Сказитель

 

Слушайте, слушайте сердце!..

Я вышел в холодное оранжевое утро главного уральского города, сразу ощутив его размах, его ауру, амплитуду его дыхания. Почти полтора миллиона населения, деловая рабочая и культурная, и героическая атмосфера времен – минувших и нынешних… Екатеринбург. Целая страна камнерезных дел мастеров и мастеровых, страна рудознатцев. Огромный музей благородного камня под открытым небом, столица всяческого полезного минерала – на весь гигантский размах крыльев могучего Уральского хребта. Но не только, не только... Всякий край силен и отмечен прежде всего высокими именами, стяжавшими его славу.

---

1.

ВСЕ ЭТО витает над городом, все время о себе заявляет, и бродит по улицам его не длинная, но живая и плотная собственная история. И бродят по этим, самым старым, его улочкам разноцветные призраки его прошлого, которые лучше всего не задевать – даже невзначай – ни словом, ни рукавом, ни даже мыслью – мало ли что… Во всяком случае, у меня этого не получилось.

Потому что... Главное, что бьется сейчас у меня в голове, как только сошел с поезда и ступил на здешнюю землю, я – на родине Павла Петровича Бажова, где он жил и творил более полувека, где и написал свою знаменитую на весь мир «Малахитовую шкатулку» – свою главную книгу. Никак не верится. Точно ли так? – Да так, так, точно же так! – радостно подтверждает логический разум. С ума сойти: я – на родине Бажова – ведь и городок его детства – Сысерть – с его «сысертскими-то», где он родился, отсюда – два шажка по карте на юг.

Пусть простят меня его земляки, которые, может быть, не разделяют моего восторга, но это их право, а моя точка зрения такова: именно Бажов – главная достопримечательность этого города, всего этого немалого былинного и легендарного края. Правда, с некоторых пор с ней, с этой данностью, и не без основания, стала успешно конкурировать и другая. Но не будем сегодня о ней, а будем о простом и хорошем, и вот о чем…

Именно Бажов, вместе с другими выдающимися мыслителями и сказителями мира, воспел и показал в своих художественных работах простого человека, показал его великие мытарства и воззвал к защите его судьбы, к вызволению его, этого человека, из бездны бесчисленных и величайших угнетений и несправедливостей. Он слово за сирых замолвил, и Бог не услышать не мог…

 

 

И вот… Представьте себе – ведь вы тоже веселый в душе человек, а также – одновременно – и человек серьезный! Представьте себе, что сегодня, как раз сегодня – а когда же еще?! – отцы и представители города, и всей этой большой и созидательной территории, а также гости, среди которых и великие сказочники, и сказители мира, и великие почитатели сказок и сказов разных времен (и я среди них, и вы, товарищ, конечно, тоже) собрались сегодня здесь, на традиционный праздник Бажова – Праздник Великого Сказителя.

И вот все они вместе с нами, как раз сейчас, – оглянитесь-ка, оглянитесь! – выходят на эту самую привокзальную площадь – ведь других площадей я пока еще не знаю… Выходят с необычными знаменами, и несут их те же самые различные исторические персонажи отечественных и зарубежных сказок и сказов, и – прежде всего – повествований нашего главного героя...

И вот – переднее знамя. На белом фоне его – слева, отступя от края чуток, сверху донизу – полоса. То ли малахитовая изумрудная вырезка с орнаментом под стать теме – вместе с чередующимися героями его повествований, то ли еще что. Правее, снизу, почти в центре, – две ящерки, тоже зеленые, изумрудные. И видно, что веселые и мудрые. С коронками на головах. А между ними – камень. Драгоценный. От него – свет и лучи. Имя ему – запомните: Христоцвет, – и тоже – будто бы с зелена, и высокие блики дает. А с другого боку глянешь – вроде, фиолетовый чуть отсвет идет. Значит, серьезный камень. А вот что сверху – догадайтесь! Правильно, кому же и быть, как не им: вверху – два лебедя Ермаковых – с разноцветными бусинками на шеях – красной да синей: «Клип-анг, клип-анг!» Хорошо слышно.

 

 

 

Здесь же и самые страстные поклонники этих персонажей, а это значит – читатели. Ведь писателя без читателя нет. А в итоге – в этой большой колонне – и наши многочисленные современники, – те самые, которые не позволяют книгам Бажова залеживаться на полках книжных прилавков.

И так живой и сказочный дух истории объединился сегодня перед нашими глазами и проходит по этим улицам вместе со мной и с вами тоже, мой читатель, пробуждая снова и снова в сердцах наших любовь и подымая все выше и выше Знамя Всеобщего Сострадания к Божественному Миру Природы и Человека, ко всем населяющим его божиим существам, ко всей скорбной среде обретания нашего.

 

2.

Откроюсь теперь – и вам первым – кто именно, и еще в детстве, сформировал мое непреходящее и стойкое восхищенное отношение к художественному слову, к простому человеку, к жизни, которая полна секретов и всегда готова ими поделиться, если человек для этого созрел. Вообще-то, их, этих секретов, – великое множество. Но скажу только о детском периоде, когда делаются в сознании человека наибольшие закладки, от которых у будущего взрослого человека формируется наибольший и стойкий к чему-то интерес.

Это то самое, что когда-то поразило его сильнейшим образом, оставив на память о себе, в юной еще душе, наибольшее впечатление. Что и может составить – со временем – сферу его главного прикладного интереса, его непосредственной и уже наиболее осмысленной деятельности.

Это известные сказки Пушкина и «Конек-горбунок» Ершова. И, конечно, и прежде всего – бажовские сказы. Именно они и заняли во мне свое особое место, и я бы даже сказал – преобладающее и главенствующее. Почему? Потому что талантливые люди сильны умом, а гениальные – еще, и прежде всего, – своей искренностью и сострадательностью, а, значит, – сердцем. И мерой того, что мы называем сердечностью, или способностью любить. Но не любовью полов, а Любовью Вселенской – той самой, что движет солнца и светила.

Ведь свои сказы Бажов писал сердцем. А дети это чувствуют, не понимая, почему его Таюткино зеркальце и Олень Серебряное Копытце, почему Данило-мастер с его каменной дурман-чашей западают в их сердце до самой глубокой старости и сохраняют вокруг себя мягкую и стойкую ауру тепла ­и света – как бы по жизни их потом ни мотало. Сохраняют стойкую веру в Чудо и надежду на лучшее.

Это пожизненный огонь, который согревает, не обжигая. И от чего-то оберегает, и от чего-то нас предостерегает, и что-то особенно хорошее из жизни притягивает. В этих сказах, как мне чувствуется, – сила и магия оберега, заложенная в слова. И эта сила, как и сила драгоценного камня, скрыта внутри и едва проглядывает внешне. Ведь все кипящие страсти – там, в глубинах, а на поверхности – лишь спокойная ровность. Движение покоя.

Впечатление такое, что уральский сказитель одинаково рассматривал могучую скрытую силу и красоту человека и камня, и проводил между ними полные достоинства параллели. А знаете ли вы, мой глубокоуважаемый читатель, что у камня есть душа – причем более, или менее развитая – в зависимости от того, в каких естественных природных условиях он находился и какую задачу выполнял? И с этой душой, как и с человеческой, можно разговаривать – конечно, без слов. Мне приходилось общаться с камнем (понятно, на тонком, энергоинформационном уровне) в самых разных местах страны, и всюду он охотно вступал в диалог, отвечая на вопросы по принципу «да-нет?»

 

 

Бажов чувствовал камень и, может быть, и разговаривал с ним по-своему, но совершенно очевидно, что отношение к камню у него особое. Он и рассказал о нем, как никто, тоже о его скрытой силе и энергетике, о его особой внутренней природе, ведущей для нас свое таинственное повествование – ко времени, когда мы для такого чтения созреем.

Ведь именно камень – во всей его большой внешней и скрытой внутренней красоте – тоже визитка местного края, причем из главных. Поделки, вырезки, вкрапления, даже картины из камня, в городе всюду. Не считая легенд и призраков, что бродят в смурную погоду по наиболее тесным улочкам города, вспоминая его самые отчаянные страницы. И самый, пожалуй, яркий совокупный портрет и «образ его многоликий» – камня – из всех его художественных описаний тоже, наверное, оставил своим поколениям земляков и соотечественников Павел Петрович Бажов.

 

3.

И последнее. Вы только не думайте, пожалуйста, что о Бажове мы с вами сказали уже все. Нет – это только Бажов внешний, Бажов – человек, Бажов – сказитель. Со своими сказами, камнем и своей известной и – скажем так – не самой яркой и пронзительной биографией. Между тем, Бажов – это целое великое и сакральное явление и достояние всего уральского и всего российского регионов.

Это тот человек, который уже в те давние времена предвидел будущее и готовил, сознательно, или бессознательно, эту тонкую духовную смычку «между прошлым и будущим», между двумя встретившимися ныне эпохами, способными говорить друг с другом на языке тонких душевных наитий и энергий, и, может быть,– едва оформившихся откровений и прозрений.

Он – великий выразитель – наиболее яркий выразитель! – совокупного народного духа, вкупе с единым духом природным и духами стихий, целого этого региона с его яркой и голографически объемной и содержательной биографией. Вот куда надо нам смотреть и в каких плоскостях прежде всего рассматривать такое явление, как Бажов. И это ведь явление не только отечественной, но и ярчайшее из проявлений всей мировой культуры человечества, сопоставимое с духовными явлениями Кампанеллы, Сервантеса, Ван Гога и иными подобными представителями человеческого рода, высочайшего человеческого духа.

В них столько любви, столько светлой энергии, в этих сказах-то его! Хотите прямого доказательства? Пожалуйста. На всем огромном жд-вокзале, на прилегающей огромной привокзальной площади с бесчисленными киосками сувениров – в наземных и подземных переходах – мне так и не удалось найти главного сувенира этой большой и славной территории – книги сказов П. П. Бажова.

А может быть, территория сама пока не осознает до конца, чем располагает?.. Но вряд ли. Я прячу обратно свое вдруг мелькнувшее предположение. Скорее всего, следует думать, что книгу мгновенно раскупают свои и приезжие. Потому что именно простой народ глубоко, как никто, чувствует истинно ценное и, действительно, народное, и нередко – гораздо лучше искусствоведов, совлеченных множеством противоречивых и амбициозных высоких мнений с истинных путей понимания и сердечного чувствования истинного искусства.

Вот такое получилось у нас с вами еще одно неожиданное отступление от темы, и, стало быть, одно из очередных наших с вами приключений. А потому движемся далее, к основному пункту нашего назначения и герою нашего дальнейшего повествования. К которому я еду за реальной поддержкой для своевременного издания тиража моей только что отпечатанной книги о Квантовом переходе.

Город интересен для меня и еще одной особенностью, о которой мы говорим в нашей книге, не делая из этого секретов. Потому что странная история таких встреч и есть одно из направлений нашего писательского расследования. Да, здесь живет женщина, которая меня тоже сильно интересует. И как человек, и как женщина, и как личность. Все эти ее достоинства я весьма оценил во время одной памятной с нею встречи, а после – и сотрудничал с ее газетой, и даже писал ей стихи.

Но... ближе к цели! Так где – догадайтесь – живет наш главный герой, к которому я приближаюсь?.. Ни за что не догадаетесь! Конечно же, – на улице Бажова! И открывает дверь... тоже он сам.

– Батюшки светы! – удивляюсь я прямо с порога, не в силах и не желая сдерживать эмоций, – Бажов!

– Нет, не Бажов, – серьезно отвечает он, а в глазах искорка.

Крупный, седой, плотный и надежный, как уральский монолит. Умный, с седеющей бородкой – полная копия моего состоявшегося в детстве, и виденного позднее на портретах, представления о писателе. М-да, воистину, судьба прихотлива...

 

Геннадий Лучинин

28. 01. 2013