руки, покаялся б и прибег к нему, и тогда будет благопринят. Но, сын человеческий, не бойся, возвратись снова в его святость, будешь славнее прежнего, и будешь иметь под своею властью паки новые неиссчётные народы и более прежнего; и как израильтянский народ был послушен Навуходоносору, так будет и сей народ подчинён нечестивым туркам до определённого времени и будет в плену под плугом (игом?) почти до четырехсот лет…».

        Далее значилось: «Родится царская фамилия, из которой будет один великий Государь и один из монахов с новою книгою и тростью сопряжённый. Государь саксонский не смел его  победить, и тот монах будет препровождён бесчисленным народом и победит города в Роме, установит законы и догматы над государями без сопротивления ему…»

       В XVIII веке пророчествам верили многие. Потёмкин всегда живо интересовался подобными вещами, у него за столом, зачастую, собирались представители разных, разумеется, традиционных для России вероисповеданий, и он с удовольствием участвовал в их разговорах.

       В списке книги, присланной русским послом в Константинополе, было много такого, что он стремился использовать в своей политике. И, конечно, он учитывал те пророчества, которые были открыты в результате перевода книги, тем более, что верования подобные распространились по всей Турции, причём не только у простолюдинов. Они стали известны и в высших слоях общества. Ему докладывали, что «столичные Турки из преимущественной любви к Азии, колыбели их религии и нации, предпочитают хорониться на Азиатском берегу. Но более побудительная причина любви Турок погребаться в Азии заключается в следующем: у Турок существует много предсказаний о долженствующем быть падении Оттоманской империи, особливо же распространены между ними предсказания султана Солимана и арабского астронома Муста-Эддина, что всем царством овладеет народ Северный. Они верят этим предсказаниям и считают временным своё пребывание в Европе; ибо неизбежно должно наступить то время, когда Христиане, русые победители возьмут во власть свою Стамбул, и изгонят их в Азию. Для того-то все сколько-нибудь зажиточные магометане стараются хоронить своих родных на Азиатском берегу, дабы могилы “правоверных” не были попираемы стонами “неверных”, когда они, по воле Аллаха, снова возьмут Константинополь».

                                 

       Не случайно Потёмкин стал инициатором грандиозного «Греческого проекта» и не случайно этот проект столько горячо поддержала Государыня, которая готова была идти и ещё далее, во имя спасения страждущего человечества от неверия и ересей. Порвав в конце своего правления с показавшими своё истинное лицо во время Французской революции «моралистами» она, по свидетельству Гавриила Романовича Державина, говаривала:

       «Еже ли бы я прожила 200 лет, то бы, конечно, вся Европа подвержена была бы Российскому скипетру. Я не умру без того, пока не выгоню турков из Европы».

       Греческий проект занимал её особенно. Причём она имела определённые планы, да только осуществить их не удалось по ряду причин, одной из которых, наиважнейшей, было то, что в 1791 году ушёл из жизни её супруг, её сподвижник и соправитель Светлейший Князь Григорий Александрович Потёмкин-Таврический. Тем не менее, Екатерина готовила освобождение Константинополя. План её был таков. В 1796 году она направила генерала Валериана Зубова с 20-ти тысячным войском в Персидский поход. Зубов должен был пройти через Персию, Анатолию и атаковать Константинополь с азиатской стороны. Суворову поручалось возглавить специально сформированную армию, выступить в поход в Европу, разбить Наполеона, о котором он говаривал, что широко, мол, шагает мальчик, пора бы уж остановить, затем, преодолев Балканы, ударить на Константинополь одновременно с Зубовым. Сама же Екатерина собиралась прибыть на Черноморский флот и вместе с адмиралом Фёдором Фёдоровичем Ушаковым, которого называли «Суворовым на море», штурмовать город с моря.

       Это подтверждает Г.Р. Державин:

       «Императрица же сама лично на флоте имела намерение осадить сей город, и сей план должен был начаться в будущий 1797 год, к чему уже Суворов и приуготовился, но Провидение, имея Свои планы, не допустило сему свершиться».

         Таким образом, вполне можно предположить, что после того, как София Витт была представлена Императрице Екатерине Второй, у неё началась и ещё одна – тайная жизнь. Ведь проскальзывают сообщения и о поездке в Константинополь, причём с совершенно непонятными целями, и о её появление в лагере Русской армии, осаждавшей Очаков.

       Не сама ли Императрица Екатерина рекомендовала Светлейшему эту необыкновенную даму, умевшую в мгновение сражать и монархов, и послов, и генералов, и любых чиновников.

        Потёмкин забрал с собой в лагерь Софию, а мужа её сделал комендантом Херсонского гарнизона. С какой-то стати? Ну да, конечно, муж вполне мог считать, что и должность эта, и генеральский чин даны ему за использование его жены в определённых и наиболее ласкающих слух сплетников целей.

         Но ведь у Потёмкина в лагере под Очаковом уже была возлюбленная Прасковья Андреевна Потёмкина. Возлюбленная по мнению многих биографов, которым в такое вот как-то больше верится. Ну и дай-то Бог. Теперь вот новая возлюбленная появилась, а то и обе они оказались в лагере под Очаковом одновременно – сведений точных нет. Одна башмачки из Парижа ожидала перед всем лагерем, другая зачем-то в Константинополь каталась, а потом награды от Императрицы получила. За что они даны, не сказано. Вряд ли Екатерина Вторая стала бы награждать гречанку за неотразимую внешность.

       Интересен и ещё один факт. Своё путешествие из Константинополя в Варшаву, прерванное в Каменец-Подольске, София совершала не одна, а с родной сестрой, которая была старше неё примерно на два года и так же необыкновенно красива. Софии удалось выйти замуж за майора Витта, а её сестре – за турецкого пашу, который вскоре стал комендантом турецкой крепости Хотин.

      Во многих публикациях повторяется примерно одно и тоже – София, покинув лагерь под Очаковом, отправилась в гости к сестре. Причём, называются как 1788, так и 1789 годы. Причём даётся информация, ни к селу, ни к городу.

      Вот эта информация о Софии Витт:

      «Прелестница оказывалась при командующем русским войском Салтыкове, под Хотином, и пушки молчали лишних три дня, приводя в негодование Потёмкина. Сестры встретились. Подруга Салтыкова Софья де Витт и супруга турецкого паши приостановили сражение, задержали «викторию» русских. И даже Потёмкин унял свой гнев, когда от Салтыкова прибыл к нему в лагерь прекрасный посол…»

        И снова в разных источниках проскакивает какая-то странная информация. Во-первых, если София была возлюбленной Потёмкина, причём здесь Салтыков? Авторы заимствуют её друг у друга, слабо представляя, о чём пишут. В то же время именно такие нелепые информации и помогают нащупать тоненькую ниточку для раскрутки событий.

        Если взять 1788 год то получается, что Потёмкин действительно находился в лагере под Очаковом, а Хотин был в руках турок.

         В Большой биографической энциклопедии говорится:

         «Граф Салтыков исправлял должность наместника по 1788 год: возобновившаяся война с Турцией призвала его снова на бранное поле. Он увенчал себя занятием крепости Хотина (8 сентября), которая, после тесного облежания, сдалась ему и принцу Саксен-Кобургскому, командовавшему союзными австрийскими войсками, на следующих условиях: двухтысячный турецкий гарнизон и все жители магометанского исповедания, числом обоего пола до шестнадцати тысяч человек, получили позволение выйти из крепости; 153 пушки разного калибра, 14 мортир и множество других оружий и военных припасов достались победителям. За этот подвиг граф Салтыков получил орден Св. Владимира первой степени».

         Крепость капитулировала перед русскими войсками 8 сентября 1788 года.

        Вот исторические данные…

        «Осада Хотина – эпизод русско-турецкой войны 1787 – 1791 годов…

        В мае 1788 года австрийский корпус принца Кобургского, разбив турок при Батушане, Рогатине и Бойана-Лоси, подошёл к Хотину и приступил к осаде крепости.

        В июле 1788 года российская Украинская армия Румянцева перешла Днестр возле Хотина, Могилёва и Кислицы. Корпус Салтыкова был оставлен под Хотином, а главные силы двинулись через Бельцы к Яссам.

         Турецкие войска сделали попытку прорваться через Яссы для деблокады Хотина, но были отбиты. После этого они в августе 1788 года сосредоточились в районе Рябой Могилы. Румянцев принял решение манёвром заставить турецкие войска принять бой, однако турки, не приняв боя, отошли к Фокшанам. Отход деблокирующих турецких войск на юг привёл к капитуляции крепости Хотин в сентябре 1788 года».

         То есть, сын знаменитого победителя Фридриха Петра Семёновича Салтыкова Иван Петрович Салтыков, командовавший войсками, действовавшими против Хотина, подчинялся непосредственно не Светлейшему князю Потёмкину, Главнокомандующим Екатеринославской армией, а Петру Александровичу Румянцеву, командовавшему Украинской армией, действовавшей против Хотина.

          Разумеется, Потёмкин, как Президент военной коллегии, был ответствен за весь театр военных действий, но он никогда не вмешивался в боевую деятельность своего учителя Петра Александровича Румянцева и заявления о том, что он гневался по поводу молчавших под Хотином пушек, бессмысленны.

       Осадой Хотина занимались войска Украинской армии Румянцева!.

       «Пушки молчали три дня…», «Пушки молчали лишние три дня!» – всё это переписано из одного источника в другой.

       Официально Хотин пал в результате осады. Но Очаков то стоял. Да и вообще до штурма Очакова крепости турецкие без штурма предпочитали не сдаваться.

       А вот помочь своему боевому учителю и другу Потёмкин вполне мог. Мог направить к Румянцеву, а от него в Хотин к родной сестре Софию Витт с предложениями о сдаче крепости. С Софией в крепость ездил австрийский военный агент в России принц Шарль-Жозеф де Линь, который никогда на русской службе не был, как ошибочно заявляют некоторые авторы информашек о Софии Витт.

       Эта поездка Софии могла быть из Очакова в 1788 году, где, кстати, при главнокомандующем Потёмкине постоянно находился принц де-Линь.

       В 1789 году русская армия ушла от взятой штурмом Очаковской крепости. Да и Хотин был в наших руках.

       Ну а то, что София Витт могла способствовать принятию решения коменданта о сдаче крепости, вполне вероятно.

      Но какие же отношения связывали Потёмкина с Софией Витт? Мы знаем, что Григорий Александрович был кумиром женщин, что даже Гавриил Романович Державин, как уже упоминалось, отметил: «Многие почитавшие Потемкина женщины носили в медальонах его портреты на грудных цепочках». Так вот биографы утверждают, что София тяжело пережила кончину князя и носила такой медальон с его изображением до своего последнего часа, хотя были у неё и в дальнейшем увлечения, хотя она выходила замуж, рождала детей…

 

       Некоторые биографы считают, что любовь к России, причём искренняя любовь, принятие России как своей Родины, пришли к ней во многом благодаря этому её страстному увлечению – увлечению, судя по всему, самому сильному в её такой непростой, запутанной, полной невероятных приключений жизни.

       Ну а что же Потёмкин? Была ли любовь сего стороны? Много увлечений приписывается ему, очень много. Но всегда отношения, которые казались увлечениями, были таковыми.

       Потёмкин умел подчинить делу всё то, что случалось с ним, всё то, что волновало и тревожило его, всё то, что радовало и вдохновляло.

       София чем-то очень сильно привлекла его. Но только ли своей внешностью, только ли эрудицией и воспитанием, что постоянно демонстрировала, то ли учёностью – ведь она прекрасно говорила на пяти языках – русском, греческом, французском, турецком и польским.

       Много фактов говорит о том, что она была прирождённой разведчицей. Она умела вести разговоры с важными людьми так, что они, забывая обо всём, выбалтывали важные государственные секреты, сами не замечая, как и обманутые впечатлением, что ведут простую беседу с весьма простой и далёкой от политики собеседницей.

       Потёмкин был гениальным политиком, гениальным полководцем, гениальным дипломатом. Он умел, когда нужно, создать о себе впечатление, которое расхолаживало как партнёров, так и врагов. В делах тайных они с Софией нашли друг друга. Вряд ли когда-то удастся узнать всё, что им удалось сделать во имя России, но то, что София оказала немалые услуги Государыне при решение множества вопросов, касающихся раздела Польши, хорошо известно. И совершенно не случайно следующим жизненным шагом этой загадочной женщины было новое замужество, с далеко идущими политическими целями. Не исключено, что Потёмкин просто создал видимость того, что София была его возлюбленной. Так было легче сотрудничать с нею и поручать ей секретные задания государственной важности.

       София коротко сошлась с польским графом Станиславом Потоцким, который под её влиянием сделал всё необходимое, чтобы Польша примкнула к Торговой конфедерации, значительные услуги России оказала прекрасная гречанка и в решении вопросов раздела Польши. Существует версия, что Йозеф Витт «уступил» Софию графу Потоцкому за солидное вознаграждение и она, после того как Потоцкий овдовел, стала его законной супругой.

       Поселились Станислав Потоцкий с его новой женой в Умани. Там был основан и поныне знаменитый парк «Софиевка». Потоцкий создал его в подарок супруге на день её именин.

        С 1795 года Умань находилась в составе Российской Империи.

        Станислав Потоцкий умер в 1805 году, и София сошлась с его сыном Юрием Потоцким, который оказался кутилой и промотал всё своё состояние. Тогда София поставила условие – она оплачивает его долги, а он покидает Россию. Но оставались ещё и другие дети самого Потоцкого и трое совместных детей Софии с Потоцким. С помощью знаменитого Сперанского Софии удалось добиться равной доли с детьми Потоцкого при разделе имения.

       Всего же у Софии было шесть детей – два сына от Витта и три сына и дочь от Потоцкого.

       Нельзя не обратить внимания и на такую информацию, помещённую в Википедии:

       С 1810 года Софья Потоцкая вступает в последний период своей жизни и «нравственно хорошеет». Она всё более озабочена искуплением грехов, благотворительной деятельностью, воспитанием детей. Бурная жизнь, полная увлечений и приключений, отходит в прошлое. София становится под старость добродетельной «матроной», старается забыть прежнюю жизнь и сохраняет преданную память только Потёмкину, которого до конца «жалела, как родного брата».

         «Жалела как родного брата»? Это ещё одно подтверждение, что далеко не всегда и далеко не всех женщин, окружавших Потёмкина, можно называть его любовницами. Я вовсе не стою на позициях превращения героев, которых описываю, в каких-то аскетов, чурающихся прекрасного пола. Более того, такая позиция мне вовсе не по душе. Тут лучше бы придерживаться отношения к этому деликатному вопросу, которое озвучено Львом Николаевичем Толстым: «Не буду искать, но не буду и упускать».

       Ну а в романе «Анна Каренина» он выразил отношение своё к увлечениям представительницами прекрасного пола словами Стивы (Степана) Облонского, старшего брата Анны Карениной:

        «Что ж делать, ты мне скажи, что делать? Жена стареется, а ты полон жизни. Ты не успеешь оглянуться, как ты уже чувствуешь, что ты не можешь любить любовью жену, как бы ты ни уважал её. А тут вдруг подвернётся любовь, и ты пропал, пропал!»

         Более того, мои произведения зачастую подвергаются критики со стороны аскетично настроенных читателей за, якобы, имеющуюся в них «романтизацию измен», ну и слишком откровенное описание некоторых эпизодов. Но… Всему есть предел. Если уж так хочется описывать необыкновенную влюбчивость своего героя, презрение с его стороны некоторых моральных норм, как соблазнение, к примеру, племянниц, ну так и писали бы рассказы, повести художественные. Не трогали бы реальных людей, тем более наших великих предков, сделавших для России неизмеримо больше, нежели сладострастные их клеветники. Но так ведь кто читать-то будет, ежели какой-то косноязычный выдумщик предложит читателю косноязычные перлы о любви, описанные кондовым «павленковским языком остепенённого докторским званим счётчика фаворитов великой Государыни». Я имею в виду доктора исторических наук Н.Н. Павленко, сверх всякой меры оболгавшего в книге серии ЖЗЛ «Екатерины Великая» и саму Государыню и её супруга и соправителя Потёмкина. Так ведь никто читать не будет. Значит нужно что? Нужно примазаться к великим, облить и грязью, ну и сорвать хоть какой-то куш на своих сладострастных выдумках.

         И потому в одной из будущих книг мне хотелось бы хотя бы в общих чертах коснуться сплетен о том, что Потёмкин, якобы, соблазнил всех без исключения своих племянниц. Соблазнял и замуж выдавал, соблазнял и замуж выдавал. Ну а женихи-то, женихи за счастье почитали жениться на обесчещенных дядюшкою девицах. Почему-то вот с этой стороны сплетни никто не рассматривал. А ведь нравы в России в ту пору и отношения к девственности невесты были гораздо более строгими.

        Александр Николаевич Самойлов в своих записках, размышляя о влюбчивости Потёмкина, ставит вопрос: «Да кто же из великих людей не подвержен был сей страсти?»

        И отмечает:

        «Но склонности князя Потёмкина к прекрасному полу были самые благородные, не соблазнительные, не производящие разврата: есть ли он иногда имел сокровенные связи, то не обнаруживал оных явно; не тщеславился, подобно многим знаменитым людям, своими метрессами и не заставлял чрез них искать у себя защиты и покровительства».

       Мы уже разобрались с одним источником сплетен. Семён Романович Воронцов женился на возлюбленной Потёмкина Екатерине Сенявиной. Но так о нём и сказано было князем Долгоруким, что он заискивал перед сильными мира сего ради чинов. Но не все же, далеко не все в России были такими. Иначе бы не поднялась Россия на необыкновенную высоту, иначе бы не славилась славными героями, готовыми жизнь отдать за Родину.

       Коснёмся одного двух фактов из биографии Светлейшего и его племянниц, поскольку для того, чтобы коснуться всех, потребуется целая книга «Сёстры и племянницы Светлейшего князя Потёмкина-Таврического в супружестве, любви и любовных приключениях», над которой я, кстати, и работаю, чтобы в дальнейшем пополнить ею серию….



Ленты новостей