столица

 Плата за игру. Полина Трофимова. Мария Шестакова

Глава седьмая Страшный плен

Лора в тот вечер никак не могла заснуть. Разбередила душу встреча с Анной, с которой не виделись уже много-много лет. Лора была благодарна за то, что подруга захотела помочь ей. Но всё же застарелая обида не проходила.

Уже перевалило за полночь. Лора встала, прошла в гостиную, села на диван и включила телевизор. Но и это не помогло отвлечь от мыслей о давнем, почти уже забытом. Да, она снова попала в переплёт. Конечно, на первый взгляд не такой ужасный, как тот, что был давным-давно в Сочи. Но это на первый взгляд. Что таили в себе все эти странные слежки за ней и её дочерями, постоянные звонки и молчания в трубку. За окном мирно спал микрорайон. Почти уж не осталось светящихся окон. Он также спокойно заснул в ту страшную для Лоры ночь, ночь после трагедии. Дочь уже давно спала в своей комнате. В квартире было тихо. Она любила эту свою квартиру, удобную, в хорошем доме. Всё, всё было здесь делом её рук. Конечно, материальную сторону этой деятельности обеспечивал Вадим, но свою любовь, свою душу во всё вложила здесь именно она сама. К Вадиму теперь, после происшедшего, оставалось двоякое чувство. Она не могла забыть годы своей молодости, фактически загубленные им, но потом-то, потом некоторое время было как-то иначе. В стране всё рушилось, а его отправили на работу за границу. Где только ни побывали. И, конечно же, мимо них прошли все беды начала девяностых. Они, совсем ещё молодые, но по тем временам состоятельные, приезжали в отпуск и с ужасом смотрели на то, что происходило в стране, в Москве, как жили их друзья. Трудно жили. Вадим шёл вверх по своей строительной части, которая сделалась основной его профессией. Когда возвратились в Россию – уже другую Россию – совсем, он снова взялся за старое. Она, поначалу чисто интуитивно, стала замечать некоторые признаки того, что у него появилась женщина, а может быть и женщины. Вот тогда-то она и пошла на любовные отношения с Андреем. Быть может в самом их начале и не задумывалась, куду всё это выведет, к чему приведёт. С одной стороны, дома был достаток. Они быстро переехали в более престижную квартиру и более престижный район, у них появились машины – сначала одна, у него, затем и у неё. Это несколько успокаивало. Но ведь хотелось любви, хотелось искренней ласки, хотелось самого простого, самого элементарного женского счастья. Она вскоре поняла, что Андрей относится к ней серьёзно и ждала, что вот-вот сделает предложение. Как тогда быть? Ведь она сказалась незамужней? Открыться? А что если он сразу прервёт отношения? Жалко было терять такого человека, да и привязывалась к нему всё больше и больше. Но о разводе даже не думала. Сначала не думала. Потом такие мыслим стали появляться, хотя умом понимала – таких перспектив, как у Вадима – имеются в виду материальные перспективы – у Андрея долго ещё не будет. Да и откуда им взяться? Армия была в загоне, и оклады военных превратились в смешные. Она понимала, что, даже покупая её цветы, он себе в чём-то отказывал. И ценила это, очень ценила, потому что в душе была не такой, какой могла казаться со стороны в новой своей материальной нише. У них с Вадимом появились новые друзья, хотя, если сказать точнее, просто новые знакомые из числа сослуживцев или полезных людей. Частенько дома устраивались преферансы. Вадим, когда не хватало игрока, стал усаживать за стол и её. Научилась быстро. Стала даже делать успехи. Но домашние игры были безобидными по безобидности ставок. «А всё же, – вдруг подумала она, – именно эти вот безобидные игры сослужили недобрую службу. Ведь я же, я вкусила азарт, я заболела этим самым азартом». От этих мыслей стало нехорошо. «Да, да, ведь когда кто-то как бы случайно бросил фишку, которую машинально поймала, а потом сказал о выигрыше, сработало уже что-то вроде привычки. И я, я автоматически включилась в игру, да так, что всё на свете забыла. Все предупреждения выветрились. Выиграть, только выиграть. И зачем, что у меня денег что ли было мало?» Она нервно прошлась по комнате, отправилась на кухню, налила стакан хорошего дорогого вина – вина тоже были у них далеко не простые. Кто-то дарил, а когда и сами покупали за границей, полагая, что там всё по-другому, там не халтурят, там не обманывают – распространённое заблуждение. От выпитого слегка закружилась голова. Она присела, подвинула фрукты. Пока ещё в доме всё хранило печать былого благополучия. Мысли снова унесли её в тот далёкое лето первой половины девяностых. В самый разгул демократического беспредела. Игра… Как она попалась на неё? Анна что-то говорила ей, пыталась тянуть за руку – всё тщетно. Наконец её оттеснили, и она исчезла. Но заметила это Лора не сразу. Вдруг, неожиданно для себя, она услышала: – Проигрываете, проигрываете, но есть шанс. Делайте ставку, срочно делайте ставку. Она достала из сумочки кошелёк, деньги быстро перекочевали к тем, кто вёл игру. Затем туда же отправились цепочка, серьги, кольца… Наконец, и это всё закончилось, а долг фантастически вырос, её долг, взявшийся ниоткуда. И тут же изменился тон окружающих. То все сыпали комплименты, подбадривали, а тут в наступившей тишине, вопрос: – Ну и как будем расплачиваться? – То есть, не пойму. Что значит? Я вам всё отдала. – Этого не хватает... Говоривший назвал сумму, от которой у Лоры в глазах потемнело. Как, каким образом она могла за какие-то несколько минут проиграть такие деньги? – Но у меня нет этой суммы. Я же отдыхаю, – тут же пришла в голову спасительная мысль. – Позвоню мужу – он пришлёт. До её сознания дошло, в какую историю попала, но пока дошло ещё не в полной мере. Она рассчитывала, что удастся выкрутиться. Обещать, оставить залог. Пусть даже паспорт. И… что ж. Придётся немедленно ехать в Москву. Хотя в паспорте адрес. Там найдут. Но нужно было выиграть время. Вырваться, а там уж принимать какие-то решения. Но с нею имели дело люди далеко не наивные. Неужели не понимали, что только выпусти. А там уж какой-то способ избавиться от них она найти может. – Так дело не пойдёт, – сказал тот, кто вёл игру, и она поразилась, ка изменился он. Это был уже не тот улыбчивый молодой человек, сама элегантность и доброта. Это был зверь в обличие человеческом. Он смотрел на неё зло, говорил грубо. Оценивал, видно, что за птаха попалась в руки, и что с неё взять можно, да и можно ли что-то взять. Или… Вот об этом или Лора пока даже не подозревала. – Ладно. Веди её в машину, сказал он одному из подручных своих. Там разберёмся… Ж – Я не пойду, ни в какую машину я не пойду. Отпустите меня – она огляделась – вокруг были вроде бы и те же люди, да уже и не те. «Вот она – шайка, – мелькнуло в голове. – Так они все только делали вид, что играют». – Пойдёшь, куда денешься, – сказал один из недавних высококультурных «зрителей». – Ладно, Виталь, не пугай. Мы там только всё запишем – как искать, где искать, да и отпустим. – Пишите здесь. Я не пойду… Её бесцеремонно подтолкнули вперёд, а когда попыталась закричать, тут же чья-то противная, вонючая, пропахшая табаком рука зажала рот. Машины оказалась у запасного выхода из парка. Они прошли до неё всё гурьбой, постоянно озираясь. А в машине, в старом «РАФике», куда предложили войти, едва захлопнулась дверца, как попросту заткнули рот какой-то тряпкой и связали руки. – Сиди молча, рыпнешься, хуже будет. Машина сорвалась с места, и помчалась сначала по улице, потому свернула на какую-то дорогу в колдобинах, и тут же Лоре набросили повязку на глаза. И опять услышала: – Молчи и не дёргайся, с-с-скотина. Для убедительности кто-то сильно ткнул в бок. Лоре показалось, что всё происходит не с ней, что это какой-то дурной сон. Бывает так, снится что-то жуткое, страшное… Но вот выходишь из сна, ещё чуть-чуть и ощущаешь себя дома, в собственной потели. И все страхи позади. О, как бы хотелось ей проснуться, как хотелось. Но машина уносила её куда-то в совершенно иной мир, и в машине слышалась чужая, незнакомая речь. Ей стало страшно, очень страшно. Она не знала, что делать. Просить, умолять о пощаде, обещать золотые горы? Но, видно, этих золотых гор именно от неё нужно не было. Но что, что же нужно от неё? Ехали долго. Наконец, машина остановилась. Снова послышались обрывки фраз. Кто-то что-то обсуждал, довольно резко, грубо. И вот её выволокли из машины и, не развязывая глаз, куда-то провели. Затем снова сунули в машину, и снова началась качка от ухабистой дороги. «Это всё! – поняла она. – Конец. Надо как-то обмануть их и бежать, бежать куда угодно». Она стала мычать, крутиться и вертеться. Сначала получила тумак, потом всё-таки позволили вынули кляп и позволили сказать. Она пыталась объяснить, что ей нужно по своим делам. Ну что ж, тут уж лучше выпустить – человек же не может терпеть бесконечно. Открыли дверцу. Она ступила на землю. Сняли повязку – вокруг был лес, мелкий, какой-то, перемешанный с кустарником. Она поняла, что это скорее всего горный склон. Она пошла к кустарнику. За ней кто-то двинулся следом. Пыталась понять, где это, куда нужно бежать. Впрочем, всё яснее осознавала она, что даже смерть при попытке к бегству может оказаться легче, чем то, что ждёт впереди. И она рванулась в кусты, побежала, цепляясь за кусты, царапая руки, уже затекшие после верёвок. Она надеялась на то, что сможет углубиться в чащу, где-то укрыться. Вдруг да не найдут. Густела лесная чаща, вот немного, ещё немного… И тут сильный удар, и темнота, словно, небытие… Вспомнив всё это, Лора поёжилась, достала с полочки Валокордин и накапала в стакан капель. Выпила. Дрожь не проходила. Она прошла мимо комнаты дочери – та мирно спала. Она и не знала о том, что случилось тогда с нею. «А ведь могла и не родиться? – подумала Лора. – Андрей, Андрей. Ведь помог же, рисковал, но что же потом. Почему так сделал потом?» Появилось неодолимое желание позвониться ему, немедленно, сейчас же, тем более по каким-то фразам, брошенным вскользь Аней, Лора поняла, что он не с ней. «Так с кем же? С кем же он? Завтра же позвоню. Но куда же я позвоню? Наверняка все телефоны давно устарели». И тут вспомнила про компьютер. Оставалась единственная надежда найти его в социальных сетях. И она, несмотря на поздний час – да что сетям час поздний, там посланием не разбудишь – решительно открыл свой ноутбук. (Продолжение следует).

Плата за игру или суицид поневоле Глава пятая.

По горячему следу

Полина Трофимова и Мария Шестакова Плата за игру или суицид поневоле. Глава пятая По горячему следу Аня, простившись с Лорой, выехала на уже опустевшую в этом час улицу, разделённую небольшим, нешироким бульварчиком, и, сделав разворот, направила свою видавшую виды иномарку к проспекту. Предстоял путь через весь город аж в Медведково. Было время поразмыслить над происшедшим. Когда она из оперативных сводок узнала, что муж её подруги детства покончил с собой в собственном автомобиле, мурашки пробежали по коже. В молодости она входила в круг наиболее близких знакомых семьи подруги детства Лоры. Знакомство оборвалось в тот злополучный отпуск, когда с Лорой случилась трагедия. И вот снова на неё обрушились приключения. Просто какая-то роковая женщина. Анализируя всё, что узнала сегодня от Лоры, вспоминая место происшествия, Анна никак не могла понять, почему именно там свёл счеты с жизнью муж Лоры Вадим, почему торопился сделать это до приезда старшей дочери из-за границы? Она сначала пропустила мимо ушей фразу Лоры о том, что Вадим, узнав о приезде старшей дочери, воскликнул: – Как же не вовремя она приезжает! Запомнилось и то, что будто бы он уже решил срочно оформить развод с Лорой и переписать на неё всё имущество, понимая, что всё это подлежит изъятию. Да вот только из имущества уже ничего, кроме квартиры, не оставалось, о чём Лора в момент разговора и не подозревала Теперь, в дороге, прокручивая заново весь разговор, Аня думала: как же крепко его взяли в оборот, если у него остался единственный выход – совершить такое ужасное дело. Жалко ли ей было Вадима? Наверное, не более чем какого-то совершенно незнакомого ей человека. После того как она услышала в самолёте, следовавшем рейсом Москва – Адлер, о том как он вёл себя, уже проблематичной становилась дружба. К тому же отношения и так стали постепенно гаснуть по простой причине – Лора была замужем, а вот Аня с этим вопросом до сей поры не определилась. А тут и случай помог, если можно та выразиться о сём случае, выходящим за рамки обычного. Постепенно вспомнился тот давний отпуск… Они прилетели в Адлер в полдень. Для того, чтобы добраться до санатория «Ставрополье», пришлось сначала доехать до Сочи, а потом пересечь весь город. Отойдя немного от самолётной беседы, они с интересом разглядывали в окно зелёные улицы, вспоминая слова песни Юрия Антонова: «Пройду по Абрикосовой, сверну на Виноградную и на Тенистой улице я постою в тени…». Это же где-то здесь, это же вот-вот появится за окном такси, которое мчало их в сторону города. Вот промчались по высоченному мосту, с которого открывался вид на море, вот миновали какой-то санаторий, проехав по мостику над санаторским фуникулёром, затем справа открылось огромное здание гостиницы Москва – центральной в ту пору гостиницы города. Потом промелькнули какие-то санатории, и вот такси остановилось у высоченного здания, в котором было приёмное отделение. – Далековато от моря, – с сожалением сказала Лора. – А вы проситесь в прибрежный корпус, он, почитай, прямо на пляже, – подсказал шофёр такси, который, наверняка подвозил сюда отдыхающих очень часто, да и забирал отсюда, чтобы отвезти на вокзал. Не все любили дожидаться санаторских автобусов. – Спасибо, мы так и сделаем, – сказал Аня. – Этот корпус, где приёмное отделение, у них шикарный, а тот попроще, но зато свои преимущества. Ну, всего вам доброго, – прибавил таксист и уехал. В приёмном отделении пошли на встречу, и Лора с Аней, пройдя по берегу речушки, одетой в каменные берега, но до берегов этих в летнее время недостающей, уже минут через сорок входили в простенький двухместный номер с видом на море. Номер действительно был очень скромным. Санузел, разумеется, совмещённый – это совмещение подсмотрел, как говорили, Хрущёв в немытой Европе. Оставалось совместить с туалетом и ванной столовую, вот тогда бы было совсем по-европейски. Родители Ане рассказывали, что при Хрущёве шутили, что он собирается в дальнейшем совместить потолок с полом, чтобы совсем упростить и удешевить жильё. В небольшой комнатке холодильник старый. Таких небольших трещалок много было в ту пору. Две кровати с тумбочками, да два стула. Но разве в том главное. Из неширокой лоджии второго этажа открывалось море. Внизу метрах в пяти-семи от входа пляж, не очень широкий, видимо с привезённым песочком. Привезённым, потому что у уреза воды начинались камешки, по которым, балансируя, шли к морю и из моря отдыхающие. Тут же отправились на море, а вечером сходили на танцы. Лора шутила: – Я-то пристроена, через неделю приедет Андрей, а вот тебя Анечка, пристроить надо. Но пристроить оказалось сложно – не было на танцах приличных партнёров, одни местные разгуливали, оглядывая женский контингент беспардонно-жадными взглядами. – Н-да. Скучновато здесь тебе будет, – сказала Лора. – А точнее, напротив, только успевай отбиваться – по сто самых дерзких предложений в день. – А ты осведомлена… Лора возразила: – Да, нет, просто слышала от любительниц ездить по санаториям в одиночку. Я то первый раз вот так вырвалась, да и то потому что мать путёвки всучила нам с тобой, да и Вадим в отъезде. – Ну, так я ж на море приехала, на море. Купаться, загорать. И что все меня так замуж выдать хотят, – смеясь, сказала Аня. – И на работе стараются, и ты вот здесь. – Ну что ты, что ты, – смутилась Лора, – я просто так. – Просто я вот жду не дождусь счастья своего. А ты как же? Если бы она в ту минуту знала, какого дождётся «счастья» уже через пару-тройку дней. Аня не запомнила, когда они записались на экскурсию по городу – на третий ли, или четвёртый день, да ведь записались себе наголову. Утром в санатории процедуры. Потом обед, ну а после обеда – экскурсии. Лора с Аней отправились в знаменитый Сочинский парк Ревьера. Сначала прошли по разным точкам в группе с экскурсоводом, потом было выделено время для самостоятельной прогулки. Они шли по зелёной тенистой аллее, когда кто-то уронил со стола какую-то фишку, а Лора машинально поймала её. И тут же услышала: – Вы, ой, вот же везёт. Вы выиграли, выиграли. Смотрите. Аня и слова сказать не успела. Не то чтоб растерялась, просто всё произошло настолько неожиданно… – А ну попробуйте, возьмите фишку, – попросил тот же молодой человек, явно из местных и национальности неопределённой. – Стой! – воскликнула Аня, но было уже поздно – Лора взяла со стола фишку. – Выиграли, выиграли. Снова выиграли, ну везёт девушка, ну везёт. Берите ещё. Это уже говорил кто-то другой из обступивших стол игроков и зрителей. Лора как под гипнозом, как в тумане вытянула следующую фишку. Головокружительный успех словно разума лишил. Напрасно Аня пыталась вытащить Лору из игры. Аню аккуратно оттеснили в сторону, вежливо так, но твёрдо, убеждая, что не надо мешать подруге – само счастье в руки идёт. Правила игры были непонятны Лоре, да и были ли они – эти правила. Вслед за головокружительным успехом последовали неудачи. Аню не пускали к столу, и она чувствовала, что не в её силах переломить события. Закричать? Но кому – парк большой. И надо же было оказаться на такой аллее, что вроде и людная, да люд какой-то непонятный. Аня в небольшой разрыв, образовавшийся в зрителях, с ужасом заметила, как Лора снимает серьги, а колечки и цепочка уже, наверное, давно пошли в ход. Что было делать? Одна справиться с компанией, собравшейся вокруг стола, она не могла. Кто были эти люди? Действительно ли случайные прохожие и зрители, а может все подставные, она не знала, и приняла решение искать помощи. Она вырвалась и побежала. Никто догонять не стал. Даже попыток не сделали. Быстро отыскала санаторский автобус. Рассказала уже собравшимся в нём отдыхающим, что произошло. Никто и бровью не повёл. Лишь услышала: – Сама виновата, кто ж с ними связывается. Заработать хотела – вот и заработала… Лишь один мужчина рванулся с места, но на руке повисла жена, вопя, мол, предупреждали же всех перед экскурсией, чтобы даже не подходили к таким игрокам. Это мафия, это бандиты. Да ведь и не было больше мужчин, кроме фотографа и водителя. Лора с Аней слышали что-то, да видно Лора пропустила мимо ушей. Аня подошла к фотографу, мужчине средних лет, который постоянно ездил с экскурсиями – санаторский видимо фотограф. – Девушка, я местный, – ответил он. – Понимаете, местный. У меня семья, дети здесь. Они знаю, где я живу… вы понимаете, о чём я? Одна женщина поддержала его: – Что вы к людям пристаёте? Не понимаете, что бесполезно всё. Сейчас выкуп назначат и отпустят – от них не сбежишь. Водитель объявил, что пора ехать. Аня осталась, Она не могла ехать. Попыталась найти милицию, всё же она была следователем, хоть пока и не высокого ранга, но всё же. Вошли бы, может, в положение? Впрочем, сама понимала, что на милицию надежд мало – такими были, лихие девяностые. Беспредел нарастал. И всё же она пошла к тому месту, где оставила Лору. Осторожно пошла, постоянно озираясь. И о ужас. На том месте, где стоял стол, окружённый издававшими восторженные крики зрителями, было пусто. Да и на аллее ни души, день клонился к вечеру. Аня быстро пошла к выходу, взяла такси и попросила доставить её в санаторий. Она, конечно же, слышала о таких вот мошенничествах. И в Москве в ту пору было немало всяких там напёрсточников и прочих полубандитов и бандитов. Но там людей могли, образно говоря, разуть раздеть, на счётчик поставить. А здесь, что здесь? Читала она оперативную информацию об исчезновении людей в южных курортных городах. Читала чуть ли не о продаже в рабство. Пришла на ужин. Соседи по столу – муж с женой – поинтересовались, отчего запаздывает подруга. Аня рассказала. Мужчина нахмурился, проговорил: – Плохи дела. В лучшем случае потребуют выкуп – это в лучшем. – А в худшем? – упавшим голосом спросила Аня. – Не хочу огорчать… Горы кругом, а границы – какие теперь границы. – И что же? Что делать-то? – спрашивала Аня. – Не знаю. – В милицию обратиться? Мужчина ничего не ответил, только усмехнулся. Потом, допив чай, проговорил: – Спасать надо. Беда может произойти, если уже не произошла. Аня долго бродила одна вдоль берега, подвергаемая этим дерзким предложениям, о которых в шутку говорила Лора. Она же просто никого не замечала – лучший способ обороны против хамов и наглецов. Они не знают, что в таких случаях делать, теряются. Им нужно сопротивление – оно их раззадоривает, пьянит. А так хамство проходит насквозь и теряет силу. И вдруг подумала, что надо звонить в Москву, мужу Лоры, Вадиму. Пошла в номер, чтобы взять номер телефона, но вспомнила, что ведь вот-вот приедет Андрей. Нежелательна встреча. Да что там, в таких случаях не до разборок. Но… Были и другие сомнения. Во-первых, она как-то отдыхала в Ессентуках и слышала там, правду ли, нет ли, о том, как одна не в меру бойкая отдыхающая, забегалась через чур с местными и нашли её мёртвой, да причина смерти была весьма и весьма отвратительной. Не с одним развлекалась, да, как установили по воле собственной. Естественно, сообщили мужу, тот примчался, но узнав, при каких обстоятельствах наступила смерть, сплюнул с презрением и заявил, что пусть её хоронят те, с кем забавлялась столь отвратительно. В санатории передавали эту историю из уст в уста убывающие отдыхающие вновь прибывшим, и все спорили, прав или не прав муж. Аня не вступала в обсуждения, сторонилась их. Если приставали уж очень сильно, отвечала: «Что можно сказать? Как верёвочки не виться… Порочные отношения до добра никогда не доводят» И вот теперь подумала: а что если Вадим узнает о планах Лоры, что если столкнётся с Андреем. Не уедет ли сразу в Москву. Тем более, он даже очень будет рад найти причину, чтобы удрать и не вступать на опасный путь поиска Лоры. И решила: «Звонить надо Андрею» Удивляло то, что в санатории никто не забил тревогу. Это вселяло надежду, что подобные случаи, возможно, бывали прежде, да завершались более или менее благополучно. А, может, надо было заявить в администрацию? Решила сделать это завтра, а пока отыскать в Лориных вещах записную книжечку с телефоном Андрея. Знала, что записан он там, да вот только наверняка записан каким-то хитроумным способом. Телефон определила – следователь, да не определит… Позвонила Анлрею вечером домой. Знала, что холост, отчего ж домой не позвонить. Он сразу взял трубку. – Андрей? Это подруга Лоры. – Что такое? А где Лора? – Беда, Андрей. Её похитили. – Что? Как похитили? Каким образом? – спросил он с удивлением, но в голосе почувствовалась тревога, вселившая Ане надежду. Она пояснила кратко: – Напёрсточники или типа них бандиты. Бросили ей чуть ни в руки фишку, ну а дальше закрутили… Пока я бегала за помощью, все исчезли. Вы приедете? Её спасать надо. Здесь всё подробно расскажу. – Завтра же отпрошусь на два раньше в отпуск и вылечу. Положив трубку, Аня вышла из кабинки междугородней связи, и подумала: «Мы ещё повоюем, подруга!» Ну а воевать уж нам придётся в следующей главе, и воевать в почти безнадёжных условиях…

Полина Трофимова. Мария Шестакова

Плата за игру или суицид поневоле.

Глава четвёртая.

Страсти незабытые

Лора с Аней вышли из подъезда, и окунулись в мягкий, чарующий снегопад. Казалось, всё скрыто пеленой снега. На крышах машин, припаркованных у тротуаров, почти на глазах вырастали пушистые белые шапки. – Вот уж не ожидала тебя увидеть, – первой заговорила Лора. – Отчего же? – спросила Аня, остановившись и стараясь заглянуть в глаза подруге. – После того, что случилось, – Лора сделала паузу. – Ну… Ну тогда, в Сочи. Я думала… – Что ты думала? – перебила Аня. – Тут и думать нечего. В долгу я перед тобой, подруга, а долги я люблю отдавать. – Даже так!? Мне казалось, что ты забыла давным-давно и наслаждаешься семейным счастьем, – с ухмылкой сказала Лора. – В том то и дело, что, – она не стала уточнять и прибавила: – Говорят, что на чужом горе счастья не построишь. Я не чувствую себя такой виноватой в том, что произошло тогда. Просто сама стала в какой-то мере жертвой обстоятельств. Не я же всё задумала – отступила, отступила под напором. Говорю же, жертва обстоятельств. – Ничего себе, жертва, – проговорила Лора. – Да нет, нет, я давно уже всё забыла и простила тебя. Но удивило твоё появление. А особенно желанием помочь в моём горе. – Знаешь, мы всё-таки подруги, и не просто там какие, а подруги детства – разве это ничего не стоит? То-то же, – продолжила Аня, сочтя молчание Лоры за её согласие со сказанным. – Скажи, мне не даёт покоя один вопрос. С тех самых пор. Зачем ты сказала Андрею, что я замужем? – Я этого ему не говорила, – возразила Аня. – С чего ты вообще взяла, что могла сказать? – Да, не хочешь признаться. Ну ладно, – сказала Лора, давая понять, что хочет закончить разговор, тем более, впереди, сквозь стену снегопада уже обозначились строения, возле которых произошла трагедия. – Нет уж, подожди. В этом надо разобраться. Когда с тобой случилась беда, я была в замешательстве. Звонить твоему мужу? Но ты же говорила, что Андрей вот-вот следом за тобой прилетит в Сочи. Что же, надо было устроить их встречу здесь? И потом, мужу твоему ты была нужна так… Я ж видела, ну как зайцу стоп сигнал. – Зачем ты так? – с укоризной спросила Лора. – А ты уже забыла, что рассказывала о своей жизни с ним? Забыла, как исповедовалась мне в самолёте, когда в Сочи летели? Мне верить не хотелось. Или ты выдумывала всё, чтобы оправдать знакомство с Андреем? – Нет, нет. Я ничего не прибавляла, даже кое-что сглаживала. И Андрей в моей жизни появился не случайно. И как протест, и как отдушина… Может быть, я бы ушла от Вадима к нему. – Со лжи семейные отношения не начинают, – твёрдо сказала Анна. – Ты бы затягивала, затягивала объяснение, и, в конце концов, он бы сам всё узнал. Надо же? Как бы ты скрыла? А семья, а дочка? Тогда уж первая дочка у вас с Вадимом росла. А насчёт твоего вопроса. Знай, сказала ему не я. Да, вызвала его я, потому что дела не было там никому, куда и кто тебя увёз. Забыла, что начало девяностых – время бандитское. Кто против них мог пойти? Андрей да, но никак не Вадим. Андрей же настоящий… Ну ты знаешь. Он примчался тут же, зашёл в администрацию, чтобы узнать корпус наш с тобой и номер. И вот там-то, по его словам, всё ему пояснили. Спросили, кто он, муж. Ну а он и скажи, мол, какой муж, она не замужем. А ему в ответ: как так не замужем. Вот смотрите, адрес её и имя мужа, чтоб сообщить, если что. И дочка у них. Ну он нашёл наш с тобой номер и первый вопрос: правда ли то что сказали? И что я должна была ответить? – Я не знала, я думала, впрочем, ладно. Тебе я должна быть благодарна, а я.., – вздохнув, сказала Лора. – Ты ведь тоже рисковала там. – Ладно, не будем – это уже тогда становилось моей профессией. Так мы что, пришли? Здесь? – Да, вот возле этого здания. Видишь, вон, на козырьке штукатурка обита. Туда пуля угодила. Первая пуля, что через его плечо прошла. Аня долго ходила вдоль здания, выглядывала из-за угла, потом позвонила в дверь, видимо, запасного выхода из примыкающей к магазину почты, которая уже была зарыта. Собственно, стандартная ситуация. Как и многие другие почтовые отделения, то, возле которого произошла трагедия, вынуждено было поделиться помещениями с торгашами, дабы совсем не погибнуть при новом порядке. На звонок откликнулся охранник. Он приоткрыл дверь, с опаской приоткрыл и спросил: – Что вам нужно. Почта закрыта. – Извините, можно задать вам несколько вопросов по тому делу, что.., – она кивнула на то место, где, как объяснила её Лора, стояла машина Вадима. Теперь её забрали на стоянку в отделение полиции. Охранник не дал договорить: – Знаю, знаю. Но уже кому только не отвечал. Не видел я ничего. Как грохнуло, да с козырька что-то посыпалось, я дверь закрыл и подальше от неё. Аня, пристально посмотрев на него, спросила: – А до того ничего не заметили подозрительного? – Ничего, ничего не заметил, – поспешно сказал охранник. Как-то уж через чур поспешно, или Ане это только показалось. Он же продолжил: – Да я и раньше видел того мужика, который сам себя того, ну это, понятное дело, что. Он что-то частил машину тут ставить, даже как-то просил присматривать, на бутылку дал. Должно и сменщикам моим, тоже давал на выпивку, чтоб глядели. – Ну а в тот, в тот день? – Нет-нет, в тот день говорю же, грохнуло, ну я и подальше от окон. Кто знает, что там?! – Ну ладно, спасибо вам за информацию, – сказала Аня, и они с Лорой отошли от двери, которую охранник тут же захлопнул. – Как думаешь, он что-то знает? – спросила Лора. – Не могу определённо сказать, не могу. Вижу, что волнуется, но с другой стороны и случай неординарный. Аня ещё раз осмотрелась и привила к сказанному: – Ну что же, пойдём. Здесь мы больше ничего не узнаем. На обратном пути снова заговорили о том, что свалилось на плечи Лоры, а потом вдруг Аня сказала: – Вот ведь, бывает же. Задумалась я, как узнала о случившемся с Вадимом. Как знать, может, и вышло бы у тебя с Андреем, но, если б развелась, а развелась бы? Лора долго не отвечала. Думала. Аня не мешала. Уже когда подошли к машинам, сказала: – Ну и так бы просто всё продолжалось. Ну и что? – С ним так не получилось бы – уж я его изучила, как понимаешь. Взрывной характер. И не удивительно – рисковый он, рисковый. Да, так ты что так и не знаешь, что у нас с ним? – Нет, – с удивлением сказала Лора. – Не знаю. А что? – Поздно уже, поеду я. Аня достала из багажника машины щетку для чистки снега и стала очищать машину. Снег был мягким, липким, вместе с ним отставала от машины и грязь превратившихся в межсезонное месиво московских улиц. Лора постояла, подождала, и когда Аня, ещё раз попрощавшись, села в машину, пообещав всё обдумать и позвонить на днях, пошла к своему подъезду. Но домой идти не хотелось. На улице было так здорово. Она решила пройтись вдоль дома, чего уже давно не делала из-за неясных тревог и опасений. А сейчас вдруг стало всё безразлично. Нападут? Убьют? Да и пусть так, чем жить в страхе. А впрочем, что толку убивать? Зачем? Вспомнилось, что Анна бросила фразу. Мол, крутятся вокруг теперь те, кому нужны были деньги, и совсем не нужна смерть Вадима, но ведь и те, кто, возможно, желал этой смерти, чтобы каким-то образом отнять имущество у жены и детей. А отнимать было что… Но сейчас ей мысли притягивало давнее лето. Им с Анной удалось взять путёвки в Сочи, в санаторий Ставрополье. Хороший санаторий, уже почти и не в Сочи, а западнее города. На самом берегу. Лора решила поехать туда, чтобы отойти от семейных проблем, которые нарастали не только год от года, а день ото дня. С Андреем они были знакомы совсем недолго. Случайно познакомились на пляже. Лора бывала всё время одна и одна, а Вадим пропадал то в командировках, то на молодёжных базах. Летом не любил сидеть в городе. Знакомство было бурным. Подошёл хорошо сложенный, высокий, мускулистый парень с очень приятным, открытым лицом, да уж и не парень вовсе, а молодой человек. От него исходила какая-то настоящая сила. Она уж и забыла, что это такое, сила, в смысле, не допускающем ерничаний, столь модных в навалившиеся на нас странные времена. Представился, спросил, как её зовут. Сказал, что холост и поинтересовался: – А вы? – Я? Я… – начала Лора и вдруг, сама от себя не ожидая, сказала. – Не замужем, конечно, не замужем. Он особенно о себе не рассказывал, но когда стала бывать у него дома, всё узнала. Военный, да не просто военный. Афганистан прошёл, есть награды. И служил в непростой, и служит в непростой части. Не уточнял, но было ясно, что связан со спецслужбами, да что там связан. Достаточно было взглянуть на него, на некоторые фотографии, которые были за стеклом в шкафу, на награды… Всё это импонировало Лоре. Как ни старались деятели того времени, отрицающие мужской в мужчинах и пытавшихся наполнить мужское содержание чем-то амебообразным, трудно это удавалось – всё таки женщине приятно видеть рядом с собой мужчину, а не что-то длинноволосо слякотное, бледненькое и трусливенькое. Вадим в армии не служил, правда, на законных основаниях – институт с военной кафедрой. Офицер запаса! Но каков? Недаром Аня даже не задумываясь, когда беда стряслась, вызвала не его, а Андрея, которого и не видела ни разу, зато наслышалась о нём от Лоры. Да муж проигрывал против Андрея. И она сама не заметила, как совершенно с ума сошла от внезапно заполнившее всё её сознание увлечение. Лора сообщила Андрею о путёвках. Он воскликнул: – Что ж раньше то? У меня ведь тоже отпуск, правда, через неделю. – Горящие путёвки. Мать на работе взяла, да вот мы и решили с подругой рвануть на море, – пояснила Лора. – Хорошо, как устроитесь, сразу сообщи. Сочи, Сочи… Да, если я в свой санаторий уже не возьму путёвку – лето ведь, найду, где остановиться. Там есть у меня друзья. Лора обрадовалась, очень обрадовалась. Ведь она даже ещё подумывала, ехать или не ехать – не хотелось разлучаться с Андреем. Даже тогда подумала, что может и не плохо так, что врозь поедут. Мать увяжется провожать, а ей не хотелось раньше времени посвящать мать в эти свои дела. Она мучилась, металась, не зная, правильно ли поступает. Она ведь выходила замуж не просто так – по любви выходила. Но что получилось из этой любви? В самолете Лора сказала подруге о том, что Андрей прилетит в Сочи и устроится где-то рядом. Аня сказала: – Так далеко зашло? И отдыхать вместе? Ты о семье подумала. О дочке. – А что семья? Что семья? – с нотками отчаяния в голосе возразила Лора. Ты ж ведь ничегошеньки не знаешь? Ты видишь Вадима в компаниях – там он сама культура, само обаяние. – Что ты такое говоришь? Лору же словно прорвало: – Это человек, который любит только себя. Он считается только с тем, что хочет она, он признаёт только свои интересы. – Ты за что-то на него в обиде? Как он смотрится, какое внимание к нему! Тебе многие завидуют. – И ты? – спросила Лора настороженно. – Да ну что ты такое говоришь? – А вот Галка, ты её видела пару раз – теперь уже бывшая моя подруга, даже попробовала, каков он. Лоре не хотелось в эти траурные ещё дни думать такие думы, но разбередила душу Аня, и мысли упрямо лезли, упрямо не отпускали её. В том полёте она выговорилась как на исповеди, она убеждала подругу, что мужскою у Вадима была только внешность, да, пожалуй, одежда, хотя количество нарядов превышало, по её словам, всякие разумные для мужчин пределы – гардероб он имел впятеро больший, нежели она. Даже в мелочах он никогда не был выше кого-то из друзей, хотя всех старался убедить и особенно её в своём превосходстве. Но разве можно постоянно играть? Нет-нет да проговоришься, когда бываешь не самим собой. Она не могла спокойно вспоминать, как однажды он расхвастался и стал рассказывать, что в юности излюбленным занятием его было истязание животных. Он с вожделением делился с друзьями, как бросал с одиннадцатого этажа на асфальт кошек и со сладострастием наблюдал за их мучениями. Во всяком случае, при рассказе на его лице было такое вот сладострастное выражение. Её коробили эти рассказы, приводили в ужас. Хвастался, как хватал кошек за ноги и бил их головой об стенку. – И что же друзья? Как реагировали? – с удивлением спросила Аня. Лора пожала плечами. – Молчали из вежливости, ведь мы были в гостях, когда он всем этим похвалялся. Он истязал именно кошек – не собак. К собакам, особенно большим и сильным, относился с почтением. – Да, недаром Мишель Монтень писал: «Трусость – мать жестокости!» – вставила Аня. – Он упивается своей внешностью, – продолжала Лора. – Постоянно обновлял этот гардероб, гонялся за всякими адидасами, варёнками и прочим. Признаться, даже название всего этого барахла мне запомнить сложно, хотя мне, как женщине, казалось бы надо разбираться в одеждах лучше. – Слушай, словно не о нём говоришь. Часом не наговариваешь? Но она не наговаривала, она даже скрывала что-то, что было ей совсем уж жутко рассказывать. – Подолгу крутится перед зеркалом, – жаловалась Лора. – В ванной у него своя туалетная полочка, на которой всякие мази, лосьоны, одеколоны, кремы. У меня и десятой доли нет, хотя, как видишь, за собой слежу. Представляешь, он пытается убедить, что работа у него такая, серьёзная. Одеваться надо модно. Так вот, костюмов у него пять, один моднее другого. И теперь гоняется ещё за одним, каким-то особенно модным. Мечтает о каком-то особенном белом шарфике к дублёнке. Чтоб как у Рейгана. – Ну, может, пройдёт это с годами, – с сомнением сказала тогда Аня. – Не пройдёт. Он наверстывает то, что упустил. Как-то я, после одной подлости его, обронила фразу, за которую он уцепился: «Ты просто не догулял!» Ну и он с удовольствием согласился: «Да, да, конечно. Это верно!». И с тех пор взял на вооружение, в качестве оправдания своим поступкам. Ну и стал навёрстывать уже в наглую. – И что же, повод был та сказать? – Был повод, причём, весьма неприятный. В первые годы после замужества, мы были в доме отдыха. Мне каждый вечер приходилось укладывать спать дочку. Он же тут же сбегал в компанию. В преферанс, мол, сыграть. И я верила. Она просто не допускала мысли, что можно не верить. Но однажды всё раскрылось. Просто дочка быстро заснула, ну и я вышла прогуляться. Вечер был тёплый, мягкий. Откуда-то лилась музыка. Всё было, как будто бы хорошо, но в душе – непонятная тоска, тоска одиночества. Не знаю почему моё внимание привлекла музыка из окна второго этажа. Батюшки, так ведь это номер, где преферанс. Но за занавесками мелькали пары. Не веря глазам, вошла в корпус, поднялась на второй этаж и постучала в дверь. Открыли тут же. Выплеснулся в коридор шум – музыка, звон бокалов, чей-то заразительный смех. Опешивший хозяин номера не успел удержать, и я вошла в комнату. Вадим танцевал с высокой брюнеткой. Видела бы, как танцевал… – И что же ты? – Хотела уехать на следующий же день. Он ползал на коленях – да, да, в буквальном смысле слова. Твердил, как заведённый: «Прости меня, прости меня… Это в первый и последний раз. У нас ведь такая семья, такая дочка. Я люблю вас с дочкой», – и так далее и тому подобное. Вот тогда-то я и проговорила, расчувствовавшись: – Ну что ты… Не догулял что ли? – Да, – оживился он. – Не догулял… Видишь, сразу на тебе женился после институту. Не догулял… Я смутно верила, что это в первый раз, ну а последним разом это тем более не стало. Человек, не имевший в жизни никаких интересов, кроме карьеры, человек, которого занимали только футбол по телевизору, карты и детективы, баня и сомнительные компании. Человек, вкусивший развлечений, не вдруг от них откажется. И он не мог отказаться. Помолчав немного, пытаясь успокоиться, Лора продолжила: – В тот день я так и не уехала, а он через некоторое время отправился с компанией на какую-то вечеринку. Мне снова пришлось остаться с дочкой. А ещё через некоторое время, уже в Москве, на дне рождения у подруги, у той Галки, что упоминала… Словом, проходила мимо комнаты. Там полумрак и музыка. И он там с Галкой, в объятиях. Тогда она ничего ему не сказала, успокаивая себя тем, что подруга незамужняя – ей, мол, тоже хочется ласки. Странное, конечно, объяснение, но…такой уж я сердобольный человек. Впрочем, отвратительный осадок на душе у неё после того раза, конечно, остался. – Ну, ты даёшь, подруга? Неужели так и подумала про Галку эту. – Глупо, понимаю, глупо. И сейчас вижу – глупо. Знаешь, наверное, боялась я расстаться, боялась одна остаться с дочкой, вот и искала какие-то объяснения, которые, конечно, не очень успокаивали. Была семья. Он убеждал, что не хуже, чем у других, убеждал, что он перспективный, что его ценят на службе, служба очень нелегка, а потому необходима разрядка. Для пользы же семьи. Я была доверчивой, а он пользовался этой доверчивостью и пользовался бессовестно. Я всегда была одна по средам и субботам. В эти дни у него бала баня. Два раза в неделю. Причём, в субботу он выходил из дому в час дня, а возвращался в час ночи. И я верила в такие бани! Говорил, что там выпивают, решают карьерные дела, играют в преферанс. А после возвращения из дома отдыха, в котором он стоял на коленях, клялся всем, чем только можно, обещая измениться и стать другим, сразу стал готовить её к тому, что на следующий год ему необходимо съездить отдохнуть одному в международный молодёжный лагерь «Норус». – Откуда только он узнал об этом лагере? – удивилась Аня. – Может, те девицы рассказали, с которыми я его застала во время так называемого преферанса? Во всяком случае, они, наверное, занялись его «воспитанием». А как неприятно было встречаться с ними в оставшиеся дни отпуска. Они с таким высокомерием на меня смотрели… Здоровались, спрашивали о здоровье дочки… И так смотрели… С высока смотрели. Я не знала как себя вести. Не бросаться же на них, ведь они обращались ко мне с подчёркнутой вежливостью… Слова такие учтивые, а вот взгляды, действительно, полные высокомерия. Кстати, отправившись в «Норус», он подумал и обо мне – устроил прачкой на всё лето в детский сад, выезжающий в лагерь. Убедил, что это необходимо. Отгулы заработаю и деньги. А подумаешь, сложно что ль для детишек постирать? Это ж пустяки. Ему в «Норусе» и то менее интересно будет. Всё лето я проработала в лагере. А он, вернувшись из «Норуса», ещё целых два месяца был один в Москве, кажется, очень даже неплохо провёл время. Во всяком случае, я ни разу не могла до него дозвониться. А уж как рассказывал о своём отдыхе! Как упивался удовольствиями своими! Хотя бы уж молчал. Привёз фотографии. На одной он танцевал с женщиной, на другой – несколько женщин несли его на сцену на руках. Сказал, что викторина такая была. И я должна была радоваться за него, радоваться тому, что он получил массу удовольствий. Он же ещё и упрекнул: небось, нагулялась там, в детском саду. Но упрекнул так, шуткой. Это меня оскорбило, и хоть казалось, что оскорбление выветрилось – всё осело где-то в глубине души, взывая к справедливости. Может, потому пошла теперь на измену. – Так это месть? А как же любовь? – спросила Аня. – Месть местью. Но это другое. Я действительно увлеклась. Между тем, самолёт оказался уже над морем – с моря заход на посадку в аэропорт Адлер. И начался отдых, только-только начался. А впереди – приезд Андрея, впереди столько замечательного. Но всё оборвал роковой случай, о котором пойдёт речь в следующей главе.

Полина Трофимова. Мария Шестакова. Плата за игру или суицид поневоле.

Глава третья.

Нежданная гостья

Полина Трофимова и Мария Шестакова Плата за игру. Глава третья Нежданная гостья Лора подошла к двери. Медленно, крадучись. Звонили в звонок, установленный не на тамбурной, а на квартирной двери. Значит как-то прошли через подъезд. Ну, это можно – дождаться, когда кто-то выйдет или кто-то будет входить – ещё лучше – и пройти. А консьержка? Она могла подумать, что вместе с жильцом или жильцами подъезда кто-то вошёл. Но как открыли тамбурную дверь? Как открыли дверь, ведущую из тамбура в закуток перед квартирной дверью? Хорошо иметь дверь тамбурную. Казалось бы хорошо. Хорошо ещё и вторую дверь. Тоже хорошо с приставкой «казалось бы». Почему? Да потому что, если туда зайдёт человек с недобрым умыслом, убедившись, что единственных соседей по закутку нет дома, то – руки развязаны. Так думала она, стоя в метре от двери. За дверью ничего не слышно – Вадим поставил хорошие двери. Да и взломать не просто так. Но что же делать? Она собралась с духом, решилась. Шагнула вперёд и прильнула к глазку. Сердце отчаянно колотилось. И тут снова зазвонили сразу два телефона – и домашний, и мобильный. Лора отпрянула от глазка, но усилием воли заставила себя взглянуть в него. Вот уж поистине у страха глаза велики – за дверью были дочь и ещё какая-то женщина. Лора открыла дверь. И дочь и её спутница держали мобильники у своих ушей. Одна Лоре на домашний, другая на мобильный. – Мама, ты что? Ты что так пугаешь?! – воскликнула дочь, бросаясь к ней. – Что ты, Людочка, что ты!? Со мной всё в порядке, – сказала Лора облегчённо и обняла дочь. А рядом, рядом с дочерью стояла её, Лорина подруга детства Анна Ивановна, Анечка. Они дружили ещё с той поры, когда Лора жила с матерью в центре Москвы, на Гоголевском бульваре. Дружили и тогда, когда Лора поступила Московский энергетический институт, а её подруга, Анечка в МГУ на юридический факультет. Дружбу детства, порой, водой не разольёшь, да вот если воды будет слишком много, развести она может в разные стороны, потоком своим бурным. Впрочем, если вдруг случится что, то и поток не помеха. Когда утихли первые впечатления от встречи, дочь сказала: – Ну а теперь чай. Мы промёрзли, пока ты нас под дверью держала. – Да разве ж там холодно? – машинально спросила Лора. – Шучу, шучу. Просто за чаем разговаривать лучше. А разговор есть. Тётя Анна, узнав о том, ну о папе, из сводок, стала искать нас. Так мы ведь сколько раз переезжали. – Да, – сказала Анна, – замаскировалась ты, подружка. Не найти. – Кому надо, к сожалению, находят. – Вот за тем и пришла поговорить. Людочку твою нашла, помнила, куда она поступила. Так и нашла. А ты, верно, домохозяйкой заделалась? Да нашла бы и тебя, только Людочкин телефон раньше узнала. Ей и позвонила. А тебе, как в Смольный… Не попасть. – Трубку не беру. Там такое… – Угрожают? – спросила Анна. – Всяко. Каждый день о новых долгах муженька своего узнаю. Услышав «муженька», дочь с укоризной посмотрела, на Лору, но та только рукой махнула: – Да что там. Как на пороховой бочке. Прошли на кухню. Дочь поставила чайник, стала накрывать на стол. Лора и Аня сели к столу друг напротив друга. – Ну, рассказывай, – начала Аня. – Что рассказывать? – спросила Лора. – В общих чертах мне известно. Да вот Людочка говорит, что угрозы какие-то, слежки? – Не знаю, ничего не знаю. Скоро с ума сойду, – возбуждённо проговорила Лора. – Не знаю, что творится. Не знаю, что и кому нужно. Все чего-то требуют, угрожают. Ну откуда мне знать, кто. Вадиму точно кто-то угрожал, кто-то его запугивал. Не зря же ружьё возил. Из него потом и.., – она сделала жест рукой, словно отмахнулась от чего-то страшно и неприятного. – А вот теперь успокойся, – попросила Аня. – И попробуй обосновать, почему всё-таки ты думаешь, что ему угрожали? Только меньше эмоций – больше фактов, иначе я ничего не смогу понять и ничем не смогу тебе помочь. Моя работа, знаешь ли, ну как бы тебе сказать, не терпит эмоций, а требует опоры на факты. – Мне это понятно, – сказала Лора. – Всё понятно, но ведь иногда и эмоции дают подсказку. Успокоившись немного, с интересом посмотрела на Аню: – Так ты где сейчас работаешь? – Открыла агентство своё. – Какое? – Детективное, мама, детективное, – вставила дочь. – Частное детективное агентство открыла тётя Аня. Это и нужно сейчас. Дело-то зарыли. – Да, вот так. Дело, действительно, не раскручиваемое. – Висяк. Так, кажется? – спросила с усмешкой Люда. – Не совсем, но в принципе, можно и так, – сказала Анна Ивановна. – Случается всякое, может и не раскрываемое дело, во всё же попробовать можно. Тем более, жизни тебе не дают. Выкладывай факты. Что тебе казалось непривычным в его поведении, что беспокоило? Лора задумалась. – Знаешь, он всегда был каким-то заводным, напористым, любил идти напролом. В бизнесе это, говорят, хорошо. – Но до известных пределов, – уточнила Анна. – Понимаю, что ты хочешь сказать, – кивнула Лора. – Нельзя в бизнесе, да, наверное, как и везде, терять голову, нельзя поддаваться головокружению от успехов. – Нельзя путать желаемое с реальным, – поправила Анна. – он ведь у тебя, помнится, строителем был? –Да. Ну и, кажется, иногда путал, желаемое с возможным. Но всё получалось, всё сходило с рук. Строительство шло успешно. Был у него хороший наставник. Руководитель строительной организации. Он не забывал своих подчинённых. В каждом новом доме давал приобрести квартиры по начальной стоимости. Ну а потом их продавали сами ближайшие его помощники, и таким образом имели хороший доход, причём вполне нормальный, во всяком случае, думаю, совсем не криминальный. – Форм получения не криминальных доходов очень много, – согласилась Анна. – Уж мне, поверь, приходилось с этим встречаться. Но… Каждую такую форму получения денег обычно контролируют те, кто желал бы эти деньги отобрать. Ну и успешные коммерсанты, тоже поверь мне, всегда на заметке у мошенников. Нам надо понять, как и на каком этапе он мог попасть на крючок к мошенникам. И главное – какого уровня эти мошенники. – Кажется, недавно. Хотя, как знать. Вот что скажу, примерно с год, может, чуть раньше началось. И началось с очередного, какого-то космического по прибыли, как сам хвастал, проекта. Обещал очень хорошо заработать. У нас и так был достаток. Хорошая квартира, дача, у каждого машина, причём все машины не просто какие-то. Мы часто ездили за границу, причём не только к старшей дочери – ездили отдыхать и не по путёвкам, а по составленным лично планам. Словом, если посмотреть со стороны, жили в собственное удовольствие. Так я ему говорила, может не надо. Хватит того, что есть. Он признавал, что проект рискованный. Лора помолчала, задумавшись над тем, а где же факты, и снова продолжила в духе эмоций: – Ты знаешь, бывало сижу у себя на даче в кресле качалке или в гамаке, укрывшись пледом, с книгой в руках. Оторвусь от чтения, посмотрю вокруг и думаю, неужели это всё сделано моими руками и принадлежит мне… А уж сделала я там всё с любовью. – Опять эмоции?! – Не совсем. Хотела сказать, что вот сижу, радуюсь, типа, неужели это всё моё, а оно-то уже и не моё вовсе было. Я только теперь узнала, что дача давно заложена. Машина его, очень дорогая машина, заложена. Моя машина и то заложена. Миловал только машину младшей дочери. И совсем не случайно. Примерно год назад он купил ей машину и всеми силами помогал в получении прав. И тогда же заговорил об осторожности на улице – принёс электрошок, газовые болончик. Да ещё и заявил, мол, прежде чем выйти из машины, тщательно осматривайся и болончик держи наготове. И электрошок тоже. Мне от таких советов страшно стало. – Да, подруга… Впечатляет. И что ещё? – Учил, как подавать сигнал опасности, если что. Словом, он по какой-то неведомой нам причине, стал бояться за дочь. Почему вдруг? Отчего? – Думаешь, стали угрожать? – Вот теперь, когда узнала о его несметных долгах, подумала: пожалуй, так. Вот только откуда долги взялись? Он по жизни был любителем занимать деньги. Но всегда возвращал в срок. А потому давать в долг ему не боялись. Но ведь прежде он занимал не слишком большие суммы, да и ненадолго. Даже, бывало, у матери моей занимал, у пенсионерки… Но что у неё займёшь? Вот в банки и полез за кредитами. – А на что занимал? – поинтересовалась Аня. – Это вопрос… Это вопрос, который давно меня мучал. Не могу на него ответить однозначно. Не могу, как ни стараюсь. Слишком растянуты по времени и по размерам вот эти займы денег. Поразмыслив, Анна Ивановна сказала: – Да уж, наверное, у матери твоей он много не мог занять, а потому такие займы на что-то одно срочно были. Может, на преферанс? Не более того. Ну а кредиты в банках явно на другое, гораздо более серьёзное. – Я не знаю, зачем ему были нужны такие деньги, просто ума не приложу, на что, – развела руками Лора. – Самый простой ответ – играл… Но на преферанс не похоже. Хотя, конечно, с кем и как играть – там тоже бывает, что суммы весьма солидные крутятся. Но у него не было и не могло быть таких партнёров по преферансу. У него были партнёры, весьма солидные, которые играют не ради выигрыша, не ради того, чтобы заработать. Просто, удовольствие от игры. И ставки там разумные. Не думаю, что нужно было занимать деньги, чтобы карточный долг отдать. Здесь что-то другое. – Ты упоминала казино. – Он очень любил казино, но ведь и там он играл достаточно осмотрительно, – возразила Лора. – Бывало, выигрывал. Бывало, проигрывал. Но в официальных казино, до их закрытия, всё же какие-нормы – трудно их назвать моральные – но сохранялись. Во всяком случае, вряд ли там раздевали человека и пускали по миру, отобрав всё, что было. Что же касается подпольных, там, конечно, беспредел. – И не только в подпольных безобразия, но и в официальных много криминального, потому и закрыли – не согласилась Анна Ивановна. – Но в чём-то ты права – полного беспредела не было. Боялись скатываться к криминалу – всё же были под контролем. – Знаешь, тут я заметила кое-что подозрительное. У нас в подъезде был сосед весьма странный. Сразу бросилось в глаза, что часто меняет машины. Причём, меняет их не на новые, из салона, а на подержанные. Хотя были они весьма престижных марок. – Ну и что тебе показалось странным? Думаешь, угонщик? – Нет, с угонщиками Вадим не стал бы водить дружбы, – уверенно заявила Лора. – Познакомились-то с соседом случайно, но как-то сразу разговоры пошли об игре, о казино. Сосед стал тянуть его в какие-то свои компании. И Вадим явно с интересом пошёл на знакомство. Сразу нашли что-то общее. – Какая-то шарашка игроков? – Мне кажется этот сосед – только имя знаю: Юра – крутился возле подпольного казино. – Что-то типа наводчика? – переспросила Анна и, покачав головой, сказала: – А что, это возможно, вполне возможно. Ну, та выкладывай, что ещё знаешь об этом соседе. Лора рассказала о странном поведении соседа в трагический день – он несколько раз случайно попадался на глаза, даже случайно выходил из лифта на её этаже, делал удивлённое лицо, раскланивался. Создавалось такое впечатление, что его очень интересует не столько само происшествие, сколько реакция на него родных и близких. А через несколько дней он вообще исчез. Лора не могла точно сказать, уехал ли он совсем или просто скрылся на время. Впрочем, у него могла быть запасная квартира где-то даже в микрорайоне. Если, конечно, он имел отношение к подпольному казино. Анна выслушала внимательно и сказала: – Давай ка попробуем подвести итог. Первое – прозвучали два выстрела. Уже удивительно. Если бы человек, решившийся покончить с собой, не смог убить себя с первого раза, вряд ли бы решился на вторую попытку. Так? – Я думала так же, – отозвалась Лора. – Но в полиции сказали, что нечего сомневаться – всё так. И следствие закрыто. – С этим вопросом позже разберёмся. Давай думать дальше. Второе. Что мы имеем? Для того, покончить счёты с собой, он выбрал весьма странное место. Задворки какого-то магазина и почты. Почему он заехал туда, а не припарковался у подъезда? Анна, задав вопрос, пристально посмотрела на подругу. – Наверное, потому что не хотел уж так прямо и сильно бросать тень на семью? – сначала не очень уверенно, а затем с нарастающей убеждённостью проговорила Лора. – Ведь сейчас, по сути, мало кто в подъезде знает о происшедшем. Жизнь в Москве суетна. Порой нам неведомо, что в соседней квартире происходит. А вот если бы у подъезда… Ведь в тот день телевидение понаехало. Если б сняли сюжет с места происшествия, тогда бы на нас пальцем показывали – вот, мол, её муж, а её отец застрелился… – Может, и так. Но думают ли такие люди о последствиях? – с сомнением проговорила Анна Ивановна. Лора стала отстаивать свою точку зрения: – Ещё как думают. Мне рассказали, как один юноша, избравший для ухода в мир иной железную дорогу, специально рассчитал, как нужно попасть под поезд, чтоб ы не испортить внешность… – Ну, может быть. Мне бы хотелось посмотреть то место. Есть одна мысль, но об этом потом, после осмотра. (продолжение следует)

Полина Трофимова, Мария Шестакова

ПЛАТА ЗА ИГРУ или СУИЦИД ПОНЕВЕОЛЕ

Повесть Глава первая

СИЛЬНЫЙ ПОСТУПОК СЛАБОГО ЧЕЛОВЕКА

Полина Трофимова, Мария Шестакова ПЛАТА ЗА ИГРУ или СУЕЦИД ПОНЕВЕОЛЕ Повесть Глава первая СИЛЬНЫЙ ПОСТУПОК СЛАБОГО ЧЕЛОВЕКА – Так вы говорите, что ваш муж не раз заговаривал о самоубийстве? И вы.., вы не приняли мер?! Так вот вы, именно вы повинны в его гибели… Вы должны были отобрать у него ружьё и привести к нам… Врач, женщина средних лет, сурово посмотрела на пациентку. А та даже сразу не могла сообразить, что ответить. Она пришла к психотерапевту для того, чтобы найти помощь в трудную минуту, а тут такое услышала. Одни обвинения. И в грубой форме. Пациентка растерянно смотрела на врача. Она – её звали Лора – выглядела утомлённой, подавленной, хотя на вид была ещё довольно молодой женщиной, недавно вступившей в пору женской зрелости, той зрелости, которая придаёт особый коллорит женской красоте. Вероятно, где-то за пределами кабинета врача, в иной обстановке, она была очень привлекательной, располагала к общению. Но сейчас на лице были написаны боль, разочарование, даже возмущение. – Так что же я могла сделать? Как я могла отобрать ружьё, если он владел им вполне законно. Он в охотничьем обществе. Билет есть. Даже милиция не могла бы отобрать, когда останавливала. Гаишники не раз видели ружьё, проверяли документы и всё. А как привести его к вам? Если он не считал себя ненормальным, да и никто его таковым не считал. И я не считала. Что же я могла сделать? – повторила она растерянно. – Ну, милочка моя, было бы желание… Все-е-е ненормальные нормальными себя считают. Все… – Ну знаете?! – возмущённо проговорила пациентка. – Подбирайте слова. Вы же врач… Она встала и, не дожидаясь ответа, покинула кабинет. Сколько раз после того чёрного дня, когда прогремел роковой выстрел, она встречала вот этакое непонимание, словно была в чём-то виновата. Но в чём? Она действительно слышала странные заявления мужа, но разве можно было принять их всерьёз? Кто бы такое всерьёз принял? Ещё неделю назад, складывая в чехол охотничье ружьё, которое для чего-то постоянно брал с собой даже на работу, он вдруг сказал: – Нет-нет, не волнуйся. В эти выходные я этого не сделаю. У неё мурашки пробежали по спине, и она спросила с тревогой: – Чего ты не сделаешь? Ты о чём? – Да, это я так, прости… Прости, что-то заговариваться стал. А в тот самый роковой день позвонила родственница из Санкт-Петербурга и почти закричала в трубку: – Ты знаешь Лора, что Вадим собрался стреляться? – Что собрался? С кем стреляться? – спросила она у родственницы. – Не с кем, а сам… Застрелиться собрался… – Кто вам сказал? – Он, он – сам мне проговорился. – Ну, мало ли, что он мог сказать, – успокаиваясь, ответила Лора. – Если решаются на такое, молчат о том… – И всё же ты поговори с ним. Ты ему скажи… В этот момент зазвонил сотовый и Лора сказала: – Подождите… Это как раз он звонит, – и уже в мобильный: – Да, да я слушаю… – Домой еду, – сухо сообщил муж. – Приезжай, приезжай скорей. Нам надо серьёзно поговорить. – Поговорить? О чём? – спросил он, как показалось, настороженно. Она не успела ответить. Мобильник замолчал. Лора же отвлеклась на текучку дел. Она только что вернулась домой после прогулки с собакой. Помыла ей лапы после гулянья и стала крутить котлеты. А вот дверь входную забыла закрыть. Было от площадки лифта две двери. Одна вела в тамбур, а в тамбуре установили ещё одну вместе с соседями, что по одну с ними сторону. Примерно через час муж позвонил снова. Видимо, он уже добрался до дому и только что поставил машину, как всегда на площадке за хозяйственным магазином – машина была длинной, и возле подъезда парковать её было очень сложно. От его убийственного, ледяного тона она никак не могла отойти: – Я приехал… на стоянке, – процедил он каким-то трудноузнавемым, казалось уже потусторонним голосом. Что он этим хотел сказать? Потом уже, размышляя над теми последними минутами в его жизни, она искала хоть какие-то зацепки, что бы понять, можно ли было предотвратить трагедию. А в том момент ледяной тон, голос, который звучал словно из иного мира, заставили встрепенуться. Лора подхватилась и побежала на улицу, лишь по дороге обнаружив, что забыла запереть на ключ тамбурную дверь – этого прежде с нею не случалось. И вдруг едва не наступила на его мобильник, брошенный у второй двери уже в тамбуре. Значит звонил он с другого, старого телефона. А когда толкнула дверь, под ноги упали ключи – все ключи. В связке были его ключи от квартиры, от дачи, ещё какие-то. Рядом валялся бумажник. Состояние у Лоры было жуткое, даже вырвался стон. Она поняла, что Вадим подходил к двери, даже открывал тамбурную дверь. Быть может, колебался, а быть может, просто не хотел, что бы оставались при нём ключи и мобильник с нестёртыми ещё номерами людей, с которыми созванивался в минувшие дни. Она поспешила во двор. И вдруг снова звонок мобильника. Теперь она уже точно определила, что звонит он со старого мобильника, того, что попроще. На ходу ответила и тут же услышала короткое: – Я больше не приду домой. Она всё поняла, она поняла, что он не пугал, что он решился на что-то страшное, и сообщение родственницы из Санкт-Петербурга не досужий домысел. А потому закричала в отчаянии: – Подожди, не делай этого, прошу тебя, не делай. Но в ответ тишина. Она побежала по двору туда, где он обычно ставил свою машину. Нужно было пробежать весь дом от самого последнего до первого подъезда, затем спуститься под горку. На ходу чуть не налетела на дворника, и тот воскликнул: – Ой, чо так бежишь? Она ответила что-то нечленораздельное. Впереди, там где была стоянка, раздался приглушённый хлопок. «Выстрел?!» – подумала она и побежала быстрее. Уже стемнело… Серый, промозглый, пасмурный ноябрьский день перетекал в ещё более сумрачный вечер. Впереди – овражек… Было немного страшно. Чуть дальше, в низине, хозяйственный магазин. Она уже видела его машину. Багажник был открыт. Вадим садился на переднее сиденье, не закрыв багажника. Видно было, что садился с трудом. Она что-то кричала ему и бежала, бежала со всех ног. И вдруг обычную московскую не бесшумную тишину разорвал ещё более резкий и сильный хлопок. Его уже нельзя было спутать ни с чем. Это выстрел… Уже второй выстрел? Из того самого охотничьего ружья, которое он возил с собой? Она остановилась как вкопанная. Невдалеке увидела каких-то людей, кажется, рабочих, которые тоже обратили внимание на выстрел. Закричала им: – Вызывайте скорую, милицию. В машине человек застрелился. Она уже не сомневалась, что стрелял он, и в первые мгновения даже не подумала о том, почему прогремело два выстрела. Она ещё надеялась на чудо… Потому и просила вызвать скорую. Она сделала ещё несколько шагов к машине, она видела уже его – его голову, упавшую на руль. И ей стало страшно… Она опустилась на какой-то выступ у ограждения, голова закружилась. С трудом взяв себя в руки, достала свой мобильник, стала набирать телефон скорой по единому номеру, но там шла реклама, и никак не удавалось пробиться через монотонный голос, сообщавший размеренно и безразлично, какую кнопку нужно нажать, дабы сообщить о том или ином происшествии. Наконец, ответила милиция и она сбивчиво, с отчаянием в голосе сообщила, что во дворе дома, в собственной машине застрелился человек, и назвала адрес. Попросила и о том, чтобы вызвали скорую, потому что, быть может, он ещё жив. А ведь надежда на это не была лишена оснований. Выяснилось потом - следствие доказало, что первым выстрелом он серьёзно ранил плечо, причём заряд, прошедший насквозь, повредил козырёк здания почты, чем привёл в шок охранника, который тут же заперся. Полиция приехала быстро. Легковая машина со сверкающим спецсигналом остановилась неподалёку, и Лора пошла к ней, пошатываясь. К машине Вадима она подойти не решилась. Полицейские быстро осмотрели место происшествия, дождались скорой, и когда врач констатировал смерть, пригласили её в свою машину, чтобы узнать хоть какие-то подробности происшедшего. Она была в том состоянии, когда человек либо замыкается и из него невозможно вытянуть ни слова, либо, напротив, изливает бурным водопадом всё то, что накопилось, что томило, тревожило, и чему сам он без посторонней помощи не находил объяснений. Она только в эти моменты поняла, что чисто интуитивно ждала чего-то ужасного, чего-то страшного, поскольку обстановка в семье, в доме в последние месяцы, а особенно недели накалилась до предела. Муж возвращался с работы издёрганный, нервный, почти не разговаривал с ней, а, быстро поужинав, садился за компьютер. Когда она заходила к нему в кабинет, он спешно закрывал экран. Он смотрел на неё так, словно умолял не мешать заниматься каким-то непонятным ей делом. В последние дни он почти постоянно ходил с охотничьим ружьём. Ружьё было в чехле, но всегда при нём. Однажды заметила, что в машине он быстро собирал ружьё и клал его на заднее сиденье. – Тебе кто-то угрожает? Тебя преследуют? – спросила она тогда. Вадим словно бы испугался вопроса, вздрогнул, напружинился и вдруг стал успокаивать: – Нет, нет, никто не угрожает, просто ты же сама знаешь, что сейчас творится на дорогах. Ответ не избавил от тревог и смутных предчувствий, но добиться чего-то вразумительного оказалось невозможно. И вот прогремел роковой выстрел. Она сидела в полицейской машине, что-то говорила, что-то доказывала. Слёз не было – было непонимание, нежелание верить в то, что произошло. Она так не решилась подойти к его машине. Уже увезли специальной машине тело. Скорая осталась, как пояснили, чтобы оказать ей помощь, если потребуется. Она видела, как проехала к дому дочь, которая ни о чём не подозревала. Она, видимо, поставила машину у подъезда и пошла домой. А Лору всё расспрашивали и расспрашивали, пока она способна была хоть что-то прояснить. Потом, когда рассказала всё, что могла рассказать, проводили домой. Осознать случившееся было трудно, почти невозможно. Теперь память выхватывало множество фактов, которые говорили о том, что с мужем творилось что-то неладное. Но это теперь… В житейской суете многое стиралось, многое казалось пустяшным, незначащим. Да хоть и разговоры о том загадочном, таинственном и страшном, что он задумал. Всё было как-то не так, не по писаным законам, точнее, не по тому, что всем известно о подобных случаях. Обычно, такие люди тщательно скрывают свой страшный замысел, они никого не посвящают в свои планы и, с другой стороны, те, кто пугает, мол, вот утоплюсь, застрелюсь, разобьюсь, никогда этого не делают. Она слышала рассказ о том, как один юноша, решив покончить с собой по причинам, так и оставшимся неведомыми, избрал для этого железную дорогу. Так он заранее тщательно рассчитал, как надо встать под удар локомотива, чтобы потом тело не было обезображенным. Понятно, что это своего рода помешательство… Но здесь всё было по-иному… Она не сразу задумалась над деталями происшедшего. А задуматься было о чём? Почему прозвучало два выстрела, именно два, а не один. Помнила бурную реакцию прессы на то как на Украине-уркоине кончали жизнь политики двумя выстрелами, один из которых, как шутили, был контрольным. Так несколько лет назад застрелился министр МВД двумя выстрелами в голову, то есть с одним контрольным, как сразу решили остряки. Или гибель небезызвестного Музычки, который тоже, убегая от преследователей, как «выяснило следствие», произвёл в себя два выстрела – оба смертельные. Это же не Уркаина, а Россия, Москва! Два выстрела. Самоубийство. Что-то не вязалось, но в суете как-то никто не заострил внимание на этом моменте. Решили, что первая попытка была неудачной и он повторил то, что задумал. Но разве знает история ещё хотя бы один случай, когда при неудачной попытке покончить с собой, человек вторично пытался сделать это? Ведь даже в отношении приговорённых к казне были негласные правила – не получилось с первого раза, значит, следовало помилование. Неужели бы он не счёл возможным помиловать себя. Но обо всём этом она задумалась значительно позже. Пока же беспокоил другой вопрос, на тот момент самый важный: почему он это сделал, зачем сделал это, и что же всё-таки привело его к такому невероятному, жуткому решению? Ведь был жизнерадостным – прежде – жизнелюбивым человеком. Она звонила на его работу, она разговаривала с сослуживцами и близкими друзьями. Все недоумевали или делали вид, что недоумевали, и лишь один высказал предположение, осторожно так высказал, но умело, поскольку этим предположением зародил сомнения, которые потом стали постепенно превращаться в уверенность, что всё это действительно так… Это был довольно близкий приятель покойного. – Я думаю, он играл, – сказал он. – Он игрок! – Почему вы так думаете? – Он часто занимал у меня деньги. Потом отдавал, но занимал снова. Часто летал в Минск. – Причём здесь Минск? – переспросила Лора с удивлением. – Да, я знаю, что он часто летал туда, но ведь объяснял, что по делу, в служебные командировки летал. – Он стал туда летать после того, как у нас в Москве, да и во всей России закрыли казино. А в Минске и теперь работают… И сразу память услужливо воспроизвела факты, факты, факты… Он был игроком – это она знала, был азартным игроком. Но игроком в преферанс. Он даже её пытался научить играть по компьютеру. Это казалось забавным, но это было что-то очень чуждое ей, но далеко не чуждое ему. К преферансу он пристрастился с юности. Неужели с годами эта привычка, можно сказать, эта порочная привычка перешла в нечто более серьёзное, в игры на крупные суммы, игры в казино? Привычка юности… а всегда ли в юности был преферанс? Впрочем, в первые, самые нелёгкие дни всё, что касалось его второй, малоизвестной ей, а, может, и вовсе неизвестной жизни, отодвинулось на задний план. Она пыталась докопаться до причины происшедшего. На поминках один его старый приятель сказал: – Он произвёл выстрел во спасении семьи. Убивая себя, он спасал семью, спасал вас, спасал дочерей… Она попыталась расспросить. Но это было непросто. Приятель либо не хотел говорить, либо опасался чего-то. – Выстрел во спасение!? Как это понять. Спасение от кого? И что угрожало нам?