лермонтов

 

Александр Владимирович Карпенко   

ПРЕДИСЛОВИЕ                 

 

 

На следующий день комендантом города была назначена следственная комиссия, которой  поручили провести расследование обстоятельств гибели поэта.

Единственной  рассматриваемой тогда версией,  была версия  убийства Лермонтова на дуэли  отставным майором Мартыновым. Других вариантов убийства поэта ни комиссия, ни затем суд не рассматривали.

Согласно сохранившимся материалам судных дел видно, что  власти  и следственная комиссия провели после убийства  следующие мероприятия. 

Был арестован и направлен в городскую тюрьму Мартынов; отправлены на гауптвахту, а потом под домашний арест, заявившие о своём участии в дуэли, секунданты  корнет Глебов и князь Васильчиков. Проведён осмотр места происшествия, где была обнаружена кровь. Осуществлен осмотр квартиры, в которой проживали Лермонтов и его родственник Столыпин.  При этом была составлена опись  имущества поэта. Комиссия изъяла и описала пистолеты, из которых якобы дуэлянты стрелялись.

Врач, осмотрев тело убитого, составил акт освидетельствования,   косвенно подтверждающий версию  убийства поэта на дуэли. 

Через три дня!.., после убийства, допросили Мартынова, Глебова и Васильчикова. Позже, были допрошены слуги и госпожа Верзилина, в доме которой, по словам обвиняемых, произошла ссора между дуэлянтами.

Для изучения личности обвиняемых, комиссия, из воинских частей, где подследственные служили,  затребовала документы о порядке прохождении ими воинской службы,  наградах и т.д. 

Проведя вышеперечисленные действия, следственная комиссия  через коменданта города Пятигорска Ильяшенкова, направила материалы расследования в гражданский суд.

Что же установило следствие?  Накануне дуэли, 13 июля, на одном из вечеров в доме госпожи Верзилиной, Лермонтов допустил очередную остроту в адрес Мартынова. Поэт в шутку назвал его «горцем с большим кинжалом»,  (Мартынов, будучи в отставке, носил черкесскую военную форму и для усиления эффекта, перед дамами, на пояс вешал большой кинжал, что вызывало улыбки у окружающих – А.К.).  Услышав остроту, Мартынов резко ответил Лермонтову, а по окончании вечера вызвал его на дуэль, (из документов судных дел видно, что никто из гостей, выходивших вместе с ними, ссоры и вызова на дуэль не слышал – А.К.)  Через два дня в Пятигорске, у подножья горы Машук,  состоялась дуэль. Лермонтов стрелять отказался, подняв пистолет вверх. Мартынов, подойдя к барьеру, выстрелил, убив поэта наповал.

 

Начавшееся в гражданском  суде  рассмотрение дела вскоре было приостановлено. 

Всероссийский монарх  повелел направить дело в военный суд. Очень трогательное участие в судьбе обвиняемых, со стороны  строгого к нарушителям закона, Николая 1 (военный суд,  для офицеров - дворян, был более снисходителен - А.К.) Решение царя, тотчас, было исполнено. 

Рассмотрение дела в военном суде длилось три дня. Формально допросив подсудимых и исследовав, имеющиеся в деле другие материалы, суд вынес «объективный» приговор, который царь смягчил: секундантов Глебова и Васильчикова освободить от наказания, убийцу поэта – Мартынова, содержать под арестом в крепости три месяца, затем подвергнуть церковному покаянию.  По действовавшему тогда законодательству, максимальное наказание за дуэль была – смертная казнь.

Вот краткая канва  официальных следственно - судебных действий, проведенных после убийства Лермонтова.

 ЧАСТЬ 1

Трагедия Лермонтова с властями, начавшаяся в 1837 году с написания и распространения  стихотворения  «Смерть Поэта», посвященного гибели А.С. Пушкина, окончательно обострилась весной 1841 года. Власти поняли: Лермонтов опасен и неисправим. К его словам прислушиваются, стихи читаются и переписываются. Это уже вольнодумство. Поэтому, когда царь увидел, находящегося в отпуске поэта,  весело танцующим на балу, который посещала и  царская фамилия, он в гневе велел Дежурному адъютанту Штаба Клейнмихелю:  в 48 часов, выслать поручика Лермонтова из Петербурга на Кавказ. Поэта направляли в Тенгинский пехотный полк, который  вел тяжелейшие бои на Черноморье. Полк в дальнейшем  будет практически истреблен от пуль,  ран и болезней.  Поэт уезжал в армию удрученный, говорил, что с Кавказа больше не вернется. При этом много рассказывал друзьям о своих литературных планах.  Теплилась у него надежда выпросить отставку и заняться литературой. В конце своего маршрута в армию, уже на Кавказе, решает путь изменить. Вместо действующей армии,   со своим попутчиком и родственником Столыпиным, едет в Пятигорск. Навстречу своей смерти.
   
Изучая опубликованные материалы судного дела о дуэли Лермонтова с Мартыновым, нашёл много нарушений закона и явных нестыковок, которые допустили следователи, а впоследствии и судьи. 

Обвиняемым: Мартынову, Глебову и Васильчикову были предоставлены вопросные листы, на которые они должны были, обдумав, письменно ответить. Суть   вопросов заключалась в следующем. Следователей интересовала причина ссоры, как дуэлянты ехали к месту поединка, как проходила сама дуэль, «употребляли ли они средства к примирению» и, как увозили тело Лермонтова?

Письменно отвечая на вопросы, обвиняемые давали следователям  противоречивые показания,  ложно поясняя,  как они ехали к месту дуэли, и  как проходил сам поединок. При этом у них была возможность письменно общаться между собой. Читатель задастся  вопросом: «А как же дворянская честь!» Отвечу: « Ни о какой чести там и речи не было». Вскоре вы сами в этом убедитесь. 

Вот как обвиняемые поясняли о том, как они добирались до места дуэли. В деле этот вопрос значится под номером четыре: 
- Мартынов ответил, что Лермонтов и Васильчиков ехали верхом. Глебов на дрожках, сам же выехал раньше. 
- Глебов: Мартынов, Васильчиков и Лермонтов - на верховых. Лермонтов на моей лошади,  (у поэта были свои две лошади - А.К.), я на беговых дрожках. 
- Васильчиков:  Лермонтов и я верхом. Проводников не было,  (больше ничего не сказал, а следствие не поинтересовалось - А.К.) 

Комментарий автора:  Задаю вопрос: чего не хватало следователям, чтобы потребовать более четких ответов на вопросы? Тоже мешал царь? Вопросы задавались 17 июля. В день похорон поэта. В Петербурге об убийстве поэта еще не знали.

Уже тогда точно было известно, что Лермонтов  уехал в Железноводск. И на место трагедии ехал оттуда. В деле имеются показания слуги Ивана Соколова: « ... в тот день, когда отставным майором Мартыновым был вызван барин мой… на дуэль… я при нем не был, а был на Железных водах….».  Но ведь туда после  приехал  и Лермонтов! Свой последний день и ночь жизни Лермонтов провел в Железноводске. Тогда почему крепостной Соколов не говорит об этом? А может показания неграмотного крепостного следователям  были не нужны?  

В деле имеется множество противоречий, а судьи безмолвны! Например, на вопрос, стрелял ли Лермонтов из своего пистолета -  Мартынов ничего не ответил; Глебов показал, что не стрелял; Васильчиков ответил:  позже сам выстрелил из его пистолета в воздух, чтобы разрядить пистолет. А ведь для следствия правдивость их показаний  очень важна!
 
Комментарий автора: Сознавая  накаляющуюся вокруг него обстановку, так называемого «водяного общества»,  Лермонтов, перед гибелью, переезжает в  Железноводск, (это час езды от Пятигорска на лошади). Покупает  билеты,  для принятия  минеральных ванн, на несколько дней вперед.  Намереваясь окончательно уехать из Пятигорска, и обосноваться в Железноводске, куда уже была перевезена часть его вещей.
 
Сохранилось несколько четверостиший, написанных поэтом в это время:

Им жизнь нужна моя, - ну, что же, пусть возьмут,
Мне не жалеть о ней!
В наследие они приобретут –
Клуб ядовитых змей.

И еще одно, характеризующее душевное состояние поэта тем  трагическим летом 41 года:

Мои друзья вчерашние – враги,
Враги – мои друзья,
Но, да простит мне грех Господь благий,
Их презираю я…

Теперь приведу выдержку из переписки находящегося в тюрьме Мартынова с содержащимся под домашним арестом Глебовым. 

Записка Глебова в тюрьму Мартынову: «…прочие ответы твои согласуются с нашими, исключая того, что Васильчиков поехал со мной; ты так и скажи. Лермонтов же поехал на моей лошади - так мы и пишем... Не видим ничего дурного с твоей стороны в деле Лермонтова… тем более что ты в третий раз в жизни своей стрелял из пистолетов; второй, когда у тебя пистолеты рвало в руках и это третий….  Надеемся, что ты будешь говорить и писать, что мы тебя всеми средствами уговаривали… ты напиши, что ждал выстрела Лермонтова». Это пишет человек, который и  сейчас в лермонтоведении считается  другом Лермонтова! 

Выдержка из «Устава о строевой кавалеристской службы» XIX века: «Для большего к стрельбе навыка учить… сперва на месте, потом … на скаку из пистолетов в мишень стрелять…».  Так умел отставной майор Мартынов, окончивший юнкерскую школу, из пистолетов стрелять!? 

Комментарий автора: Зачем они инструктировали Мартынова,  как надо говорить, кто, как и на чем ехал? Так уж это важно?  Важно! Потому что этой поездки не было. Лермонтов ехал из Железноводска и в трактире мадам Рошке, , что находился в пос. Шотландка, (на пути в Пятигорск) остановился пообедать. Его там видели примерно за час до смерти. Так мог офицер, прошедший войну, готовившейся к дуэли, спокойно набивать свой желудок едой. Раны в живот тогда,  были  самые опасные. Зачем надо было выдумывать не существовавшую поездку из Пятигорска? Бытует мнение, что таким путем они скрывали участие в дуэли Столыпина и Трубецкого. Неубедительно!

Следователи о переписке знают и мер не предпринимают. Понимая, что подследственные дают ложные показания, оставляют без положенной, в таких случаях, проверки.  Явное нарушение закона. 

Во время следствия выяснилось еще одно грубое, преступное нарушение закона. Пистолеты, которые следователи изъяли во время обыска, и из которых, как они считали,  убили Лермонтова, подменили!!!                                   

ЧАСТЬ 2

Прежде чем начать рассказ о подмененных пистолетах, необходимо вспомнить  предысторию этих событий.

Лермонтова убили  примерно в 18 часов 30  минут (по нашему времяисчислению). Участники, они же подследственные,  в один голос утверждали, что поэт умер сразу. Поэтому они по очереди под проливным дождем ездили в город в поисках или врача, или извозчика, но все безрезультатно. Никто в такую погоду  ехать не хотел.  И только к 21 часу нашлась подвода и, лежавшего все это время под проливным дождем Лермонтова, слуги повезли домой.  Имеется свидетельства слуги Христофора Саникидзе, который сообщил, что когда мы везли Михаила Юрьевича, он был еще  жив, стонал и едва слышно шептал: умираю,  потом на половине пути затих, умер. 

Комментарий автора:  Допустим, произошла дуэль, на которой Лермонтов был  убит или ранен. Тогда зачем боевым офицерам, прошедшим войну, оставлять  умирать под дождем своего друга и бегать по дворам, искать мифических врачей или подводу?  Были эти господа состоятельные люди. Сами имели лошадей (один из них даже на дрожках приехал),  имели  дворовых людей, которые куда быстрее доставили   тело поэта, для оказания медицинской помощи. Да у горцев и в армии  есть простой и давний способ доставки раненных и убитых – через седло. Пользы от этого было бы наверно больше, чем,  бросить человека, истекающего кровью. Ехать пришлось всего -  то  четыре версты. Видно живой  Лермонтов был не нужен? Чем они в Пятигорске  в это время занимались? Теперь не  установишь. Но вот  сосед,  родственник и «близкий друг» поэта Столыпин, судя по документам, объявился только на следующий день, после убийства. Даже опись имущества в их доме составляли без него.

Первым о происшествии, в этот же вечер, пошел докладывать коменданту корнет Глебов, Мартынов  трусливо сидел дома. Глебов заявил, что между  Лермонтовым и Мартыновым состоялась дуэль, при которой он  был секундантом. Лермонтов на дуэли смертельно ранен, (уже потом они на следствии, в один голос будут говорить, что убит был на повал – А.К )

Сразу же комендант набросал черновик депеши Командующему Кавказской армией, в котором уведомлял о происшествии. Депеша сохранилась как в черновике, так и подлиннике. Настораживает в этом документе расплывчатая формулировка причины смерти Лермонтова: «…ранил… из пистолета в бок…, от каковой раны Лермонтов помер на месте…». Если в человека стреляют,  и он сразу же умирает, то считается, что его убили. А может он действительно был ранен, но «помер»  не сразу? Получается, бросили убийцы или убийца поэта живым!  А  разве бывает такое на дуэлях?   Уже в октябре, направляя дело  в военный суд писали: «  …на которой сей последний убит на месте…»,   (к тому времени «разобрались» - А.К.)

Глебова  арестовали. Послали конвой за Мартыновым….

Интересно посмотреть, что же делал Мартынов перед своим арестом? Вот текст его показаний. "Мне не известно в какое время взято тело убитого Поручика Лермонтова. Простившись с ним я тотчас же возвратился домой; послал человека за своей черкеской, которая осталась на месте происшествия, чтобы явиться в ней к Коменданту. Об остальном же до сих пор ни чего не знаю". Ранее Мартынов писал, что послал человека Илью; имя которого, из окончательного текста показаний убрал.
Задержка явки с повинной к властям ожиданием брошенной на месте убийства черкески - явная отговорка. У Мартынова было несколько известных в Пятигорске черкесок, в которых он мог явиться, как уважающий себя дворянин к начальнику. Он же ожидает, когда "человек"  доставит ему грязную и мокрую черкеску, "... чтобы явиться в ней к Коменданту". Представляете картинку?...  Ему бы ещё себя кровью Лермонтова измазаться, чтобы в таком виде появиться в комендатуре!
И ещё один маленький нюанс - Мартынов даёт показания о черкеске "...которая осталась на месте происшествия...". Получается не дуэль была, а происшествие?

Комментарий автора:  « Закулисный режиссер» убийства поэта понял, что дуэль при одном секунданте не может состояться, это не по правилам Дуэльного кодекса, получается – чистое убийство. Тем более Мартынов и Глебов проживали  в одной комнате. Выходит:  один убил другого, а товарищ  убийцы при этом еще -  единственный секундант и  свидетель убийства.  Нужно срочно найти второго секунданта. И он нашелся. Коменданту пришлось сочинять новую депешу.

Рано утром к коменданту явился князь Васильчиков с заявлением, что он был вторым  секундантом на дуэли, со стороны Лермонтова. Васильчикова, как и Глебова, арестовали, а потом перевели под домашний арест. Кто такой Александр Васильчиков? Обычный молодой человек,прикомандированный к гражданской экспедиции, занимавшейся проверкой гражданских учреждений Кавказа. В Пятигорске проходил курс лечения от геморроя. Лермонтов сочинил на него эпиграмму:

Велик князь Ксандр и тонок, гибок он,
Как колос молодой,
Луной сребристой ярко освещен,
Но без зерна – пустой.

Но у «князя Ксандра» был один маленький плюсик. Он был сыном Канцлера Российской империи - Иллариона Васильчикова, второго человека в государстве Российском. Отличившись, после подавления восстания Декабристов, князь-отец стал доверенным лицом  императора Николая 1. Забегая вперед, скажу, царь простит сынка Канцлера, с формулировкой - учитывая предыдущие заслуги отца.

         Уж очень не подходил Васильчиков на роль секунданта Лермонтова. Обычно в секунданты брали преданных друзей или хороших товарищей. Больно уж они разные  были в жизни. Да и эпиграмма, написанная Лермонтовым, не могла давать князю покоя.

         Комментарий автора:  Возможно, складывается  впечатление, что Лермонтов действительно был злой и ехидный человек, который над всеми смеялся. Его короткая жизнь прошла в армии.  Вначале  учеба в юнкерской школе, потом служба в четырех полках: Гвардейском гусарском, Нижегородском драгунском, Гродненском гусарском и Тенгинском пехотном. Когда поэта хоронили, то гроб с телом несли представители всех  четырех полков, в которых служил  поэт.
В армии умеют подмечать слабые стороны человека и подсмеиваться над ними. Кто  служил,  меня поймет. Таким был и Лермонтов. Только у него все  получалось с юмором, интересно, поэтично. Да…, и, язвительно!  Если в своих шутках заходил слишком далеко - сразу извинялся. Смеялись и над ним (тот же Мартынов).  С юнкерской школы, за Лермонтовым закрепилось прозвище «Маёшка», что означало безобразный (поэт слегка прихрамывал и сутулился - А.К.) 
С честными, добрыми, храбрыми и открытыми в  общении людьми, Лермонтов был дружен. Он их любил и уважал.  В коллективе  Лермонтов был всегда  заводилой. И сейчас в памяти  остались: лермонтовский кружок, лермонтовский отряд, лермонтовская банда. Вопрос: тянулись  бы люди к поэту, если он был  таким, едким и злым, каким его сейчас  представляют?

Переходим, наконец, к пистолетам (сохраняю стилистику документов 19 века – (А.К.):

Через три дня после убийства,18 июля, из следственной комиссии в Пятигорскую управу поступает запрос: «Находящиеся в оной управе два пистолета, взятые ею после поединка... прислать к нам при описи для приобщения оных…». 21 июля пистолеты из управы были отправлены в следственную комиссию. Привожу документ полностью:  «Опись пистолетам, которыми стрелялись на дуэли отставной майор Мартынов и поручик Лермонтов. № 1. Пистолеты одноствольные с фистонами с серебряной скобами и с серебряною насечкою, из коих один без шомпола и без серебряной трубочки». 

Описание пистолетов следователями сделано поверхностно. 

Читаем следующий документ, от 3 октября (с момента убийства поэта прошло более двух месяцев, - А.К.).  Комиссия военного суда уведомляет пятигорского коменданта: «В последствие предписания… от 29 сентября… имеет честь донести, что препровожденные в оную два пистолета, принадлежащие убитому на дуэли поручику Лермонтову, из которых он стрелялся с отставным майором Мартыновым, в комиссии получены, а имеющиеся в оной таковые же пистолеты, принадлежащие ротмистру Столыпину, взятые частною управою по ошибке при описи имения Лермонтова… комиссия обратно предоставляет». Причем делается пометка: пистолеты, принадлежащие Столыпину, возвращены другому участнику трагедии - Глебову. Но ведь Столыпин с Кавказа не уезжал! Подумайте. Не странно ли, сразу после дуэли изымают пистолеты, как потом выясняется, принадлежащие Столыпину, из которых якобы произошло убийство, описывают их и приобщают к делу в качестве вещественных доказательств. Потом, через два месяца появляются другие пистолеты, якобы принадлежащие самому Лермонтову, и оказывается, из них уже дуэлянты стрелялись. Так откуда они взялись?

Комментарий автора:  Когда стреляли в Лермонтова, был сильный дождь. Пистолеты должны быть в грязи, из них исходил бы запах сгоревшего пороха. Неужели следователи на это не обратили внимание? Или убийцы заранее их почистили и уложили в пистолетную коробку Столыпина? В это слабо верится. Никто из этих пистолетов не стрелял. 

Теперь почитаем составленную после смерти поэта опись имения Лермонтова (так тогда называлась опись имущества дворянина – А.К.).  За номером 86 значится изъятым - «пистолет черкесский в серебряной обделке с золотою насечкою (ранее изъятые пистолеты были с серебряной насечкою - А.К.) в чехле азиатском». Это личное оружие Лермонтова. Никаких других пистолетов, принадлежащих поэту, в его доме  не изымали!!!

Как же получилось, что в октябре в деле появились другие пистолеты, которые стали фигурировать как «лермонтовские», из которых «дуэлянты» стрелялись? Где и у кого они два месяца хранились? Как они оказались у коменданта Пятигорска и,  кто их ему передал?

По законодательству, если улики получены с нарушением закона, они не могут быть признаны доказательствами. Это было во все времена судопроизводства. Просто способы получения доказательств были разные. Когда-то оговор, «чистосердечное признание», а когда и плеть.

Прочитав  судное дело, не нашёл описания пистолетов, доставленных в следственную комиссию в октябре 1841 года. 

Ещё несколько слов о поведении родственника поэта - Столыпина. Он знает, у него в доме, где он проживал с Лермонтовым, изъяли пистолеты, которые проходят по делу об убийстве поэта. Ему бы бить тревогу - это его пистолеты, они не стреляли! Не знаю, бил ли он тревогу или как мышь тихо сидел, ожидая, как все обернется. Но с его молчаливого согласия следствие получило ложную улику, подтверждающую дуэль. Получается, есть люди, заявившие об участии в дуэли, и тут же обнаруживается орудие убийства, что подтверждает состоявшуюся дуэль.

Комментарий автора: Во всей этой истории роль Столыпина довольно странная. Давний друг поэта, родственник, однополчанин. В последние дни жизни поэта, жил с ним под одной крышей. А вот после смерти Лермонтова не оставил о нем ни одного воспоминания, даже своим родственникам. Все  унес в могилу. Не выполнил дворянского обязательства (реверса) доставить имущество убитого родственника на родину к бабушке. С кем-то его передал. Видно боялся показаться на глаза бабушки поэта. Вот вам и дворянская честь на деле!
Такое же молчание хранил и Глебов,  но он прожил недолго, был убит.
Дольше всех прожили Мартынов и Васильчиков.  Мартынов, после убийства, удачно поправил своё  материальное состояние, жил в Киеве, где числился в ссылке. Не пропускал балов, светских развлечений.  
Получив разрешение жить в столицах, переехал в Москву, где до своей смерти проживал в собственном доме в Леонтьевском переулке. Это примерно в километре от Кремля. Его отец сколотил состояние на винных откупах, т.е. торговал вином. В конце жизни попытался написать покаянное письмо в виде исповеди, но дальше описания, каким хулиганом в юнкерской школе был Лермонтов не пошёл. Не хватило мужества. 

В  Советское время, в середине двадцатых годов,  учитель литературы  проводил открытый урок в интернате  с бывшими беспризорниками.  Проходя мимо кладбища, он указал на склеп,  в котором был похоронен Мартынов (нельзя ему  было  говорить об этом). Наутро склеп был разрыт, а останки рода Мартыновых  разбросаны по деревьям.

Последним умер Васильчиков.  Он  сделал все, чтобы себя обелить и очернить Лермонтова. Спустя годы, на вопрос биографа Лермонтова Висковатого: «Кто собственно был секундантом  Лермонтова?» Васильчиков ответил, что собственно не было определено, кто чей секундант. Прежде всего, Мартынов просил Глебова, с коим жил, быть его секундантом, а потом как-то получилось, что Глебов был как бы со стороны Лермонтова…. На следствии они говорили совсем по-другому. Хитрый Васильчиков ответил следователям  уклончиво: секундантами были он и Глебов. Более наивный Глебов ответил, что у Мартынова был он, а у Лермонтова - Васильчиков…. Разве так могла проходить дуэль?! И мог  Лермонтов это  допустить? (Среди них он был самый старший по возрасту). К концу жизни, Васильчиков договорился до того, что когда Мартынов целился в Лермонтова, последний обозвал его дураком….  Представьте себя, стоящим под дулом пистолета. Чтобы вы делали?

Почему верят свидетельству Васильчикова? А не верят Лермонтову, который в двадцать шесть лет назвал его «пустым».

Приведу выдержку из книги профессора А.А. Герасименко «Из Божьего света…»: «Сценарий  « дуэли» интриганы разрабатывали поэтапно:  вначале будто бы стрелялись без секундантов, нет – при одном (М.П. Глебове), нет – при двух (тот же Глебов и он, Васильчиков), и, наконец, - при четырёх (включили ещё А.А. Столыпина и С.В. Трубецкого), О последнем варианте А.И. Васильчиков стал говорить после их смерти…» 

Вернемся к пистолетам. Так, где с начала следствия находились пистолеты Кухенрейтора, из которых противники стрелялись? И были ли они?

Так же в деле не нашел свидетельств, что стрелялись дуэлянты из мощных дальнобойных  пистолетов Кухенрейтора (но об этом в другой главе – А.К.). Понимаю, что полностью доверять судному делу нельзя, как нельзя верить и так называемым участникам, свидетелям и некоторым исследователям гибели поэта. 

Имеется в деле еще одна странность. Непонятная поездка корнета Глебова, находящегося под арестом, на три дня в Кисловодск.

27 июля доктор Рожер, лечивший Глебова и Васильчикова, ходатайствует перед властями о направлении арестованных на лечение в Кисловодск. 29 июля власти дают разрешение. В деле имеется (сохранившийся в черновике – А.К.) сопроводительный документ на имя военного начальника Кисловодска, написанный комендантом Пятигорска: «…в следствии чего Корнета Глебова… за присмотром препровожая предписываю иметь … за присмотром, в квартире его, а по истечения курса (лечения – А.К.) прислать в Пятигорск …». Читаю следующий документ подписанный военным начальником Кисловодска.  В нем он извещает, что 1 августа Глебова отправляет (!!!) обратно в Пятигорск (без объяснения причин – А.К.).  Вскоре, 8 августа Глебов опять уезжает в Кисловодск. Отдохнув и попив нарзана, 11 сентября, уже вместе с Васильчиковым  возвращается  в Пятигорск.

Зачем по предписанию коменданта Глебов ездил на три дня в Кисловодск? Возможный ответ нахожу в этом же деле. Имеется рапорт следователя Унтилова от 30 июля всё тому же пятигорскому коменданту, в котором следователь уведомляет Ильяшенкова об окончании следствия и направлении ему дела, для дальнейшего рассмотрения и передачи в суд. В конце депеши следователь уведомляет: «… при сем представляю и пару пистолетов, которыми поединщики стрелялись». Но мы теперь знаем, что эти пистолеты не стреляли! Далее, 7 сентября из окружного суда поступает коменданту запрос: «…дело получили и просим о присылке к делу пистолетов коими произведены выстрелы». 

Но не очень спешит комендант Ильяшенков отдавать пистолеты. Только 3 октября, когда дело поступает в  военный суд, председатель суда уведомляет коменданта, что пистолеты получены. Но это уже были другие - «лермонтовские» пистолеты, о которых писал ранее. Спустя два дня, Глебову в управе отдают  изъятые «по ошибке» столыпинские пистолеты.

Так может, ездил Глебов в Кисловодск за пистолетами Кухенрейтора? Отдал их и взамен получил ранее изъятые.

Комментарий автора: Получается, убили Лермонтова в упор из обычного пистолета, а потом, чтобы увеличить расстояние между убитым и убийцей (не с каждого пистолета  того времени, с расстояния в двадцать шагов можно убить человека выстрелом навылет через всю грудь) придумали, что стрелялись из мощных, крупнокалиберных дальнобойных пистолетов?  Я не касаюсь такой  науки, как судебная - медицина.  Но,  согласно современным исследованиям:  Лермонтов получил пулю  справа налево, снизу вверх, под углом 60 градусов по отношению к продольной оси туловища...  Это же в какой позе надо стоять во время дуэли? 
Версию об оружии и дуэли подбрасывали не только для следствия, но и для нас, для истории….   

  

ЧАСТЬ 3

В работах некоторых исследователей обстоятельств гибели поэта приходится читать, что следствие и суд сделали всё возможное, чтобы установить причины гибели поэта. При  этом  они признают, что следователями все же были допущены некоторые ошибки. В частности, оправдывая действия должностных лиц, они ссылаются, что  действовали пятигорские власти под сильным нажимом сверху.

Также приходится читать, что нельзя сравнивать уровень развития криминалистики и  уголовного судопроизводства  начала 19 века с нашим временем. Ведь тогда  действовавшее законодательство  сильно отличалось от настоящего. Соглашусь с этим, но только частично.
Основным,  действовавшим тогда  законодательным документом, был, Свод законов Российской империи. Многотомное издание, разработку которого еще при Александре 1, начал видный государственный деятель своего времени М.Сперанский.

Законодательными актами, регулирующими деятельность властей, по предупреждению и раскрытию преступлений были:  Указ об учреждении губерний, Устав уголовного судопроизводства и Устав о предупреждении и пресечении преступлений. 

Таким  образом, к середине тридцатых годов в России была создана целостная система мер по пресечению, раскрытию преступлений и изобличению преступников (пусть по нашим меркам и не очень совершенная – А.К.)

Комментарий автора: Что представлял собой Пятигорск в середине 19 века? Да, это был не губернский город, но уже тогда он считался «курортной столицей» России.
Гражданской жизнью  в городе распоряжалась частная управа, подчинявшаяся коменданту. При ней находилась полиция и пожарная команда. В городе, особенно в летнее время, проживало большое количество отдыхающих из разных уголков России, в большинстве своем дворяне и военные. Таким образом, власти, хотели они этого или нет, но обязаны были поддерживать порядок жизнеобеспечения города на должном уровне.
Пятигорск, в те времена, не был той глухоманью, какой, к примеру, была «лермонтовская» Тамань, где не существовало эффективной власти и слабо действовали законы Российской империи.
Таким образом, к середине 19 века российские власти, в деле раскрытия преступлений, не были такими беспомощными, как нам кажется сегодня, из глубины веков. В их распоряжении был судебно-следственный, судебно-медицинский и полицейский аппарат (пусть и не очень образованный – А.К.) И что очень важно, в их распоряжении была довольно внушительная законодательная база – Свод законов Российской империи, состоявший из пятнадцати томов.

Приведу некоторые выдержки из книги 2, тома 15 Свода законов…, издания 1832 года. Это первое издание, действовавшее до 1845 года, как раз на момент убийства Лермонтова. Говоря современным  юридическим языком, книга являлась - уголовно-процессуальным кодексом.

В статье 792 говорится: «…Полиция приступает к следствию по всякому сведению, дошедшему к ней как о явном преступлении…,так и о которых, без предварительного следствия, нельзя заключить, случайно ли они учинились или по какому либо умыслу». 

Правами производства следствия наделялся частный пристав, обязанности которого определялись ещё Уставом Благочиния от 8 апреля 1782 года.  Частному приставу предписывалось следить, «… чтобы уголовные дела не остались без наказания».

           Вернемся к Своду законов... Статья 929 разъясняет, что является доказательствами по уголовным делам, это: 1) собственное признание, 2) письменные доводы, 3) личный осмотр следов преступления и вещей обличающих виновного, 4) показания сведующих лиц, 5) показания свидетелей, 6) повальный обыск,  7) очные ставки.

Хочу обратить внимание на четвертый пункт. Сведующие люди. Кто они?  Так тогда  называли специалистов - экспертов. В Законе следователям вменялось в обязанность задействовать при расследовании дел узких специалистов (экспертов) и, если у местных чиновников не хватало квалификации, то их необходимо было приглашать из вышестоящих учреждений. Специалистам запрещалось отказываться от помощи следствию. При этом они несли уголовную ответственность за допущенные нарушения. 
Почему следователи поверили акту врача Барклай-де Толли,а не обратились к более "сведующим" специалистам?...
  
Подробно в Законе объяснялся порядок проведения очных ставок. Так в статье 994 говорилось: «Очные ставки даются для объяснения противоречий и для взаимного уличения подсудимого…и других, причастных к делу лиц…». В статье 1001: « Речи обеих бывших на очной ставке сторон записываются и подписываются по общим правилам о порядке допроса подсудимых и свидетелей».

Какие хорошие статьи, применительно к рассматриваемому нами делу об убийстве поэта!? 

Комментарий автора: Почему следователи не применили эти статьи, при расследовании убийства Лермонтова? Почему они не провели очные ставки? Не назначили, повторно, судебно-медицинскую экспертизу!?... Не хотели или им не дали?

Рассмотрим вопрос о процедуре допроса  обвиняемого. Почему  решил обратить на это внимание? В судном деле по делу о дуэли Лермонтова приводятся  письменные вопросы, которые  следователи задали обвиняемым и по которым они сделали  путанные и лживые показания.

Исследователи гибели поэта объясняют это тем, что таков был тогда порядок допросов. Приведу выдержки из Свода законов...  Статья 905: «Обвиняемого надлежит расспросить сперва  о его имени, отчестве, фамилии, летах, звании, жительстве…». Статья 906: «Потом расспрашивать обвиняемого подробно о приводимом против него обвинении, не упуская никакого обстоятельства, прямо или непрямо связанного с существом дела». В статьях 908 и 909 разъясняется следователям, что обвиняемые должны отвечать на вопросы лично и допрашивать их надо порознь. И самое главное в статье 916:  « Вопросы и ответы в то же время при следователе и обвиняемом должны быть записаны…» 

Значит, основным способом допроса был личный допрос следователем обвиняемого. И только  статья 917 разрешала допрос по «записке» и то, тогда протокол  «… после допроса подписывается обвиняемым и скрепляется следователем…»

Допрос с помощью письменных вопросов практиковался, чтобы  экономить время следователей, когда было большое количество обвиняемых, или по делу с многочисленными эпизодами. К примеру, дело Декабристов. В случае с Лермонтовым, чтобы установить истину, тактически правильней было допрашивать обвиняемых  лично. Вопрос-ответ. Это следователи тогда хорошо знали.

Теперь о  надзоре за следствием. В своей записке из тюрьмы Мартынов писал  «секунданту» Глебову: «А бестия стряпчий пытал меня, не проболтаюсь ли. Когда увижу тебя, расскажу в чем ».  Кто такой стряпчий?  Это и был прокурорский чиновник, обязанный следить за ходом следствия и суда, пресекая нарушения закона. Интересно, чего так боялся прокурорский работник?  В чем мог проболтаться Мартынов? Не менее интересен ответ Глебова Мартынову: «Непременно и непременно требуй военного суда. Гражданским тебя замучают. Полицмейстер на тебя зол, и ты будешь у него в лапках…».
 
Вот еще одна выдержка из письма Мартынова к Глебову: «…сегодня отправляю письмо графу Бенкендорфу…». Далее он пишет, что просит влиятельного графа предать его не гражданскому, а военному суду. И затем: «…Чего я могу ожидать от гражданского суда? Путешествия в холодные страны? Вещь совсем не привлекательная.  Южный климат гораздо полезней для моего здоровья…». Какой цинизм!  В этом же письме Мартынов откровенно пишет, что письмо к графу ему сочинил Диамид Пассек: «…ибо он таких писем не писал…». Кто такой Пассек? Зачем его пустили в камеру к Мартынову  и почему, он помогает убийце? В то время на Кавказе был один Диамид Пассек, подполковник, впоследствии генерал-майор. Нигде не нашел свидетельств, чтобы Пассек имел дружеские отношения с Мартыновым или Лермонтовым. Тогда зачем он в это дело ввязался? Или ему поручили?

Комментарий автора: Так может,  боялись они, что полиция все же приступит к объективному расследованию и изобличит заказчиков и убийц поэта? Зря боялись, Российский император за них все решил: обвиняемых из-под стражи освободить и передать дело на рассмотрение военному суду!

Вернусь к медицинскому освидетельствованию тела поэта врачом Барклай-де Толли. Осматривая убитого,  врач, как специалист, допустил  грубейшие нарушения  действовавшей в начале 19 века, процедуры вскрытия тел.  « Наставление врачам при судебном осмотре и вскрытию тел», изданное в 1829 году, предписывало: « … Сначала определить род повреждения…описать величину, вид, длину и ширину самого повреждения и сличить оное (как предполагается) с орудиями, коими оное причинено…»

Комментарий автора:  Ничего не  сделали! А ведь могли. Специалистов медиков в прифронтовом  городе Пятигорске, было достаточно. 

Некоторые исследователи, признавая в своих работах, нарушения закона властями и участниками трагедии 15 июля 1841 гола,  все же пытаются их оправдать и обелить.
 
Коменданта Ильяшенкова, без участия которого трудно было подменить пистолеты, называют добрым стариком, жалевшим молодых повес – « дуэлянтов». Сами повесы оказываются мальчишками, не понимавшими величия таланта Лермонтова.  Врача Барклай-де-Толли, освидетельствовавшего тело поэта и нарушившего порядок вскрытия тел, оправдывают тем, что он не имел должной квалификации и, он якобы не мог предположить, что его заключение будут досконально изучать через сто и более  лет. О следователях отзываются двойственно; то они сделали все что, могли, то наоборот, представляют их марионетками в руках власти.

Но убийство поэта следователи не раскрыли…, а могли! В их распоряжении было всё: и средства, и методы, и время, и законы. Не было только желания!

Получается!.. Все участники трагедии, в большей или меньшей степени оправданы, и в своей смерти виноват сам Лермонтов. Его язвительный характер, эпиграммы и шаржи, привели его  к смерти. И не имеет права великий поэт на понимание и объективное расследование обстоятельств  гибели, как  не имеет права и на возможно совершенную им ошибку. Для него «судьбы свершился приговор». Ошибка,  допущенная поэтом, была в одном: ему надо было срочно уезжать…, бежать, от своих убийц,  из Пятигорска!  Проблем  этим Лермонтов не решил бы, а жизнь, пусть на короткое время, себе сохранил.

Комментарий автора: Лермонтов не хотел посвящать свою жизнь военной службе.  Но,  поступив в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалеристских юнкеров, своему  другу М.А. Лопухиной написал: «…и вот теперь я воин,…если будет война, клянусь вам Богом, буду всегда впереди».  Это он написал в 1832 году, а в 1840 году, во время боевых действий на Кавказе, доказал, что это не пустые слова….

 ЧАСТЬ 4  
                                                      

Многие десятилетия не умолкают споры о причинах и обстоятельствах гибели поэта М.Ю. Лермонтова. Учеными, почитателями таланта великого поэта, по этой теме написано множество работ, статей и проведено исследований. А тайна гибели поэта так и остается не разгаданной.

Правда, авторы исследований идут разными путями. Одни добросовестно переписывают «своими словами» уже ранее изданное. Другие, очевидно, «высасывают факты из пальца» и делают на этом основании такие  выводы, что задаешься вопросом - какими источниками авторы пользовались? И не так много проводится серьезных, смелых исследований, где авторы действительно пытаются разобраться, что же произошло в Пятигорске в том трагическом июле 1841 года. 

В 60-х годах прошлого столетия учеными криминалистами, судебными медиками и музейными работниками проводилась попытка разобраться в убийстве Лермонтова криминалистическими методами. Правда, целью их исследований было  в очередной раз доказать официальную дуэльную версию. Хотя причины, побудившие экспертов это сделать, были совсем другие.

Но давайте все по порядку. В 1954 году в журнале «Новый мир» была опубликована повесть Константина  Паустовского, в которой была фраза: «И последнее, что он заметил на земле, - одновременно с выстрелом Мартынова ему почудился второй выстрел, из кустов над обрывом, над которым он стоял». 
 
Через несколько лет эту тему развил В. Швембергер. В «Трагедии у Перкальской скалы» он писал, как один священник в 1896 году причащал умирающего казака и тот ему поведал, как в молодости, чтобы избежать суда, по приказу начальства,  убил из засады  армейского офицера во время дуэли. Через несколько лет он узнал, что убил Лермонтова.

 Для опровержения этой абсурдной версии и была создана экспертная комиссия.
В нее вошли специалисты из Ленинграда: судебные медики, хирурги, научные сотрудники музея Эрмитаж.

Представительная комиссия опровергла версию убийства Лермонтова  наемным убийцей в спину с  отходящей от горы Машук Перкальской скалы. 

Но все же, некоторые выводы экспертов вызывают у меня настороженность и сомнение в их объективности.

Так в пункте 2 экспертного заключения делается вывод: «… Все эти и другие данные позволяют сделать вывод, что на дуэли … применен дуэльный набор пистолетов с ударно-кремневыми замками … немецких оружейников Кухенрейтор…»

Режет слух фраза: «… и другие данные…». Для экспертизы, пусть и не имеющей юридической силы,  такая ссылка не допустима. Эксперт, в своих исследованиях, должен ссылаться на все доводы как «за», так и «против». И только потом делать выводы и давать заключения. 

Теперь о главном. Вот выдержка из  описания  пистолетов, изъятых в доме, где проживали Лермонтов и его родственник Столыпин, на основании которого эксперты дали заключение, признав их Кухенрейторами.

«…Пистолеты одноствольные с фистонами с серебряными скобами и с серебряной насечкою на стволах, из коих один без шомпола и серебряной трубочки…»

Зная, что данное заключение экспертов ранее подвергалось критике, все же решил пройти весь исследовательский путь и самому разобраться в идентификационных признаках оружия, на основании которых  эксперты сделали свое заключение.

Итак – фистоны. В словаре Брокгауза и Эфрона есть фестоны – гирлянда из листьев и цветов, зубчатые складки на оконных дверных занавесках, дамских платьях. Что-то на элемент оружия не похоже! В других словарях аналогичная информация. Все про цветы, украшения, женские подолы и.т.п. И ни слова об оружии. Подумал, может, следователи ошиблись и вместо фистонов  подразумевали пистоны. Так тогда назывались капсюли. Тогда получается, изъятое оружие  было не ударно-кремневым, а ударно-капсюльным. Но моя догадка не подтвердилась. В одном из справочников по оружию нашел увеличенное фото ствола  старинного пистолета, на котором изображены  фестоны. Чтобы не утомлять читателя их описанием, скажу, что похожи они на морские волны из детских рисунков. Значит, фестоны -  это элемент украшения оружия. В 19 веке пистолеты, особенно дуэльные имели  красивую отделку, поэтому и стоили дорого. Вывод: наличие на пистолетах фестонов не позволяет точно определить систему пистолета.

Серебряные скобы. Согласно оружейному справочнику, спусковая скоба – деталь стрелкового оружия, представляющая собой рамку, прикрывающую спусковой крючок и устанавливаемую на абсолютном большинстве образцов стрелкового оружия всех типов. Понятно, что и по этой детали принадлежность оружия не определить.

Серебряная насечка на стволах. Насечка – техника  украшения металлических изделий, в том числе огнестрельного оружия, заключавшаяся в инкрустировании золотом, серебром или медью. Насечка имелась практически на всех видах старинного стрелкового оружия.

Шомпол. Тут вроде все понятно. Это элемент так называемых принадлежностей любого огнестрельного оружия.

Трудность вызвала серебряная трубочка. Думал это тоже одна из принадлежностей к пистолету. Оказалось, это шомпольное гнездо – горизонтальный канал или выемка (в последнем случае, оснащенная трубками), в нижней части ложа стрелкового оружия и предназначенная  для хранения шомпола. 

Комментарий автора:  Таким образом,  все перечисленные в описи элементы изъятого в доме оружия  не позволяют сделать вывод, что принадлежат они к  кавалеристским, дальнобойным, нарезным пистолетам системы Кухенрейтора.
 
Отвечая на критику экспертного заключения, один из ее участников М. Любарский ссылается на свидетельства, родственника Лермонтова, Шан-Гирея и первого биографа поэта Висковатого. В мемуарах Шан-Гирея, написанных в 1860 году упоминается:          «… пистолет из которого был убит Лермонтов, находится не там, где рассказывают, -  это кухенрейтор  № 2 из пары: я его видел у Алексея Аркадьевича Столыпина, на стене над кроватью, подле портрета, снятого живописцем Шведе с убитого Лермонтова».

П. Висковатый в 1881 году видел этот же пистолет « в Москве над кроватью Дмитрия Аркадьевича Столыпина»,  родного брата умершего тогда А.А. Столыпина. 

Получается на их  воспоминаниях  эксперт Любарский и делает вывод: « Теперь все  становится на свои места. Подмена пистолетов действительно произошла. Только у следствия изъяли (похитили - А.К.) именно те пистолеты, которые были на дуэльной площадке. Просто Столыпин (один из неофициальных секундантов) хотел их сохранить. В противном случае для чего бы он стал вешать кухенрейтор № 2 из пары рядом с рисунком Лермонтова...?»

Теперь и у меня все стало на свои места. Вот они, «другие данные», на которые ссылались эксперты.

Хочу сразу заметить. Ссылка на воспоминания,  в такой точной науке, как криминалистика, недопустима. Историческая наука допускает подобные ссылки, но только не криминалистика.  Второе. Ни Шан-Гирей, ни Висковатов не упоминают, что братья Столыпины  указывали на пистолет, висящий на стене, как на оружие, из которого стреляли в Лермонтова. И третье. Если А. Столыпину удалось у следователей «похить» пистолеты, то это же целая  детективная история. Неужели из многочисленного рода Столыпиных - Лермонтовых (продолжателем их династии был Петр Столыпин, премьер-министр России, также подло убитый наемным убийцей), о ней никто не знал. Да и не похож Алексей Столыпин на авантюриста, способного выкрасть у следователей пистолеты. Тем более для сохранения на память. О Лермонтове Столыпин   молчал до самой смерти. Какая уж тут память? 

Возможно, и висели на стене Кухенрейторы, но стреляли из них в Лермонтова?  Но  это уже мое предположение, а не факт. 

В двухтомном издании «Русские уголовные процессы», изданном А.Любарским (не путать с экспертом Любарским - А.К.)в 1867 году, имеется описание дуэли Лермонтова с Мартыновым. Прочитал дело бегло, т. к.  ничего нового для себя не нашел. Всё та же ложь. Но меня заинтересовал совсем другой процесс. В книге он описан следующим, за «лермонтовским». Дело о дуэли между бароном Иваном Остен-Сакеном и дворянином Юлиусом Клейстом  в июле 1843 года.

События проходили в Курляндской губернии. В лесном массиве был обнаружен трупп Клейста с огнестрельным ранением, на вылет, грудной клетки. Рядом с телом лежал пистолет. В кармане убитого нашли записку, в которой он извещал, что в его смерти никто не виноват. На первый взгляд, типичное самоубийство. Судебный медик сравнил диаметр входящего огнестрельного ранения с калибром пистолета и сделал вывод, что стреляли из обнаруженного на месте происшествия пистолета, (что мешало следователям провести аналогичную и совсем не сложную экспертизу по делу Лермонтова?) 

Но в этом деле следователей насторожило то, что верхняя и нижняя одежда на труппе Клейста была расстегнута. Не мог же он сам себя, после выстрела,  раздеть. 

О совершенном убийстве стало известно Николаю 1. Царь дал указание провести тщательное расследование. В результате  расследования, преступников нашли и осудили.

Следствие установило, что на одном из вечеров барон Остен-Сакен донимал Клейста своими остротами, касающимися его чести. Не выдержав насмешек, Клейст вывел обидчика в другую комнату, обозвав его подлецом,  вызвал барона на дуэль. Секунданты пытались обидчиков примирить, но Клейст от примирения отказался.

Понимая, что дуэли не избежать её участники решили выехать на поединок под предлогом поездки на охоту. Одевшись соответствующим образом и, взяв охотничьи ружья, дуэлянты поехали в лес. В их охотничьих сумках были спрятаны дуэльные пистолеты. Во время поединка, обиженный Клейст быстро подошел к барьеру и стал целиться в противника с явным намерением  его убить. Остен-Сакен, понимая это, и, чтобы сохранить себе жизнь выстрелил первым, убив Клейста наповал. Предсмертные записки дуэлянтами были написаны заранее, чтобы обмануть следствие. Одежду на убитом  расстегивали, чтобы осмотреть рану, но в спешке, всё так и оставили. Бросив убитого, участники дуэли разбежались. Убийца скрылся в Германии. 

Следователям удалось раскрыть это преступление, а убийцу вернуть в Россию и предать суду. Участники дуэли всё вышесказанное подтвердили.

Ради объективности, отмечу: император,  и в этом случае,  значительно смягчил приговор суда. 

Зачем я привел  в пример этот процесс?  Очень он внешне схож с делом Лермонтова, как по описываемым событиям, так и по времени совершения (разница между убийствами всего в два года); и месту, где события проходили (та же российская глубинка). Но в последнем случае преступление раскрыли и виновных наказали! Смогли же!!!… Так что  мешало следователям разобраться в деле Лермонтова?

В заключение хочу отметить. Чтобы ни писали об убийстве Лермонтова противники дуэли, их доводы отвергаются, а действия убийц и других участников трагедии объясняются  житейскими проблемами (обычной ссорой). Если  что-то объяснить не удается, ссылаются на давность времени, на загадочные или не выясненные обстоятельства гибели поэта. Ох, уж эти загадочные обстоятельства!?

Если же  отбросить версию убийства поэта на дуэли, то все становится на свои места, и в действиях участников «дуэли» ничего загадочного нет. Они поступали так, как обычно поступают  все преступники, пытающиеся уйти от ответственности, скрыть, или смягчить свое участие в преступлении, а в рассматриваемом нами деле –  умышленном убийстве поэта.

Было убийство подготовленным  или спровоцированным?  Теперь уже не установишь.  Если только не произойдет чудо, и что-то обнаружится в архивах. 

Как хочется оказаться в том жарком июле сорок первого года! И воочию увидеть, что же, тогда произошло в Пятигорске?

В чём  полностью уверен:  у следователей были все возможности раскрыть убийство Лермонтова и установить, что же произошло 15 июля 1841 года у подножия  горы Машук. Но Лермонтов, к тому времени, был уже обречен….

Что произошло потом у подножия Машука, кто и когда туда приехал, ход самой дуэли – всё это мы знаем из путаных показаний людей, заведомо симпатизировавших Мартынову. Но события могли происходить и иначе. Например: Мартынов и Лермонтов просто договорились о встрече. Уже на месте Мартынов (после резкого разговора!?) с близкого расстояния выстрелил в сидящего на лошади поэта (потому такой угол проникновения пули в тело). После чего бросился к Глебову: выручай, была дуэль с Лермонтовым без секундантов, я его убил!

Далее придумывается «сценарий» (но спешно, с массой нестыковок). Тогда понятно, почему лежало под дождём три часа тело Лермонтова (пока за ним не приехали). Почему возникла необходимость в появлении пистолетов Кухенрейтера (раз была дуэль – нужны более мощные). Остаётся гадать, отчего молчал Столыпин. Но, может, оттого и молчал, что чувствовал вину: не предотвратил смерть друга! А раскручивать историю до конца, задевать влиятельных в Пятигорске лиц, уличать людей с репутацией достойных офицеров – нужно ли это было коменданту Ильяшенкову?

Пора набраться смелости и честно признать - убийство поэта совершенно не на дуэли! И убийца!... Мартынов,не только не понёс заслуженного наказания, но и не был признан виновным в умышленном убийстве поэта!

 

 

 

          Руфин Дорохов: «Дуэли не было – было убийство»

 

как поверили, что французов в 1812 году победили не гений Кутузова и героизм русского воинства, а «генерал Мороз», как поверили, что мы сами, а не французы сожгли Москву в 1812 году, как поверили, что декабристы были радетелями за счастье народное, а не государственными преступниками, как поверили, что во время операции на Крымском театре военных действий названной почему-то Крымской войной, врагу удалось захватить Севастополь, а не пробраться лишь на одну его сторону, «Корабельную», ну и в прочие наглые выдумки. А ведь Лев Николаевич Толстой ясно сказал: «История есть ложь, о которой договорились историки».

        Попробуйте ответить на вопрос, какова была бы судьба у маньяка Чикатило, если бы его отец являлся партнёром по бизнесу второго лица в государстве, к примеру, мерзкого перестройщика Яковлева или другого лютого врага России? Тогда бы он мог прекрасно объявить, что все, кого убил, оскорбляли его достоинство, а он их вызывал на дуэль, ну и так получалось, что убивал на дуэли. А следователи по указанию свыше всё приняли за чистую монету.

        Почему я назвал именно этого изуверского убийцу, да потому что с Лермонтовым убийца поступил так же, как поступал Чикатило со своими жертвами. Нисколько не милосерднее. Заманить на Машук, в безлюдное место, выстрелить в спину, а потом дожидаться три с лишним часа под проливным дождём, когда Лермонтов умрёт, умышленно не вызывая врача и не принимая никаких мер оказания помощи. Это как называется?

        Резковато начало статьи? Но, представьте, доказательно. Так всё же откуда стало известно о том, что Мартынов вызвал Лермонтова на дуэль? Со слов Мартынова, причём заявил убийца о дуэли только после того, как ему удалось отправить Лермонтова – единственного участника разговора после вечера у Верзилиных и единственного, кто слышал сказанное убийцей – на тот свет.

       Никто не подозревал о том, что готовится дуэль. Даже секунданты не подозревали, в результате чего, называя их имена уже после убийства Лермонтова, Мартынов совершил ряд ошибок. К примеру, двое из названных – Трубецкой и Салтыков – вообще не могли быть секундантами. Биограф Лермонтова Павел Александрович Висковатов (1842 – 1905) доказал, что ни Столыпин, ни князь Трубецкой на Машук, где был назначен поединок, не ходили и при убийстве не присутствовали. Они были приглашены в тот день на обед к князю Голицыну и не могли, да вряд ли хотели отказываться.

       Что же касается двух других, Васильчикова и Глебова, то они совершенно запутались. Не могли даже точно сказать, кто и чьим секундантом являлся и, кто и каким образом добирался на Машук, к месту убийства – да, именно убийства. Ни о какой дуэли даже речи не было.

       Кстати, об этом совершенно твёрдо и определённо сказал боевой друг Лермонтова, отважный рубака и первейший дуэлянт Руфин Дорохов, сын знаменитого героя Отечественной войны 1812 года генерала Дорохова.

       Он в то время был в Пятигорске, ни о какой дуэли не слышал, а после убийства Мартыновым Лермонтова, быстро разобрался в том, что произошло и сделал своё заявление, которое осталось в истории, но которое никто не пожелал заметить. Как, впрочем, и заявление слуги Лермонтова, которого вызвали убийцы на Машук через три с лишним часа после убийства, посчитав, что Лермонтов, наконец, после их долгих ожиданий, оставил сей мир. Но когда слуга положил его на повозку, Лермонтов на тряской дороге очнулся и постоянно повторял: «Я убит, я умираю…»

       Те, кто вёл следствие открестились от вышеприведённых свидетельств. Они сочтены, видимо, бездоказательными. А то, что записано со слов убийцы, то, что никто, кроме убийцы подтвердить не мог, разве доказательно?

         А то, что секунданты никак не могли договориться, кто и чьим был секундантом, не вызвало подозрений? Путаница произошла потому, что не успели договориться. Мартынов, убив Лермонтова, спешил уйти от ответственности – он метался по Пятигорску, пытаясь всё свести к дуэли. От кары за убийство было уйти труднее, даже несмотря на то, что его отец Соломон Мойшевич Мартынов был партнером по винному откупу Иллариона Васильевича Васильчикова, председателя Комитета министров и Государственного совета с 1838 по 1847 годы.

         Как произошло убийство, вряд ли когда-то станет известно. Но вот на то, что оно готовилось, указывают серьёзные факты. Ну, во-первых, надменные подонки, известной подлостью прославленных отцов (подонки написано умышленно), не могли простить разоблачительного стихотворение «Смерть поэта». И как ни старались радетели этих самых потомков-подонков доказать, что стихотворение бичует самодержавную власть, ничего не получилось. Во-вторых, Лермонтов, ещё ранее, задолго до подлого убийства Пушкина киллером Дантесом, одетым в бронированную кирасу, показал себя приверженцем Государя, о чём молчат учебники, молчат радетели Мартынова и ненавистники Лермонтова.

       Сохранились свидетельские показания губернского секретаря С.А. Раевского, обвиняемого в распространении стихотворения «Смерть поэта» о его отношениях с Лермонтовым и «о происхождении стихов на смерть Пушкина».

        Не будем касаться того, что сказано о стихотворении «Смерть поэта», обратим внимание на другое, более раннее стихотворение. С.А. Раевский писал:

       «…мы русские душою и ещё более верноподданные: вот ещё доказательство, что Лермонтов неравнодушен к славе и чести своего государя. Услышав, что в каком-то французском журнале напечатаны клеветы на государя императора, Лермонтов в прекрасных стихах обнаружил русское негодование противу французской безнравственности, их палат и т. п. и, сравнивая государя императора с благороднейшими героями древними, а журналистов – с наёмными клеветниками, оканчивает словами:

    

Так в дни воинственные Рима,

Во дни торжественных побед,

Когда с триумфом шёл Фабриций,

И раздавался по столице

Народа благодарный клик, –

Бежал за светлой колесницей

Один наёмный клеветник.

       Начала стихов не помню – они писаны, кажется, в 1835 году, и тогда я всем моим знакомым раздавал их по экземпляру с особенным удовольствием.

  Губернский секретарь Раевский.  21 февраля 1837».

      Раевский упомянул о стихотворение «Опять народные витии...», которое было написано Лермонтовым под влиянием блистательных поэтических творений Пушкина – «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина».

Опять, народные витии,

За дело падшее Литвы

На славу гордую России,

Опять шумя, восстали вы.

Уж вас казнил могучим словом

Поэт, восставший в блеске новом

От продолжительного сна,

И порицания покровом

Одел он ваши имена…

        Именно Пушкин «казнил могучим словом» европейских клеветников и пасквилянтов, которые организовали лживые нападки в печати на императора Николая I и на Россию. В 1834 году 13 января (по русскому стилю) – 25 января по французскому – в Брюсселе выступил польский демократ – ярый русофоб – Иоахим Лелевель с отвратительной и, конечно же, лживой – в польском духе – речью по случаю трёхлетней годовщины «свержения Николая I с польского престола», а в апреле 1834 года в журнале «Revue de Paris» была напечатана мерзкая статья об императоре Николае I. Были и другие пасквильные публикации в газетах и журналах. Европейские журнашлюшки, лживость которых особенно хорошо видна в наши дни в связи с событиями на Украине, в Сирии и других конфликтных зонах, продолжали свою мышиную возню и в 1835 году.

     Лермонтов выступил жёстко.

                    

Что это: вызов ли надменный,

На битву ль бешеный призыв?

Иль голос зависти смущенной,

Бессилья злобного порыв?..

Да, хитрой зависти ехидна

Вас пожирает; вам обидна

Величья нашего заря;

Вам солнца Божьего не видно

За солнцем Русского Царя.

        В этом стихотворении Лермонтов показал себя приверженцем Русского Православного Самодержавия…

 

Давно привыкшие венцами

И уважением играть,

Вы мнили грязными руками

Венец блестящий запятнать.

Вам непонятно, вам несродно

Все, что высоко, благородно;

Не знали вы, что грозный щит

Любви и гордости народной

От вас венец тот сохранит.

     

      В советских изданиях далее ставились отточия, поскольку из Лермонтова лепили, так же, как и из Пушкина, вольнодумца, осуждающего самодержавную власть, ну и, конечно, царя…

      Но, как известно, рукописи не горят. Вот эти слова…

Так нераздельны в деле славы

Народ и царь его всегда.

Веленьям власти благотворной

Мы повинуемся покорно

И верим нашему царю!

И будем все стоять упорно

За честь его как за свою.

 

         Ну как же можно было такое допустить до советского читателя, а тем более изучать в школе?! Тогда ведь трудно объяснить, почему же Лермонтова сослали за стихотворение, которое, кстати, понравилось наследнику престола цесаревичу Александру Николаевичу – будущему императору Александру II, да и сам поэт вызывал симпатии у младшего брата государя великого князя Михаила Павловича, заступавшегося за него, а императрица, спустя некоторое время, когда в печати появились главы «Героя нашего времени», буквально зачитывалась ими.

       Ну и завершил Лермонтов издёвкой в отношении клеветников…

Но честь России невредима.

И вам, смеясь, внимает свет...

       За стихотворение «Смерть поэта» Лермонтов был арестован. Но кто принял решение арестовать? Император? Так принято было говорить. Нет. Арест произвести решил член организованной преступной группировки, совершившей подлое убийство Пушкина А.Х. Бенкендорф, возглавлявший III отделение. Конечно, он обязан был доложить о своём решении государю, поскольку имя Лермонтова уже стало известным на всю столицу, и шествие этой известности по стране продолжалось.

       Стихотворение действительно распространялось стремительно. В.П. Бурнашев в воспоминаниях «М. Ю. Лермонтов в рассказах его гвардейских однокашников» отметил:

        «Нам говорили, что Василий Андреевич Жуковский относился об этих стихах с особенным удовольствием и признал в них не только зачатки, но и все проявление могучего таланта, а прелесть и музыкальность версификации признаны были знатоками явлением замечательным, из ряду вон».

       Но это было только начало. Через несколько дней, 7 февраля 1837 года Михаил Юрьевич Лермонтов дополнил стихотворение шестнадцатью гневными строками, которые начинались со слов «А вы, надменные потомки».

       А спровоцировало это добавление посещение Лермонтова его дальним родственником камер-юнкером Столыпиным, завсегдатаем враждебного России салона мадам Нессельроде, ну и полностью разделявшим антирусские взгляды.

      

       19 февраля Бенкендорф письменно доложил:

       «Я уже имел честь сообщить вашему императорскому величеству, что я послал стихотворение гусарского офицера Лермантова генералу Веймарну, дабы он допросил этого молодого человека и содержал его при Главном штабе без права сноситься с кем-нибудь извне, покуда власти не решат вопрос о его дальнейшей участи и о взятии его бумаг как здесь, так и на квартире его в Царском Селе. Вступление к этому сочинению дерзко, а конец – бесстыдное вольнодумство, более чем преступное. По словам Лермантова, эти стихи распространяются в городе одним из его товарищей, которого он не захотел назвать.

 А. Бенкендорф».

        Императору было уже многое понятно. Недаром он отчитал Бенкендорфа за то, что тот не выполнил его приказ и не предотвратил убийство Пушкина под предлогом так называемой дуэли.

        Что же оставалось делать государю? Взять Лермонтова под защиту так же, как и Пушкина? Но Пушкина он уберечь не смог. Отринуть заявления Бенкендорфа, оставить без внимания? Лермонтова надо было спасать, как не раз спасали Пушкина различными командировками под видом ссылок.

       Вспомним, что говорил император Пушкину во время беседы в Чудовом монастыре… Он прямо заявил: «Моя власть не безгранична». Ну и обратим внимание на замечание профессора В.М. Зазнобина об умении государей говорить, когда надо, двусмысленно. Увы, это необходимо, когда окружение, зачастую, сплошь лживо и враждебно.

         Император оставил резолюцию на французском языке: «Приятные стихи, нечего сказать». Это ключевая фраза. Но достаточно ли сил выказать своё личное отношение к «надменным потомкам, известной подлостью прославленных отцов», ко всем этим омерзительным Бенкендорфам, Нессельроде и прочим?

       Но что же делать далее? Вполне естественно, оставлять в столице нельзя. Лермонтов будет убит под видом дуэли непременно. «Надменные потомки известной подлостью прославленных отцов», то есть члены тайных ложь, хоть и запрещённых, но подпольно действующих, не простят разоблачения.

      Столетие спустя Константин Симонов сказал в романе «Товарищи по оружию»: «Война для военных – естественное состояние». Сильная фраза. Она мне запомнилась с того времени, когда я, будучи суворовцем Калининского суворовского военного училища, читал этот роман, предваряющий другие произведения – «Живые и мертвые», «Солдатами не рождаются», уже посвящённые Великой Отечественной войне.

       Естественное состояние? Значит отправка в действующую армию – дело вполне нормальное. Конечно, в случае необходимости можно придумать, мол, отправили, чтобы погиб. Но позвольте, Лермонтов окончил Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Может ли считаться направление корнета в Гродненский гусарский полк наказанием? Его же не разжаловали, взыскание не объявили. Кстати, комментарии к тому или иному назначению по службе делались иногда – на потребу социального заказа – весьма забавные. К примеру, один из биографов сообщил о том, что от государя пришло распоряжение не использовать Лермонтова в особенно опасных местах. Опять ведь незадача. Государь заботится о поэте!? Биограф выкрутился таким образом… Государь, мол, опасался, что Лермонтов получит ранение, выйдет в отставку, вернётся в столицу и будет опасен своими произведениями. Почему-то сочтено, что государь будет опасаться именно ранения. Про возможную гибель, которая не исключена во всякой войне, будто и забыли.

 

       19 марта 1837 года поэт отправился на Кавказ и с середины мая до середины сентября провёл в Пятигорске. Тоже удивительное наказание. Что за странный отпуск от боевых действий, к которым ещё не приступил? Уж никак не получается жестокого наказания за страшное для государя стихотворение. Государь как раз не увидел ничего такого, что было направлено против него и его самодержавной власти. Так расценили либо намеренно те, кто был врагом и государю, и Пушкину, и Лермонтову, либо те, кто вообще ничего не понимал и не умел читать между строк. Не мог государь не знать и о стихотворении «Опять народные витии…». Там как раз полная поддержка государю.

 

        В июне 1841 года Лермонтов снова заехал в Пятигорск. Но вскоре военный комендант Пятигорска шестидесятидевятилетний полковник Василий Иванович Ильяшенков, дал ему совет как можно быстрее покинуть город для своей же личной безопасности. Ильяшенков, видимо, имел информацию о готовящемся убийстве, но не знал, откуда отходит угроза.

      Именно к Ильяшенкову прибыли Лермонтов и Столыпин, когда брошенная монетка указала им путь в Пятигорск. И они вместо пункта назначения отправились на воды, где комендант дал им разрешение на лечение, но тут же и дело завёл, так, на всякий случай, понимая, что один из этих гостей опасен не своим поведением, а тем, что может стать мишенью для уголовников, натянувших на себя тогу великосветских особ. Дело № 36 пятигорского комендантского управления именовалось: «О капитане Нижегородского драгунского полка Столыпине и Тенгинского пехотного полка поручике Лермонтове». Начато: 8 июня 1841 года. Окончено 23 июля 1841 года.

      Когда же Лермонтов и Столыпин явились 12 июля к коменданту с просьбой о продлении лечения, тот посоветовал Лермонтову покинуть Пятигорск, поскольку пребывание его здесь небезопасно. Выслушав полковника, Лермонтов написал несколько строк

 

Им жизнь нужна моя, – ну, что же, пусть возьмут,

        Не мне жалеть о ней!

В наследие они одно приобретут –

        Клуб ядовитых змей.

 

         Написал и уехал в Железноводск. Совет, данный Лермонтову, говорит о том, что он заботился не только о безопасности поэта, но и стремился избежать ненужных неприятностей.

        Лермонтов прекрасно понимал истинную причину ненависти к нему разоблачённых им «надменных потомков, известной подлостью прославленных отцов», что видно из его стихов, написанных в те дни.

 

Мои друзья вчерашние – враги,

        Враги – мои друзья,

Но, да простит мне грех господь благий,

        Их презираю я...

 

Вы также знаете вражду друзей

        И дружество врага,

Но чем ползущих давите червей?..

        Подошвой сапога.

 

        Но раздавить великосветских червей было не так просто. Мартыном, конечно, к великосветским не относился – это был рядовой червь, и Лермонтов, к сожалению, не оценил его опасность, поскольку вот этакие холуи бывают особенно страшны. Они готовы на преступление, если им обещаны награда и избавление от наказания. Ну а Мартынов, сын винного откупщика и сам уже заражённый духом отвратительного бизнеса, тем паче.

         Трус, торгаш и убийца Мартынов – и Лермонтов. Личности несопоставимые.

       Сколько ещё мог сделать для России величайший поэт, которого прочили в наследники творчества Пушкина! Кстати, напомню, Император Николай Первый, когда ему доложили о жестоком и подлом убийстве поэта, сказал:

       «Как жаль, что мы потеряли того, кто мог заменить нам Пушкина!»

       В тот день, когда в столицу пришло известие о гибели Лермонтова, императрица Александра Фёдоровна, супруга императора Николая I, писала С.А. Бобринской: «Вздох о Лермонтове, об его разбитой лире, которая обещала русской литературе стать её выдающейся звездой…»

       

       Ну а безобразные слова в уста Царя вложили лживые преступники – убийцы и Пушкина, и Лермонтова. Повторять ложь не хочется – она и так растиражирована врагами Православного Русского Самодержавия и России.

      

       Мы уже привели твердое заявление друга Лермонтова Руфина Дорохова, который слыл первейшим дуэлянтом: «Дуэли не было – было убийство».

     Кстати, Руфин Иванович Дорохов, храбрейший из храбрых офицер, подружился с Лермонтовым в 1840 году. Он высоко ценил отвагу и мужество Михаила Юрьевича и когда был ранен, именно ему передал свою команду «охотников», фактически спецназ того времени. Руфин Иванович был сыном знаменитого героя Отечественной войны 1812 года.

         И действительно. Дуэли не было. Было исполнения заказа на убийство, полученного от тех же «надменных подонков», что расправились с Пушкины. Они достаточно хорошо поняли, что имел ввиду Лермонтов в известных строках. Им надо было убрать того, кто мог заменить Пушкина, но убрать так, чтобы и волки были сыты и овцы целы.

  «Как в подобных случаях это бывало не раз, – пишет Висковатов, – искали какое-либо подставное лицо, которое, само того не подозревая, явилось бы исполнителем задуманной интриги. Так, узнав о выходках и полных юмора проделках Лермонтова над молодым Лисаневичем, одним из поклонников Надежды Петровны Верзилиной, ему через некоторых услужливых лиц было сказано, что терпеть насмешки Михаила Юрьевича не согласуется с честью офицера. Лисаневич указывал на то, что Лермонтов расположен к нему дружественно и в случаях, когда увлекался и заходил в шутках слишком далеко, сам первый извинялся перед ним и старался исправить свою неловкость. К Лисаневичу приставали, уговаривали вызвать Лермонтова на дуэль – проучить. «Что вы, – возражал Лисаневич, – чтобы у меня поднялась рука на такого человека».

 

        Ни о какой дуэли не слышала до убийства и Екатерины Быховец, письмо которой несколько подработали, но сохранился и подлинник…

        Вот строки из этого письма.

        «Пятигорск,1841 г. августа 5-го, понедельник

        Как же я весело провела время. Этот день молодые люди делали нам пикник в гроте, который был весь убран шалями; колонны обвиты цветами, и люстры все из цветов: танцевали мы на площадке около грота; лавочки были обиты прелестными коврами; освещено было чудесно; вечер очаровательный, небо было так чисто; деревья от освещения необыкновенно хороши были, аллея также освещена, и в конце аллеи была уборная прехорошенькая; два хора музыки. Конфет, фрукт, мороженого беспрестанно подавали; танцевали до упада; молодежь была так любезна, занимала своих гостей; ужинали; после ужина опять танцевали; даже Лермонтов, который не любил танцевать, и тот был так весел; оттуда мы шли пешком. Все молодые люди нас провожали с фонарями; один из них начал немного шалить. Лермонтов, как cousin, предложил сейчас мне руку; мы пошли скорей, и он до дому меня проводил…

      Этот пикник последний был…»

      Далее я приведу дополнение к письму, о которым умышленно забывали, дабы изменить дату пикника.

      О дуэли в письме ни слова… Не случайно у многих добросовестных исследователей снова и снова возникал вопрос: а была ли дуэль? Был ли вызов? И не на пикник ли примирения пригласил Мартынов Лермонтова, сказав, что будет ждать на поляне у дороги? Якобы на пикник!

        То, что никто ничего не знал о намечавшейся дуэли и не слышал, как Мартынов вызывал Лермонтова, подтверждает в очерке-расследовании Александр Владимирович Карпенко, профессиональный следователь, раскрывший немало сложных и запутанных дел, в числе которых были и заказные убийства. Как специалист высочайшего класса, он сначала с недоумением читал всё, что выдумано об убийстве Лермонтова, а затем занялся собственным расследованием и установил, что налицо лишь точные доказательства убийства. А вот что касается самой по себе дуэли, то доказательств того, что она произошла, нет ни единого!!

        Мартынов сочинял в собственных интересах, зная, что никто не может опровергнуть, потому что и разговаривали они один на один, и на Машуке они были вдвоём, когда он стрелял в спину, неожиданно выхватим пистолет, а Лермонтов сидел на коне.

        Мартынов врал нагло и уверенно. Свидетеля того, что произошло – Михаила Юрьевича Лермонтова – уже не было в живых. Никто вообще не знал о том, что назначена дуэль, да и Лермонтов, судя по его поведению в день гибели, тоже не подозревал, что «Соломонов сын» позвал его на Машук стреляться, а не просто выпить шампанского для примирения. Ящик или там коробка – в общем много бутылок – то всплывало, то исчезало, прежде чем совсем исчезнуть из материалов. «Секунданты» оправдывались – мол, хотели отметить дуэль, полагая, что она будет бескровной.

          Мартынов вынужден был сообщить властям, что Лермонтов убит. Один на один он встретился с Лермонтовым или были свидетели, точно сказать трудно, однако, всё же похоже, что был один. Просто убить и скрыться? Не скроешься. Он ведь не знал, кому и что рассказал Лермонтов о своей предстоящей встрече на Машуке.

          Естественно, с пылу с жару, он не в состоянии был достаточно безопасно для себя изложить своё вранье.

         Вот его первые показания, которые дал на следствии 17 июля 1841 года:       «С самого приезда своего в Пятигорск, Лермонтов не пропускал ни одного случая, где бы мог он сказать мне что-нибудь неприятное. Остроты, колкости, насмешки на мой счёт одним словом, всё чем только можно досадить человеку, не касаясь до его чести. Я показывал ему, как умел, что не намерен служить мишенью для его ума, но он делал как будто не замечает, как я принимаю его шутки. Недели три тому назад, во время его болезни, я говорил с ним об этом откровенно; просил его перестать, и хотя он не обещал мне ничего, отшучиваясь и предлагая мне, в свою очередь, смеяться над ним, но действительно перестал на несколько дней. Потом, взялся опять за прежнее. На вечере в одном частном доме, за два дня до дуэли, он вызвал меня из терпения, привязываясь к каждому моему слову, на каждом шагу показывая явное желание мне досадить. Я решился положить этому конец. При выходе из этого дома, я удержал его за руку чтобы он шёл рядом со мной; остальные все уже были впереди. Тут, я сказал ему, что я прежде просил его, прекратить эти несносные для меня шутки, но что теперь предупреждаю, что если он ещё раз вздумает выбрать меня предметом для своей остроты, то я заставлю его перестать. Он не давал мне кончить и повторял раз сряду: – что ему тон моей проповеди не нравится; что я не могу запретить ему говорить про меня, то что он хочет, и в довершение сказал мне: «Вместо пустых угроз, ты гораздо бы лучше сделал, если бы действовал. Ты знаешь, что я от дуэлей никогда не отказываюсь, следовательно, ты никого этим не испугаешь». В это время мы подошли к его дому. Я сказал ему, что в таком случае пришлю к нему своего Секунданта, – и возвратился к себе. Раздеваясь, я велел человеку, попросить ко мне Глебова, когда он приедет домой. Через четверть часа вошёл ко мне в комнату Глебов я объяснил ему в чём дело; просил его быть моим Секундантом и по получении от него согласия, сказал ему чтобы он на другой же день с рассветом, отправился к Лермонтову. Глебов, попробовал было меня уговаривать, но я решительно объявил ему, что он из слов самого же Лермонтова увидит, что в сущности, не я вызываю, но меня вызывают, – и что потому, мне невозможно сделать первому, шаг к примирению».

         Ну прямо самоубийцей Лермонтова выставил…

        Давайте посмотрим, чем же так оскорбил Лермонтов Мартынова? Тут уж свидетелей было достаточно, и описан эпизод многократно. Так, Аким Шан-гирей сообщил о том, что произошло в доме Верзилиных:

      «…Лермонтов сидел подле дочери хозяйки дома, в комнату вошёл Мартынов. Обращаясь к соседке, Лермонтов сказал:

       – Мадемуазель Эмилия, берегитесь – приближается свирепый горец».

       Ну и что же здесь такого, в этой фразе? Неужели за неё нужно убивать человека? Никаких других шуток в отношении Мартынова присутствующими не зафиксировано.

       А вот свидетельство самого Мартынова, что их разговор с Лермонтовым никто не слышал: «При выходе из этого дома, я удержал его за руку чтобы он шёл рядом со мной; остальные все уже были впереди…».

       То есть следователи удовлетворились заявлением того, кто сообщил им об убийстве пота, и не предприняли никаких попыток установить, правду ли он говорит.

       А что касается Глебова, то и вообще ни в какие ворота не лезет. Мартынов заявляет следователю, что просил Глебова быть его секундантом. И Глебов, якобы, отправился от его имени решить вопрос о дуэли. Мартынов, которого сразу посадили под арест, не успел сообщить Глебову, чей он секундант, и тот, когда его взяли на гауптвахту, объявил себя секундантом Лермонтова. Это, как ни странно, оказалось и для следователей, и для лжеписателей дуэли, делом совершенно нормальным.

         Но и это ещё не всё. Хоть дуэли в ту пору были и запрещены, существовали определённые, непреложные правила. Назначались секунданты с той и с другой стороны, которые заранее оговаривали условия дуэли, и обязательно привлекался доктор. Вспомним описание дуэли Печорина и Грушницкого, столько блестяще сделанного Лермонтовым в «Героя нашего времени». Там доктор активный участник поединка, даже участник мошенничества. Он же впоследствии вынул пулю из сражённого Грушницкого, чтобы всё представить, как несчастный случай – падение с горы. То есть Лермонтов прекрасно знал, что на дуэли должен был присутствовать доктор. Наверняка знал об этом и Мартынов. Но о докторе никто не позаботился? А это прямая обязанность секундантов. Почему же они не позаботились? Да потому что о дуэли до убийства и речи не было. Никто не знал и о предполагаемой встрече Мартынова с Лермонтовым на склоне горы Машук. Судя по тому, что ни Васильчиков, ни Глебов не могли объяснить, как добирались до места «дуэли», они там могли и вовсе не присутствовать.

        И это тоже ещё не всё. Лекарь Барклай-де-Толли, точно описал рану и ход пули. Выстрел был произведён в спину, пуля прошла снизу-вверх. В свидетельстве, подписанном лекарем Пятигорского военного госпиталя титулярным советником Барклаем де Толли, значится:

«…При осмотре оказалось, что пистолетная пуля попав в правый бок ниже последняго ребра, при срастении ребра с хрящом, пробила правое и левое лёгкое, поднимаясь в верх вышла между пятым и шестым ребром левой стороны и при выходе прорезала мягкие части левого плеча…»

          Описание хода пули озадачил. Но одни радетели Мартынова тут же придумали, что вообще выстрел произведён был из зарослей Машука, другие заявляли, что Лермонтова поставили на возвышенность, а Мартынова значительно ниже, а потому он вынужден был стрелять снизу вверх. Но почему же в спину? А-а-а, да ведь Лермонтов изгибался, крутился, вертелся и так далее.

       Даже придумали историю, подобную «дантесовской пуговицы», которая, якобы, спасла французского киллера. Мол, в кармане Лермонтова лежало бандо, украшение для волос, которое забыла Екатерина Быховец.

         Для того, чтобы ввести в оборот это самое украшение, перенесли участие Екатерины Быховец в пикнике на десяток дней. Подумаешь! Какая, мол, разница. Но вот незадача. Опубликовано письмо этой барышни, в котором открывается правда. Вот строки из письма Екатерины Быховец, написанного в Пятигорске «1841 г. августа 5-го, понедельник».

      «Как же я весело провела время….». Письмо цитировалось суть выше, но без завершающей фразы… Вслед за фразой: «Этот пикник последний был», есть ещё одна: «ровно через неделю мой добрый друг убит, а давно ли он мне этого изверга, его убийцу, рекомендовал как товарища, друга!»

      Вот так. Ровно через неделю, а не в тот же день.

        А ведь всё гораздо проще. Очень точно всё разложил по полочкам в своём расследовании Александр Владимирович Карпенко:

       «Что произошло потом у подножия Машука, кто и когда туда приехал, ход самой дуэли – всё это мы знаем из путаных показаний людей, заведомо симпатизировавших Мартынову. Но события могли происходить и иначе. Например, Мартынов и Лермонтов просто договорились о встрече. Уже на месте Мартынов (после резкого разговора?) с близкого расстояния выстрелил в сидящего на лошади поэта (потому такой угол проникновения пули в тело). После чего бросился к Глебову: выручай, была дуэль с Лермонтовым без секундантов, я его убил! Придумывается «сценарий» (но спешно, с массой нестыковок)».

      Убийцы, стараясь замести следы, предпринимали некоторые характерные действия. Внезапно Глебов был отпущен с гауптвахты для лечения в Кисловодск, на 2 (!!!) дня. Курс лечения в Кисловодске в советское время в военном санатории был 26 дней! Два дня – это не лечение? Зачем ездил? Он привёз пистолеты, якобы, дуэльные. Причина? Лекарь усомнился, что с расстояния, определённого для поединка, можно было сделать такую рану из того пистолета, что был приобщен к следствию. Поэтому и привезли пистолеты крупного калибра. И ведь Глебова отпускали за ними! Всё следствие было под зорким оком «надменных подонков, известной подлостью прославленных отцов».

А чего стоят только согласование в переписках, распределение ролей на дуэли. Путались, кто и чьим был секундантом. Ведь все были под стражей, а потому договорить уже в явь не могли. Глебов в начале был назван секундантом Мартынова, потом стал зваться секундантом Лермонтова. Он лгал так же, как и все. Видимо, прилично запугали, могли пообещать его одного во всём виновным сделать. Тем более у двух «секундантов» было железное алиби – они присутствовали на обеде…

 Об этой путанице Александр Карпенко пишет так:

  «Записка Глебова в тюрьму Мартынову: «…прочие ответы твои согласуются с нашими, исключая того, что Васильчиков поехал со мной; ты так и скажи. Лермонтов же поехал на моей лошади – так мы и пишем... Надеемся, что ты будешь говорить и писать, что мы тебя всеми средствами уговаривали… ты напиши, что ждал выстрела Лермонтова».

       Это пишет человек, который и сейчас в лермонтоведении считается другом Лермонтова!

      Комментарий автора: Зачем они инструктировали Мартынова, как надо говорить, кто, как и на чем ехал? Так уж это важно?  Важно! Потому что этой поездки не было. Лермонтов ехал из Железноводска и в трактире мадам Рошке, что находился в пос. Шотландка, (на пути в Пятигорск) остановился пообедать. Его там видели примерно за час до смерти. Так мог офицер, прошедший войну, готовившейся к дуэли, спокойно набивать свой желудок едой. Раны в живот тогда, были самые опасные. Зачем надо было выдумывать не существовавшую поездку из Пятигорска? Бытует мнение, что таким путем они скрывали участие в дуэли Столыпина и Трубецкого. Неубедительно!»

      Таков вывод настоящего, серьёзного следователя, нашего современника, раскрывшего много очень сложных дел. Но гибель Лермонтова расследовали слуги надменных подонков. Чего же от них ожидать? Верили на слово убийцам.

К примеру, Васильчиков, сын компаньона Соломона Мойшевича Мартынова по винному откупу, сочинял:

        «Собственно секундантами были: Столыпин, Глебов, Трубецкой и я. На следствии же показали: Глебов себя секундантом Мартынова, я – Лермонтова. Других мы скрыли: Трубецкой приехал без отпуска и мог поплатиться серьёзно; Столыпин уже раз был замешан в дуэли Лермонтова, следовательно, ему могло достаться серьёзнее».

       Он, поскольку и сам, вероятнее всего, не был на месте убийства, не знал о том, что Столыпин и Трубецкой находились на обеде у Голицына.         

       По поводу того, как всё происходило на самом деле, появилось впоследствии такое количество версий, что проглядывалось совершенно явное намерение создать калейдоскоп, при котором правда не может пробиться на поверхность.

       Таким образом, совершенно не случайно Руфин Дорохов сделал вывод: «Дуэли не было – было убийство!»

       Ну а далее началось очернение Лермонтова, причём начали его убийцы. Прежде всего, конечно, Мартынов. Подпевал ему князь А.И. Васильчиков, принявший на себя роль секунданта. Он называл Михаила Юрьевича заносчивым, задорным, нестерпимым и так далее. А потом это стало укореняться в литературе. Кажется, Геббельс утверждал, что ложь, повторяемая сотни раз становиться правдой. Конечно, с нашей точки зрения, правдой в кавычках. Но люди с тёмными душами готовы принимать ту правду, которая по душе этим душам.

       Мартынов, пригласив Лермонтова на склон Машука, чтобы выпить на мировую шампанского – наличие ящика шампанского фигурирует в некоторых описания – ждал не с бокалами, а с заряженным пистолетом. Он всё решил – Лермонтов будет убит. Ну а Михаил Юрьевич, пообедав, по пути, в весёлом расположении духа приехал на место встречи. Наверное, решил, что обед – не помеха к дружескому приёму шампанского, столь модного в те времена. Машук – живописнейшая гора. Она чем-то даже отдалённо напоминает знаменитый крымский Аю-Даг, тоже склоны с одной стороны несколько кручи, с другой – более отлоги.

       Вот и поляна. А на поляне – один Мартынов. Естественно, не сходя с лошади, Лермонтов мог, осматриваясь в поисках других участников пикника, обернуться. Воспользовавшись этим, Мартынов быстро подошёл со спины и выстрелил в упор. Таким же вот образом трусливый декабрист Каховский, подло и коварно подошёл сзади к Милорадовичу, гарцевавшему на коне и убеждающему войска разойтись с площади, и выстрелил. Трус убил «храбрейшего из храбрых», как называли генерала Милорадовича…

        Присутствовал ли Глебов при выстреле или подошёл позже, не известно. Александр Карпенко полагает, что, выстрелив в Лермонтова, Мартынов помчался к Глебову, чтобы рассказать о, якобы, случившейся дуэли. Глебов потом рассказывал, что рыдал, положив голову убитого Лермонтова себе на ноги. Мартынов показал, что попрощался(!) с убитым Лермонтовым и уехал. Цинизм зашкаливает. Лермонтов был тяжело ранен и, возможно, его ещё можно было спасти. Но врача-то не было. Это на дуэль врача приглашать – обязательное правило, нерушимое правило, твёрдое правило! А кто же врача на убийство по сговору приглашает? Потому и не приглашали, что ни о какой дуэли речи вообще не было. И замыслов поединка не существовало. И вызова не было. Иначе бы врача, конечно, пригласили бы.

         Мы можем только догадываться, кто заказал Мартынову убийство Лермонтова – собственное, главари банды «надменных потомков, известной подлостью прославленных отцов» известны.

          Совершив убийство, «стали искать врача». Беру в кавычки не случайно. Что за поиски длиной почти в три часа? Далеко, мол. Да там вообще нет этого вот «далеко». Я восемь раз отдыхал в Пятигорском военном санатории и каждый день обязательно трижды обходил Машук по терренкуру длиной в 10 километров. Так вот, один круг ускоренным шагом – это примерно 1 час 30, ну максимум 1 час 45 минут. Это весь маршрут. А расстояние от места дуэли до церкви, которая уже действовала во времена Лермонтова, идти около 20 минут. А за церковью – вот он, город. До «Домика-музея Лермонтова» – дома Верзилиных – от места дуэли ходу минут 30. Все члены организованной преступной группировки были молодыми, достаточно спортивными людьми, к тому же они сами показали, что при них были, и запряжённые дрожки, и лошади под сёдлами. Верхом и вовсе минут за 10 добраться можно.

        Так неужели же, на поиски доктора нужно два-три часа?

       Нет. Дело в другом. Лермонтов, судя по тому, что показал его слуга, был жив ещё тогда, когда его в примерно в 9 вечера везли в город. По словам словам Александра Карпенко, «имеется свидетельства слуги Христофора Саникидзе, который сообщил, что когда мы везли Михаила Юрьевича, он был ещё жив, стонал и едва слышно шептал: умираю, потом на половине пути затих, умер».

      То есть почти три часа тяжело раненый Лермонтов лежал на склоне Машука, и его убийцы из организованной преступной группировки ждали, когда же он умрёт, и можно пригласить врача для констатации смерти. Вот уж поистине чикатилы девятнадцатого века. Ну как это можно наблюдать за раненым, которого ещё можно спасти и равнодушно ожидать последнего вздоха?         

         Вот попробуйте сказать, к примеру, что Иоанн Грозный сына не убивал. Ох как зашипят историки… Строго потребуют: «докажите, что не убивал»! А ведь сначала надо доказать, что убил. А это не доказано. Так и здесь. Предвижу вопли «надменных потомков» нынешних дней. А ну докажи, что дуэли не было! До-ка-жи… Ответ прост. Докажите, что дуэль была, не касаясь того, что заявлено убийцей и соучастниками убийства. И сказать будет нечего. Гораздо вернее выглядит жестокое и коварное убийство без всяких там выдуманных в разных вариантах воплях: «Сходитесь!» «Стреляй же!» И так далее, причём с угрозой «А то разведу дуэль!» То есть прекращу поединок. Причем у разных авторов вопли издавали разные «секунданты». Авторы повинны только в том, что читали разные показания.

         Как тут не вспомнить строки из замечательной песни Игоря Талькова, посвящённой судьбе истинных поэтов:

 

Они уходят, выполнив заданье

Их отзывают высшие миры.

Неведомые нашему сознанью

По правилам космической игры.

Они уходят, не допев куплета

Когда в их честь оркестр играет туш

Актёры, музыканты и поэты

Целители уставших наших душ.

 

 

 

 

Ну а теперь несколько слов, совершенно не обязательных и бездоказательных. Просто, личные заметки.

Мне посчастливилось отдыхать в тех изумительных краях много раз. Впервые я приехал в Пятигорский военный санаторий в августе 1977 года. Затем я отдыхал там в 1978, 80, 81, 86, 87, 88, 89 годах, да ещё ездил в командировки в этот настоящий рай три или четыре раза. С 1978 года я уже работал в военной печати, но заниматься журналистским расследованием было бессмысленно, да и в голову не приходило, поскольку всё казалось настолько точным и ясным. Злая шутка – вызов – дуэль – гибель поэта.

И всё же иногда доводилось говорить с местными жителями, причём, даже очень старших поколений, которые от своих предков знали некоторые подробности, не вписывающиеся в официальные установки. Так вот уже тогда я неоднократно слышал о том, что потом прочитал в воспоминаниях современников: «Дуэли не было – было убийство». Об этом утверждении боевого побратима Лермонтова Руфина Дорохова, мы ещё поговорим, но ведь и многие пятигорчане ещё в конце семидесятых, утверждали то же самое. Правда, рассказывали они, то что знали от своих предков только в приватных беседах. В советское время у каждого человека в разной мере присутствовал так называемый «внутренний цензор», особенно у людей более старших поколений.

  В 1988 году я был назначен редактором пятитомника «Последние письма с фронта». Вот тогда, приезжая в командировки в города Кавминвод, я уже подолгу беседовал со многими людьми, знавшими тех, кому посвящался этот пятитомник, то есть, порою, уже очень пожилыми людьми. В тома были включены письма по годам войны – письма 1941 года собраны в первом томе, 1942 года – во втором и так далее. Письма включались только тех бойцов и командиров, которые не вернулись с фронта. И комментарии к ним. Перед одной из поездок я прочитал в журнале «Молодая гвардия» размышления офицера, специалиста по баллистики, который, изучив материалы, особенно вскрытия, сделал вывод, что, поскольку пуля прошла снизу-вверх, выстрел был произведён, видимо, откуда-то из низины что ли. Ну и высказал предположение, что, может быть, стрелял не Мартынов, а нанятый киллер.

        Разговорившись с одним из пожилых пятигорчан, я рассказал о статье. Собеседник мой очень разгневался, воскликнул:

        – Как не Мартынов?! Он, он, негодяй (не ручаюсь, что сказано именно негодяй, а не что-то покруче, просто не запомнилось, поскольку отпечаталось главное). Он… Он заманил Лермонтова на Машук и убил там.

       И сообщил, что ему рассказал о том его отец, а его отцу – его отец…

       Он уж точно не помнил кто, но, твёрдо знал, что кто-то видел, как сначала на Машук проехал Мартынов, а через некоторое время и Лермонтов. И тут же выстрел… А потом уж потянулись туда и другие офицеры. Надо полагать «секунданты».

       Возможно даже кто-то видел, как всё происходило. Ведь место дуэли не так далеко от церкви и кладбища, на котором было первое захоронение погибшего поэта. А церковь – и ныне действующая – была на окраине города, да и в восьмидесятые практически тоже. Рядом – только санаторий «Ленинские скалы», ну и несколько ниже него по склону – Военный санаторий.

       Всё это я выслушал, принял к сведению. Но… Ни в коей мере не выставляю как факт в данном повествовании. Просто, информация к размышлению, дополнительная к неопровержимым, просто сражающим наповал фактам, о которых почему-то долгие годы никто не задумывался.

       А здесь, просто речь шла о героях войны. Мы собирали в сборнике письма, тех кто погиб, среди которых обязательно публиковалось самое последнее. Не мог же я прервать этот разговор и попросить под запись, да с указанием имени и фамилии, начать записывать такие истории. Но и не мог не заинтересоваться такими рассказами, поскольку и гибель Пушкина, и гибель Лермонтова не могли не волновать. И каждому здравомыслящему человеку ясно, что это звенья одной цепи, что и Александра Сергеевича, и Михаила Юрьевича убили именно «надменные подонки».