Кажется, что один день похож на другой как близнецы братья, как блинчики со сковородки. Ибо вращается человек в малом круге своих забот – да, примерно по одинаковым в чем-то объектам-субъектам – и только и считает недели по банным дням, которые – так кажется – следуют каждый день – так уплотнилось время – и у нас нет ни сил, ни времени попросить их хотя бы приостановиться, чтобы опомниться и найти в этом почти единообразном кругообращении что-то существенное, за что можно было бы запнуться и зацепиться...

 

Хотелось Божественной Человечности

 

– Для чего? Чтобы выйти на следующий этаж кругообращений.

 

Почти мистика

1.

НО ВОТ ЧТО я вам порекомендую, милостивый сударь, или милостивая сударыня: не слушайте вы это интеллигентское нытье, или совершенно не принимайте всерьез. Потому что дни наши похожи один на другой только внешне – на самом же деле, внутри них, то есть нас, кипит работа, или идет борьба за качество каждого нашего последующего шага.

И эта толкотня дней однажды – за кажущимся нашим бездействием – вдруг приносит свои плоды и вдруг, в одночасье, переносит вас на ту самую ступеньку этажом выше, которая нужна вам всего лишь для того, чтобы – со временем – шагнуть с нее на следующую ступень. А затем на следующую и так далее.

Ибо каждый наш прожитой день есть западенка, в которую мы с вами складываем свои дневные накопления. Они невидимы глазу, их не потрогаешь рукой. Дело ведь здесь вот в чем: однажды вы поставили перед собою задачу, и одну и другую, и третью, за которыми и маячит смутно, или ярко, или вполне определенно – ваша цель, ваше, как теперь говорят, Целеположение. Но у каждого человека Целеположение свое. И в таком случае мы видим перед собою на примере человечества, известное нам по физике, – хаотическое, или так называемое броуновское движение.

При таком движении нация хиреет, страна в развале и в разладе, ибо надо для хорошего, здорового поспешествования единую цель, оплодотворенную могучей идеей. Единое могучее устремление всех в одном направлении, или хотя бы большинства. И тогда нет невозможного для народа, государства, человека. Совсем не поэтизирую идеологию – все время хочется быть от нее подальше, а это значит – найти и высвободить время для занятий по душе – для живого настоящего творчества, для познания нового, для путешествий, рыбалки, ягод... Но вот беда: без хорошей, здоровой, мощной идеологии народу не обойтись.

И такая идеология у нас, у человечества, есть! Здоровая, мощная – какую и запрашивали. Я уже говорил вам об этом прежде и не раз, но повторенье – мать ученья, и вот говорю снова: наше теперешнее Целеположение, или идеология – это идея Богочеловечества. И если в двух словах, то это идея, ведущая каждого человека по пути совершенствования к совершенству, к вершинам совершенства. А СОВОКУПНОСТЬ СОВЕРШЕННЫХ ЛЮДЕЙ – ЭТО И ЕСТЬ СОВЕРШЕННОЕ ОБЩЕСТВО, или Общество Справедливости. А совершенство и есть Бог. Совершенство – это знания о природе всего сущего, это положительное мышление, это чистая и бескорыстная любовь всего ко всему. Вы ведь помните из азбучного: Бог – это ЛЮБОВЬ.

Как видите, идеология проста, но если войти в ее смыслы по-настоящему, дух у вас точно перехватит. Хотя бы оттого только, что вы... и вдруг можете стать Богом! «Да ни в каком сне!» – воскликнете вы и будете... неправы. Просто нужна работа над собой. Целеположенная, целенаправленная. Но до себя ли! Однако же – смотрите сами. Что может быть приятнее, когда ваши труды над собою однажды начнут приносить плоды...

Я рассказывал вам, да и не раз, откровенно о своих проблемах, открытиях и радостях, а с кем, как не с вами, мой милостивый читатель, я ими и поделюсь и на этот раз?!. Тем более что очень уж похожи они на приключенческий роман, где и страсти с борьбой и погонями, где игра в пятнашки с завязанными глазами и прочие разные непонятные штуки, от которых настроение человека шарахается из одной крайности в другую и похоже на небо, на котором все меняется поминутно, словно в диафильме, где кадры искусственно переводит своею рукою приставленный для этого оператор.

 

 

Наша задача привести свое Целеположение к внутреннему его приятию, то есть, избрав для себя главное, этому главному следовать, и все второстепенные дела, как им и положено, перевести на вторые и третьи, и прочие роли. Вот такая напряженная работа и происходила внутри меня изо дня в день уже долгое время, и не всегда мне было понятно наверняка, выполнит она свою задачу, или же останется пилить прежние опилки из прошлого, тогда как прошлое миновало и настойчиво поворачивало наши глаза и ноги в завтрашний день, в перспективу. Предлагая напряженный каждодневный труд над собой, предлагая преодолеть инерцию мышления...

2.

31 ИЮЛЯ денек с утра был вялый – дождь, тучи, ветер. И вдруг ветер стих, оставив небо затянутым. Вот она – погода для рыбалки! Все необходимое по дому к двенадцати дня было сделано, и я в несколько минут завершил все сборы к поездке и отправился в путь. Преодолел все расстояние до своего озера, где была у меня лодочка на постоянной основе, за час с небольшим, установив личный рекорд скорости. Так все складывалось хорошо и само собой, что, кажется, и думать ни о чем было не надо – только знай пошевеливайся...

Такие гладкие дорожки приучили меня к мысли, что что-то сегодня должно произойти. Хотя мы понимаем, что что-то происходит все время, а вот сегодня – должно произойти еще и что-то хорошее, и... необычное. И вот – в затончике, на Старице, где доводится мне весной рыбачить, и мимо которого проходил я теперь на своей лодочке, – вдруг в паре десятков метров от меня, за моей спиной, словно что-то шарахнулось и обрушилось, и забарахталось, и захлопало, и захлопотало.

Обернулся, глянул – серый журавль на взлете! Как бы и вам на такое чудо хоть разок глянуть да полюбоваться сблизи! Птица большая, тяжелая. Чтобы взлететь, ей нужны большие усилия, и траектория ее полета идет под совсем малым углом, и летит она, прижимаясь к воде, к кустам, сквозь кусты... И вообще она – большая – почти с маленького человека. И вот с такой-то комплекцией ей надо еще лететь, да в авральном режиме... И вот тут ты и насмотришься на нее, и никогда уже больше картины такой не забудешь.

Глупая однако. Кто же просил ее так беспокоиться, так всполошно бежать от проезжего мирного человека без нужды – что я ей сделаю?!. Даже фотоаппарат не успел вытащить, чтобы оставить вам снимок на память. Да какой фотоаппарат! – дыхание перехватило – обо всем позабыл я перед такой красотой, перед таким чудом. Не знаю, почему-то эта птица напоминает мне таинственную летающую женщину – наверное, потому, что у нее длинные – в зимних серых обтягивающих шерстяных штанах ноги. Но скорее всего – напоминание это от ее особой беззащитности, слегка похожей на неуклюжесть. Но, скорее, дело даже не этом...

Думая о женщине даже вообще, я придерживаю дыхание, словно инстинктивно желаю перед нею поклониться. Ибо не своею даже волею – это происходит во мне само собой – и я вижу ее великий и многотрудный путь в Вечности, где и приняла она свои каждодневные – великие и подчас немыслимые испытания. Они и составляют ее неумолчный и беззаветный подвиг, неостановимо ведущий ее к Великой Судьбе, ведущий к Величию. И в какие-то моменты я начинаю ощущать их совокупное присутствие, от которого душа моя начинает сначала ныть, а потом и петь, и над собою самим возвышаться, тоже – словно птица – благодарная, тронутая до глубин.

 

 

Знаете, в такие минуты, как теперешняя, мне кажется, что женщины со временем тоже станут летать и в чем-то очень существенном будут на журавлей похожи. В чем и как? Да вот и подсказка: образ этот сложился не просто так – мы ведь сколько угодно видели с вами крылатых ангелов и архангелов. Вот я и говорю, что скоро у лучших из земных женщин такие крылья появятся – как у ангелов и святых. Только произойдет это в новой мерности... В которую мы уже вошли и которая немыслимо обещает.

А еще в этой птице – кто слышал ее клик, тот знает – сидит какая-то большая Великой Судьбе, и клик этот ее вызывает такую же ответную за нее тревогу и какое-то сверхчеловеческое сострадание. И страдание за всех, кому в этом мире непросто. А кому просто? Проще сказать, – это любовь – вот что это такое. Что же касается любви, то обеспокоило меня то, что летит она одна, тогда как журавли обычно живут и летают парами. Словом, – целая история. Но то, что они, журавли, да, кстати, и цапли, вот уже несколько лет как появились в наших местах и здесь прижились, – хорошая примета...

3.

ПОРЫБАЧИЛ неплохо и плохо. Сначала погода была мягкая – безветренная, без солнца – то, что надо. Вот тут и поклевало, и даже щуренок залетел в мой садок. А потом снова начался ветер, с порывами, с рваными солнечными просветами – и рыбалку можно было бросать. Нашел однако малый, почти безветренный закуток в конце озера – и он тоже – на общем фоне развивающегося ветреного беспредела – сколько-то порадовал. А потом пошли мощные тучи с молниями и – следом – настоящий ливень.

Рыбака ливнем не напугаешь – он к нему готов. Сапоги-болотники, накидка с капюшоном – все, что для такого случая надо, есть. И сладкий чай в термосе с крепкой заваркой. Одна сплошная романтика в чистом виде. Прошел по лугу от озера километра полтора – а травы почти в рост – вымок с ног до головы. Так ведь и это тоже – хоть и маленькое, но приключение, и тоже – романтика!..

Представьте себе: за озером – вплотную – бор, а перед ним – пойма в виде большой луговины шириной метров четыреста, а затем – луг – еще с километр. И эта луговина с травами в рост человека, и луг – с травами чуть покороче – напоены влагой, и все сверкает, и сверкает так, что ты поневоле стараешься разглядеть товары в этой алмазной лавке природы, и на все это сто раз виденное все равно смотришь чрезмерными глазами.

Да что луговина!.. Вы бы только видели, какое было небо перед дождем на озере! Я ведь рыбачу без оглядки. Рыбалка, брат! Оглядываться некогда – это всегда каждосекундный труд и напряжение – тем более, когда ветер. Тут и лодку надо держать на месте, и заброс сделать точный, и не шевелиться, и не делать лишних движений, тем более резких, и подсечку не проморгать во время волны...

Тучку эту я за своею спиной не увидел, а спиною ее только почувствовал, и даже уже над головой у себя, да и то только тогда, когда прозвучал звонок из дома и предупредил: у нас гроза. Глянул – и увидел: прямо над моей головой висела могучая туча и наливалась чернотой на глазах. Ее поддерживал огромный, в половину неба, дождевой темно-синий фронт, сгущая обстановку.

Далее картина уплотнялась, словно кто-то нарочно решил и здесь показать мне что-то из ряда вон. Эта мощная туча стала сворачиваться, словно шерстяное одеяло, словно кулек для конфет в сельповской лавке, представляя собою в эпицентре что-то сильно угрожающее. Это очень походило на смерч, который здесь, у нас, я видел только раз в жизни, да и то уже очень давно. Но тогда в его эпицентре, в который мы попали, ничего не было видно даже в двух метрах. Но, слава Богу, смерч этот не достиг земли...

А сейчас, здесь, вот оно! То-то грянет! И я вспомнил про фотоаппарат и бросился все это поскорее заснять. Тут-то и грянуло, и молния тоже была хороша. Вот тогда только я спохватился и спешно стал доставать из рюкзака накидку, и все равно не успел. Небо показало свой характер и в этот раз. Словом, все было отменно прекрасно.

Но только что вышел я на Старицу к своей другой лодочке, – как выглянуло солнце, и все, что только что произошло, – от бури на озере до рая на реке – было настолько контрастно, что показалось, что дождя с бурей только что не было, а был какой-то всего лишь краткий эпизод, вырванный из другого времени. И то время, в которое я после этого попал, тоже было другим, и никто не знал, что за новый эпизод здесь меня поджидает, и показалось даже, что этот новый эпизод уже начинался, и был как раз диаметрально противоположен предыдущему...

4.

ВОТ ТУТ-ТО чаек с бутербродами мне и пригодился. Направил лодочку по течению, а сам – за трапезу. А она, трапеза-то, – хороша, да как же к месту! Не жизнь, а сплошное счастье. А много ли надо для него человеку?! И когда плывешь по реке, это ощущение усиливается кратно. Усиливается движением, потому что попадаешь как бы в красивый калейдоскоп, в котором все меняется каждую секунду, где одно превосходнее другого, и оттого бытие твое в данный момент приобретает особый вкус и смысл.

Но я ведь не рассказал вам самого интересного. Когда после дождя солнце вызолотило мокрое лицо мира, мир сам удивился себе, заглянув в зеркало. Вот это, скажу я вам, была для меня фотосессия! Мир ликовал, мир был прекрасен. И это прекрасное, усиленное повсеместным сиянием от дождя, отражалось в реке. Река же – в свою очередь – плавилась красками отражения, усиленная бликами от небольшого внутреннего волнения, и давала эти блики на берега, и все это качалось и перемигивалось, и светилось, и двигалось – в том числе и на берегу – в виде бликов от воды. И это все сверкало, и, будто дитя, смеялось от радости. Все это было похоже на карнавал света и цвета, похожий на Праздник Природы, на который меня сознательно пригласили.

Кто пригласил? Да Тот, кто заведует всеми этими красками мира, и всеми сияниями и отражениями, ибо все, что живет и сияет, отражается и радуется, сотворено Им – нашим Создателем. Да. А вот теперь, как вы понимаете, действительно, – самое главное... Ибо в какой-то пиковый момент моего восторга сознание мое расширилось, и душа освободилась от всего прежде ее угнетавшего, потому что получила от всего только что сказанного самое настоящее ПОТРЯСЕНИЕ. Но это было не все. И мне – в этот момент – пришлось следить и за тем, что началось у меня еще и в самом себе.

Вдруг я почувствовал, как пространство вокруг меня, но прежде всего во мне самом, раздвинулось, и сам я тоже, вместе с ним, вырос до его пределов, чьи пределы были невидимы. И все это происходило для того, чтобы сразу же затем перейти в мое сердце. Мало сказать, что сердце мое освободилось от всего беспокойного привходящего и мелкого и суетного, и все только что описанные потрясения от чудес природы отошли на восьмой план, потому что пришло – ИНОЕ.

В него вошли мир, любовь и тепло, а еще я бы сказал – пришло внутреннее равновесие. Я бы еще сказал, – внутренние КРОТОСТЬ и ПРИМИРЕНИЕ всего со всем. Я бы даже сказал, – пришло УТИШЕНИЕ. А что есть утишение? Это состояние, которое утишает сомнения и метания, примиряет нас с реальностью и подтверждает полное доверие к Богу. Более того – налаживает наш взор и наше сердечное движение прямо к Нему – к сердцевине всего сущего. А затем и окончательно приводит на ПУТЬ ПОСТУПЛЕНИЯ В БОГИ. Да ведь, просто-то если сказать, – все, что мы ни делаем, и есть путь в Боги, а, значит, – в Бессмертие. И наоборот. Все остальное – наш выбор.

5.

ИТАК, действие продолжалось... Ничему не успевал я давать имена, потому что только успевал быть и чувствовать, чтобы из происходящего ничего не упустить, и все, что со мною происходило, понять и почувствовать правильно. Ибо это было для меня очень важно, потому что – на данный момент – важнее ничего уже не было. Потому что Тот, Кто со мною сейчас говорил, говорил не словами, а говорил со мною через мои ощущения той энергетики, которая от Него исходила и в которой заключалась информация. Что это за ощущения и что за информация?

Я, как и многие другие, кто ждал часа, когда начнутся вокруг нас и внутри ощутимые и видимые изменения на границе двух взаимопроникающих ныне эпох, кажется, этого часа дождались. И я почувствовал, но сначала догадался, что пространство, которое меня полностью в себе растворило и вместе меня заполнило, было одновременно и той Сущностью, которая им, этим Пространством, управляла. Логично? – Да.

Да, это был Создатель – тот самый – Единый и Единственный, который есть Все и Всюду. Таким образом, мы, вместе с Ним, оказались здесь, как я понял, для диалога – чтобы лучше понять и почувствовать друг друга, ибо в этом диалоге возникла необходимость. Но более всего, – требовалось расставить некоторые точки над «i».

Чтобы сказать об этом состоянии совсем просто, нужно сказать, что мы были в том Пространстве, которое так и называлось – ЛЮБОВЬ. Что еще? Это было ощущение Света, в котором я тоже находился. Но не яркого и ослепляющего, а теплого Света внутри меня и вокруг. Это ощущение тоже было мягкое и ровное, и понимающее. Словно в минуты отдохновения у камина и под торшером – в благостном тепле и уюте. Так начался наш мысленный диалог. Но если сказать точнее, это был диалог восприятия на уровне эмоциональных ощущений и едва явленных мыслеобразов.

Я выразил свою радость – оттого, что это, наконец, произошло, и наша встреча состоялась, и теперь, наконец, и прежде всего в наших взаимоотношениях, появится определенность. Она была на данный момент необходима мне, как кислород больному, и хороша тем, что это напряжение мне требовалось снять и получить освобождение от своих сомнений и метаний. Потому что вот уже года три я жил в их великих и могучих тисках, о чем уже и говорил в своих новеллах и читателю, и Ему Самому, напрямую – на озере Светлояр, в июле 2015-го и ранее, называя причины этих сомнений и беспокойств.

Но вот ведь: все же Он сам пришел ко мне на помощь, чтобы, сказать, наверное, что прощает мне мои сомнения, потому что все они родом из прошлого. А прошлое предстояло закрывать, чтобы оно не отвлекало нас более от нашего Будущего, в котором все иное, и потому его, Прошлое, как существо себя уже полностью, или, скорее, – почти исчерпавшее, сегодня нужно было уже просто оставить в покое. Но как это сделать?

И это мое прошение о прощении было очень похожее одновременно и на покаяние. И Он мне это подтвердил – как принятый к сведению и свершившийся факт. Я почувствовал, что Он был со мною терпелив, был ко мне расположен и, как я понял, был настроен на мир и рассчитывал на устраивающие нас обоих результаты диалога.

6.

ЭТО ОЗНАЧАЛО, что я был ему нужен. Надо ли говорить, как нужен был мне Он?!. Ведь я-то в его наличии и верховном руководстве всем и всеми не сомневался. В чем вопрос? Мои сомнения заключались в том, что, как мне казалось, Он был чрезмерно строгим, а порою и жестким по отношению к нам, человекам, озвучивая в своих регулярных посланиях землянам наши недостатки и пути их устранения, требуя от нас дисциплины, привлекая нас к решению своих, и, стало быть, и наших совместных задач. И все бы это было нормально, если бы в них не звучали регулярно предупреждения и угрозы наказания, в том числе и наказания самого крайнего.

Честно говоря, я никак не мог поверить, что Отец может разговаривать так с детьми и относил эти угрозы скорее на неточность перевода. Раве может любящий отец держать своих детей под страхом, чтобы внушить ему хорошее и благое?! Мне казалось, что нет. Ведь известно: пружина, которую сжимают, всегда расправляется. В то же время – кто такой Бог? Это все мы – ведь Он состоит – как соборная Сущность – из всех нас сразу и нам подобным. А потому и методы его исходили от всего Соборного Разума...

В то же время перспективы, которые Он перед нами открывал и озвучивал, были немыслимо прекрасны и далеко превышали мои собственные. Поскольку над ними в многолетних своих мечтах и трудах размышлял и я. Мы совпадали с ним в основном, а именно: в том, что сейчас единственный путь спасения человечества от себя самого – это построение Общества Высшей Справедливости, построение Богочеловечества – ЧЕРЕЗ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ КАЖДОГО ИЗ НАС.

Только осознание этой необходимости объединит большинство людей планеты и позволит нам всем выйти из глобального тупика. Но преодоление тупика – всего лишь одна сторона дела. Самое главное – после этого для каждого человека – при его желании – открываются потрясающие перспективы. Возможность свободного творчества на благо общества, долголетие, а в перспективе – и бессмертие. Разве не об этом мечтает каждый из нас с юности?! Мечтает тысячелетия – в сотнях и сотнях своих воплощений в теле...

Далее. Нам запрещена была критика иерархов, стоящих над нами. Но если все так жестко там, наверху (а сказано не нами, что «внизу то же, что и вверху»), то что же остается делать людям, как не говорить друг с другом языком силы и диктата, наследуя пример «старших»? Так думал и чувствовал тогда я, а, честно говоря, ХОТЕЛОСЬ ИНОГО. ХОТЕЛОСЬ БОЖЕСТВЕННОЙ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ. Как вверху, так и внизу.

Однако в чувство меня приводило то, что Создатель у нас один на всех, и это НАМ следует подлаживаться под Него, а не Ему под нас. Так говорил Он сам. Он напоминал, что со своим Уставом в чужой монастырь не ходят. Но если эволюция имеет смысл, – так думал я тогда, так думаю я и теперь, то, чтобы расти всем, тогда и Ему тоже придется кое-в чем к нам прислушиваться. Со временем эта моя точка зрения во мне утвердилась.

Но весь этот блок сомнений долгое время изнурял и подтачивал, и ослаблял меня изнутри, держал в напряжении. Потому что я не мог и не хотел поступаться своими принципами, ибо полагал, что поступившись ими и раз, и два, и три, к этому отступничеству быстро начнешь привыкать и постепенно научишься сдавать свои позиции, и, наконец, можешь потерять себя окончательно. А ведь это дары и качества даны нам Богом же – как наши стержневые личностные качества, как стержневые жизненные устои – как главные личностные характеристики и приметы. Одним словом, словом, сдавать позиции легко – восстанавливать – трудно, почти невозможно.

С другой стороны, я понимал, что задачи, которые мы совместно с Ним решаем, требуют дисциплины от нас, Его будущих помощников, его команды, и, стало быть – требуют определенных жертв и уступок и от нас. Требуют работы над собой. Требуют перемен в нашем сознании. И это неотъемлемая, или другая часть компромисса, который не может быть односторонним. А еще я попросил у него для себя поддержки и защиты от регулярных нападок темных сил, и особенно одного конкретного «нападанта». Что, как я понял, Он тоже мне пообещал.

Вот в таком ключе мы с ним говорили, и я понял так, что Он принимает мою компромиссную позицию – в том числе еще и потому, что я не отказываюсь работать над собой в означенных направлениях. Ведь я должен был понимать – если уже не головой, так сердцем, что на данный момент именно я представляю собою несовершенство, от которого требуется одно: САМОСОВЕРШЕНСТВОВАТЬСЯ ДО УРОВНЯ БОГОЧЕЛОВЕКА. Вот и все.

По сути дела, что требовалось от нас по отношению друг к другу? Друг другу не мешать делать каждому свой труд в соответствии с задачами единого для всех Целеполагания. Кажется, на таком варианте мы и остановились. Он его принял, ибо расстались мы на хорошей ноте, и весь этот вечер, и ночь, и следующий день я жил в состоянии душевного подъема и светлых перспектив впереди. Как для меня лично, так и для всего человечества.

И вот в этом самом месте мне и хотелось бы поставить точку в долгой моей истории о долгом и трудном пути к Богу, который, конечно же, не кончается. Что хотелось бы добавить в виде завершающей картинки к нашему повествованию, чтобы не закончить наш разговор на слишком деловой ноте? У таких и подобных знаковых встреч в виртуальном мире есть одна удивительная особенность. Они сохраняют свое присутствие в нашей зрительной памяти и – прежде всего – в памяти ощущений, на очень долгое время, а некоторые из них – на годы, на целую жизнь.

Так вот...На другой день после этой встречи у меня – в какой-то момент, спонтанно – возникло желание уточнить еще раз, или подтвердить, а была ли она, эта встреча, на самом деле и не была ли она плодом моего восхищенного состояния на фоне разыгравшейся природы? И тогда мысленно я просто вернулся сознанием в то вчерашнее место и время, желая посмотреть нашу лодочку, в которой мы вчера плыли, со стороны. И вот что оказалось. Я увидел себя с веслами впереди, а на заднем сиденье – Его. Его – в виде светлого туманного облака, несколько перекрывавшего размеры лодочки.

А еще я обратил внимание на то, что лодочка моя – с Его стороны – ощутимо просела кормой в воду. Сразу-то этого я и не заметил. И сам я тоже был, частично, внутри этого полупрозрачного облака...

И, чуть забегая вперед. Несколько раз с тех пор бывал я в этих местах, и каждый раз та самая птица – большая и тревожная, словно летающая женщина, перелетала мне дорогу к дому – да, обычно обратную дорогу – и даже в густых сумерках, – словно пытаясь мне что-то сказать, может быть, – от чего-то уберечь...

Мир вам, Свет и Любовь!

Геннадий Лучинин.

09. 08. 2015